Страница 3 из 11
— Но это подло как-то, — не очень уверенно говорю я.
— Подло? — изумляется Наташка. — А мстить студентам на экзаменах не подло? Ставить двойки налево и направо ни за что — не подло? Нет, ну, ты поступай, как знаешь. Хочешь после третьей пересдачи с вещами в свою Тмутаракань ехать — пожалуйста!
Я целый день настраиваюсь на эту мысль. И целый вечер. И даже спать отправляюсь, думая о Горыныче.
Погружаясь в дремоту, слышу, как Наташа пытается успокоить Жукова:
— Миленький, да не расстраивайся ты так! Ленка — настоящий товарищ! Такие, как она, друзей в беде не бросают. Если она Кондратюка прищучит, то и за тебя словечко замолвит, даже не сомневайся!
Я на нее не обижаюсь. Я только не уверена, что мне хватит наглости вообще зайти в короткой юбке в его кабинет.
4 день. Дмитрий Сергеевич
— Послушай, Дима, я понимаю — университет для тебя тоже очень важен, но когда-нибудь тебе всё равно придется делать выбор. И лучше сделать его сейчас.
Дядя заметно сдал за последние полгода — нет уже прежнего блеска в глазах, прежней твердости в голосе. Он по привычке бодрится, но я вижу — ему нужна поддержка.
Мне было пятнадцать лет, когда погиб отец. Дядя заменил мне его. Выкормил, выучил, поставил на ноги. Не ропща, дал возможность заниматься наукой, к которой меня тянуло с первого курса. Ввел в собственный бизнес — огромную сеть мебельных салонов.
Все эти годы сеть только ширилась, появлялись новые филиалы по всей стране. А вот сейчас дядя впервые заговорил о сворачивании части бизнеса.
— Ты же понимаешь — я не молодею, — мебельный магнат Степан Николаевич Кондратюк грустно улыбается. — Филиалы требуют присмотра, а мотаться по командировкам я уже не могу.
Формально я — его первый зам. Но только формально. И если в прошлом году я старался уделять бизнесу много внимания, то после назначения деканом времени на это уже не остается.
— Я понимаю, — снова вздыхает дядя. — Университет — это постоянное движение, кипучая энергия, молодая кровь. И, конечно, такого количества красивых девушек-студенток у нас нет.
Я хмыкаю. Кому, как не ему, знать о моих принципах — студентки меня не интересуют ни в малейшей степени. Это табу. Не понимаю преподавателей, которые идут на отношения с теми, кто заведомо зависит от них. Это насколько надо себя не уважать, чтобы менять серьезные чувства на такие вот короткие интрижки? Или насколько надо заблуждаться, чтобы принимать за чистую монету тот интерес, что вспыхивает у этих дурочек исключительно перед экзаменационными сессиями?
И хоть бы кто-то из них что-нибудь новое придумал! Нет, стандартный набор — ярко-накрашенные губы, декольте, которого постеснялась бы Ким Кардашьян, и коротенькая юбочка, больше похожая на узкую полоску ткани. И вот появляется такой подарочек на пороге твоего кабинета и буравит тебя томным взглядом. Ждет, что ты тут же распахнешь свои объятия. Ага, как же!
Ситуация обострилась, когда из обычного доцента я превратился в руководителя факультета. Дурочек с накрашенными губами стало больше, а свободного времени — меньше.
От должности декана я отбрыкивался как мог. Но всё-таки поддался на уговоры. Решающим аргументом стал ограниченный срок такого руководства — всего на семестр, на время стажировки основного декана в американском университете. Через месяц профессор Терехин возвращается в Питер. Я так и отвечаю дяде:
— Месяц. Потерпи еще месяц.
Семейный бизнес приносит мне гораздо большее материальное удовлетворение, чем университет. Просто нужно набраться мужества, признать это и подать «заявление по собственному желанию». Возможно, остаться работать на кафедре по совместительству. А может быть, вообще уйти из науки.
Дядя прерывает мои раздумья:
— Дима, а как у тебя на личном фронте? Понимаю, это не моё дело, но…
Эту пластинку я тоже слышал неоднократно. Твердо, но не грубо пресекаю разговор:
— Все хорошо, не беспокойся.
Я вру и не краснею. А что я могу еще сказать? Я не монах, но в связях разборчив. И ту, единственную, о которой хочет услышать дядя, пока не встретил.
