Талорис

Когда перед Шерон появилась кладбищенская стена, указывающая с облегчением вздохнула. Кости спасли их, вывели, точно опытная собака-поводырь.

Она двинулась вдоль преграды, пока не нашла знакомый пролом, через который много раз ходила, и в этот же миг ощутила еще одну вспышку чужой смерти. Кто-то рвал струны человеческих жизней со столь равнодушной бесцеремонностью, что ее охватила злость.

Это случилось совсем близко от них, так что девушка ничуть не удивилась, когда через пять десятков шагов наткнулась на тело, которое уже заносил песок, впитывая растекающуюся кровь.

Растекшуюся вокруг двух половинок человека, поправила себя Шерон. Кости осторожно обогнули мертвого, и пришлось подтолкнуть застывшую Агсан, чтобы та продолжила идти.

Оставалось совсем немного. Она узнавала улицу, дома с запертыми дверьми, калитки, ограды, повороты, все ближе и ближе подходя к спасительному жилищу.

Девочка внезапно дернула Шерон за руку, заставляя наклониться к ней, сказала громко:

– Не сюда! В этот проход! Ближе!

– Прости, но я доверюсь костям, а не тебе!

– Твои кубики из другой страны! Я знаю город лучше!

Возможно, это было так. Возможно, есть путь короче, но игральные кости всегда вели ее самой правильной дорогой. И она не собиралась отказываться от их помощи.

Своенравная Агсан вырвала руку и бегом юркнула в узкий темный проулок.

– Рыба полосатая! – неожиданно для себя сказала Шерон, чувствуя злость. – Тебя точно следует выпороть, как советовала Лавиани! За ней!

Вой ветра, сдерживаемый высокими стенами проулка, стал глуше, а песок, носящийся в воздухе, реже.

Лестницы, каждая по десять ступеней, заканчивающихся маленькой площадкой, каскадом поднимались вверх, теряясь среди нагромождения неуютных, грубых зданий.

Она догнала девочку, даже не запыхавшись, дернула за плечо:

– Что ты творишь, Шестеро тебя возьми?!

– Тут быстрее! – упрямо ответила та. – Ирифи опасен! Мы должны торопиться.

– Быстрее не значит безопаснее, глупая! На коротких тропах бывают чудовища! Ты видела мертвого?! Здесь кто-то есть! Кто-то опасный! А ты бегаешь! Не стой столбом! Иди уже!

Старое засохшее абрикосовое дерево, погасшая кованая лампа над чужими воротами, заброшенный колодец, накрытый сверху грубыми досками. Почти пришли.

– Погоди! – сказала Шерон, провожая взглядом пролетевшее мимо насекомое, совершенно неуместное в этом месте и в это время.

Кузнечик?

Мрак шагнул на них из подворотни, закрыв дорогу. Он был высоким, выше Кама, с которым когда-то ей пришлось столкнуться. Изогнутая, горбатая нечеткая фигура, облаченная в балахон, сотканный из пыли и праха. Ни глаз, ни лица. Голова все время была в движении, текла, точно песок с потревоженного склона бархана.

– Сулла! Это сулла! – закричала девочка. – Беги, госпожа! Беги!

Она юркнула под рукой Шерон, пытавшейся удержать ее, бросилась прочь и, прыгая через ступени, скрылась в буре вместе с таким нужным сейчас мечом.

Указывающая слышала старые сказки Карифа о порождениях Катаклизма, существах, живущих в самых гибельных уголках пустыни. Про них много рассказывали. То, что они приходили в худшие дни мира, опустошали целые деревни, пожирали караваны, принимали облик погибших близких, выедали глаза поселялись в колодцах, чтобы хватать тех, кто осмелится прийти за водой.

Указывающая не стала убегать. Кости подпрыгнули в воздухе, повиснув на уровне пояса хозяйки. Один из кубиков полетел направо, описав круг, другой – налево. Они слились в сияющий обруч.

Сулла не был заблудившимся. Не являлся шауттом. И в то же время она чувствовала в нем дыхание той стороны, один из ее темных ликов.

Шерон не боялась возвышающейся над ней фигуры, но, когда та внезапно шагнула к ней размашистым движением, стелящимся над землей, отшатнулась назад. Темная рука появилась из ниоткуда, упала на жертву, задев белый обруч, и рассыпалась песком, который тут же подхватил ветер.