В таких растрепанных чувствах и возвращаюсь в университет. Я люблю работать по вечерам. Когда в деканате уже пусто, когда не звонит ежеминутно служебный телефон, и перед дверью нет толпы студентов с заявлениями.
Секретарь деканата Ниночка передает мне папку с документами на подпись и виновато смотрит на часы. Я отпускаю ее домой — рабочий день уже закончился.
А сам погружаюсь в текущие дела.
В половине восьмого кто-то робко стучит в дверь кабинета. Я недовольно морщусь — как раз пытался сосредоточиться на редактировании статьи для журнала.
В появившейся на пороге девице я не сразу узнаю Малинину. Слишком много косметики на лице, слишком обтягивающая розовая (розовая, Карл!) блузка. А вот длина юбки мне из-за стола не видна. Но не сомневаюсь, что она короткая. Классика жанра!
Я внимательно разглядываю ее. Нет, не потому, что она меня заинтересовала. Кого такое может заинтересовать? Мне просто любопытно, откуда такие дурочки берутся? И кто внушает им мысль, что достаточно одеться как проститутка, и любой мужик захочет пригласить их в свою постель? Хотя чему удивляться? Сам однажды по молодости с подругой смотрел фильм «Красотка». Подруга плакала от восторга и умиления.
— Что вы хотите? — строго спрашиваю я.
Если не совсем идиотка — поймет и ретируется. Нет, похоже, совсем.
— Дмитрий Сергеевич, извините, что отвлекаю. Я вас хотела об индивидуальной консультации попросить — чтобы лучше подготовиться к пересдаче.
Выпалили заученную фразу и выдохнула.
— Простите, девушка… Как вас там? Малинина, кажется?
Она торопливо подтверждает.
— Так вот, Малинина, индивидуальных консультаций я не даю. И если вы не заметили, то сообщаю — мое рабочее время на сегодня закончилось. Если у вас есть конкретные вопросы по предмету, то приходите в деканат в часы приема.
Она, заикаясь, говорит:
— Да, есть. Конкретные. Я понимаю, что время уже нерабочее. Но, может быть, мы всё-таки поговорим?
Настойчива не там, где надо. В учебе бы такое рвение проявляла.
На одно мгновение мелькает мысль — задрать эту коротенькую юбочку и отшлепать девицу по мягкому месту. По-отечески, в назидание. Безо всяких там сексуальных подтекстов. Чтобы раз и навсегда поняла, что смазливое личико и стройная фигурка отнюдь не обеспечат ей гладкую дорогу в жизни.
Но мысль абсурдная — за такие действия не только работы лишишься, но и под суд пойдешь.
Я поднимаюсь из-за стола, делаю шаг в сторону посетительницы. В ее глазах появляется страх. Значит, еще не все потеряно. Значит, есть шанс, что всё-таки поймет.
— Послушайте совета, Малинина, — идите домой и почитайте учебник. Это больше пользы принесет.
Она затравленно кивает и выскальзывает за дверь.
А я снова возвращаюсь за стол. А может, правы как раз они — молодые, наглые, раскрепощенные? Надеюсь, что нет. В свои двадцать девять лет я чувствую себя почти стариком.
5 день. Лена
Я не сплю всю ночь. Снова и снова прокручиваю в голове ту ужасную сцену в деканате. Чувствую себя падшей женщиной. Несомненно, Кондратюк меня таковой и считает.
Я реву — до хрипа, до икоты. Наташа просыпается и переходит на мою половину.
— Лен, — жалобно тянет она, — ну прости меня, пожалуйста! Ну, кто же знал, что так получится?
Я знала. Да любой здравомыслящий человек сразу должен был понять, что именно так и получится!
— Я вообще не понимаю, чего ты паникуешь? — подруга гладит меня по голове как маленькую. — Ну, ничего же не произошло.
— Ничего? — всхлипываю я. — Я пришла к нему в кабинет одетая как проститутка. И он выгнал меня вон.
— Ну, и что? — философски вопрошает она. — Да, одета ты была неформальна. Но ты же не на лекцию пришла! В свободное от учебы время ты имеешь право одеваться как хочешь. Может, у тебя просто плохой вкус. Ты, к счастью, ничего неприличного ему не сказала. А если он не так тебя понял, то это — его проблемы.