Теперь уже сулла отступил, и Шерон показалось, что он шипит от злости и удивления. Она быстро сократила расстояние, заставляя стилос в левой руке засиять.

И существо не выдержало, подпрыгнуло вверх, плащ распахнулся широкими черными крыльями, и ирифи унес свое дитя в темное, безумное небо.

Кости упали, плавя песок, которого касались, из-за той силы, что получили, и ожидая нового приказа, пока Шерон делала тяжелый выбор. Агсан убежала уже во второй раз и теперь находится среди песчаной бури. Сулла уцелел, он где-то здесь и, даже раненый, все еще способен причинить вред жителям.

Эльват не ее город. Она ничего ему не должна. Но указывающая путь – та, кто защищает людей от зла, и Шерон не могла так просто все бросить. Йозеф, узнай он о том, что любимая ученица отступила, никогда бы ее не понял. Да и она себя бы не простила.

Сложный, но такой простой выбор: жизнь девчонки или же жизнь множества людей, до которых может добраться темная тварь.

Шерон в первую очередь указывающая, и ей следует выполнять свою работу. Не важно, что это не Нимад. Не важно, что перед ней не заблудившийся. Не важно, что девушка не давала клятву защищать живущих здесь.

А Агсан… Стоит надеяться, что служанка найдет укрытие, где переждет опасность.

– Найдите мне его! – приказала она костям, и те тут же запрыгали по ступеням вверх.

Они катились все быстрее и быстрее, торопясь и сияя в темных узких переулках, точно глаза ночного хищника, отразившие свет факела. И гротескная тень Шерон прыгала по стенам, становясь то огромной, подавляющей, то совершенно миниатюрной, жмущейся к ногам. Кости нетерпеливо остановились перед калиткой с грубой чеканкой, изображавшей павлинов, поедавших упавшие яблоки.

Перед ее калиткой.

Она, холодея, повернула ручку и вошла во двор, изучая погруженное в темноту квадратное двухэтажное здание. Дверь была выбита и, прежде чем войти, указывающая воткнула в землю стилос, закрывая выход с территории и надеясь, что на сулла это подействует точно так же, как и на заблудившегося.

Ее глаза, легко воспринимавшие мрак, сотканный из множества оттенков серого, пытливо выискивали признаки опасности.

Стены короткого прямого коридора показались ей странными и шершавыми, совсем иными, чем те, что она помнила. Пришлось обратить на них куда более пристальное внимание и разглядеть, что это такое.

Каждое свободное пространство всех поверхностей, кроме пола, занимали насекомые. Те самые, что она видела чуть раньше.

Не кузнечики. Нет.

Саранча.

Она, казалось, впала в спячку, сидела не шевелясь, даже когда девушка коснулась жестких крыльев одной из них. Этих тварей в доме было несколько десятков тысяч, и все они чего-то ждали.

Шерон сдула с левой ладони невидимую пыльцу, и та осела на головах, странных глазах, усиках, лапках и крыльях белым мерцающим пятном среди серо-стального живого ковра.

Указывающая еще четырежды провела тот же ритуал, пока кралась, направляемая костями, в глубь многокомнатного дома, а затем вышла в широкий холл, устланный коврами, где часто проводила время, пережидая часы дневной жары.

Окна были распахнуты, и ирифи резвился с тонкими занавесками, забрасывая с улицы пыль. Огромная бесформенная фигура восседала на столе, точно ворона, обожравшаяся мертвой плоти. Сулла повернул голову в ее сторону, и где-то на втором этаже раздался глухой удар, а затем тихий вскрик.

Но Шерон была слишком заворожена лицом, которое наконец-то смогла разглядеть.

Простое. Закаленное солнцем. Продубленное морскими ветрами. С яркими голубыми глазами и волевым подбородком. Чуть рыжеватые волосы, как у многих, кто родился на Летосе. И… такой знакомой улыбкой. Сейчас показавшейся ей не привлекательной, а отвратительной и жуткой.

Лицо Димитра. Демон пустыни принял облик того, кто был ей когда-то дорог.

Сулла резко встал – ему, высоченному, пришлось сгорбиться, чтобы голова не разбила потолок, – а затем шагнул к ней. Она, забыв об игральных костях, повернулась и бросилась прочь, на улицу. Убегая, Шерон слышала, как он нагоняет ее, и в этот момент пыльца, оставленная ею на стенах, начала беззвучно взрываться.