Страница 44 из 88
В шесть утра началось движение батальонов. Моряки без поддержки артиллерии, еще не доставленной с Большой земли, под воющим артиллерийским и минометным огнем врага густыми цепями пошли вперед. Фашисты забрасывали их минами из шестиствольных минометов. Эскадрилья бомбардировщиков беспрерывно бомбила боевые порядки советских войск.
Батарея зенитчиков из 272-го полка под командованием молодого капитана Семена Васильевича Боцманова в единоборстве сбила три бомбардировщика «Ю-87». Два упали в море, один грохнулся о камни, весь день обволакивая землю смрадным дымом.
К девяти утра взяли лагерь, безымянное селение и Алексино. В Алексино захватили две трехорудийные батареи и повели из них огонь по отходящим оккупантам. Семьдесят морских пехотинцев врага сдались на милость победителей. У многих алели прикрепленные к поясам советские ордена, которые они снимали, как трофеи, с убитых. Пленных увели к радиостанции, намереваясь ночью переправить на Большую землю, но налетели «мессершмитты» и перебили своих.
Взвод моряков выбил фашистов из железобетонных капониров береговых батарей. Противник, бросая оружие, панически бежал вдоль обрывистого берега по песчаной кромке, окантованной пеной прибоя. Впереди, покрытая горящим лесом, дымилась, как вулкан, гора Мысхако.
Первая рота 305-го батальона старшего лейтенанта Бутвина за артиллерийскими капонирами вышла к морю и отрезала врагам пути отхода.
К исходу дня батальон подошел к горящему селению Мысхако и с боем овладел им. Были захвачены разбросанные вокруг отдельно стоящие каменные постройки, склады винодельческого совхоза. Там оказалось много бочонков вина. Пришлось выставить караул.
В бригаде рядом с мужчинами воевали не только девушки, но и подростки. Подполковник Красников охотно принимал их. Как-то он полушутя, полусерьезно сказал:
— Если бы моя бригада состояла из мальчишек, она была бы непобедимой.
Подростки не признавали касок, презрительно называли их горшками, носили тельняшки и бескозырки, каждый обязательно таскал за поясом трофейный парабеллум. Их часто посылали в разведку. Юные следопыты ползком пробирались через изломанную линию обороны, перерезали разноцветные телефонные провода, подкладывали на тропинках минные сюрпризы и всегда приносили ценные сведения. Подчас во время атаки, на виду у товарищей, они пренебрегали мерами предосторожности, не пригибались, не плюхались по каждому пустяку на землю.
Любимцем всей бригады был юнга Витя Чаленко. Чуть ли не каждую ночь мальчик отправлялся в поиск, участвовал почти во всех сражениях. Орден Красной Звезды на груди его искорежила пуля. Он много читал и писал стихи.
Как-то я присутствовал на беглом допросе пленного офицера, захваченного группой разведчиков Вити Чаленко. То был первый допрос, когда человек еще не опомнился от встряски, еще не обдумал ответов, когда предложенная ему папироса и кружка воды развязали язык больше, чем бы ему стали угрожать и пугать стенкой.
Пленный рассказал, что в первых числах марта в Крым приезжал Гитлер, провел совещание командного состава 17-й армии и возложил на нее задачу обороны Кубанского плацдарма. Гитлер приказал построить мост через Керченский пролив, но выполнить приказ мешает советская авиация. Фюрер все еще не теряет надежды прорваться в Закавказье в обход Главного Кавказского хребта, вдоль моря. Пленный показал, что длина «Голубой линии» — главной немецкой оборонительной полосы — свыше двухсот километров. Извилистая дуга ее левым флангом упирается в Азовское море восточнее города Темрюк, а правым — в Черное море у Новороссийска.
Высокий, худой баварец с двумя шрамами на лице, отпивая глотками воду из кружки, сказал, что существование «Малой земли» за все время оккупации города не позволило ни одному немецкому кораблю проникнуть в Новороссийский порт, а ведь Новороссийск — узел стратегически важных дорог, где смыкаются сухопутные магистрали с морскими коммуникациями.
В бою за совхоз Мысхако Витя подполз к немецкому пулемету «МГ», мешавшему продвижению морской пехоты, и двумя метко брошенными гранатами уничтожил расчет.
Матросы видели, как по каменистому грунту полз вперед их любимец, видели, как сшибла его пуля и мальчик в агонии перевернулся на спину, взмахнул руками, словно призывая товарищей следовать за ним — вперед.
Смерть Вити Чаленко послужила сигналом к общей атаке, матросы без команды оторвались от спасительной земли и бегом ринулись к каменным заборам совхоза.
В офицерском планшете комсомольца Чаленко (у подростков считалось шиком носить офицерские планшеты), нашли истрепанную записную книжку, а в ней написанное чернильным карандашом посмертное завещание:
«Прошу политрука Вершинина и командира роты старшего лейтенанта Куницына при случае зайти к моей старушке-матери и рассказать о том, что ее сын погиб за рабочее дело, что ее сын Витя славно сражался против гитлеровских мерзавцев и свой долг перед Родиной выполнил с честью. Прошу эту записную книжку, мой орден, комсомольский билет передать матери, а также прошу передать мою бескозырку. Пусть помнит шестнадцатилетнего сына, матроса. Адрес моей мамы: город Ейск, Свановская улица, Раисе Ивановне Чаленко».
Хоронили Витю в братской могиле, вырытой штыками среди камней, и старые моряки, комкая бескозырки, глотали слезы. Мальчишка писал стихи. Может, пуля убила в нем Пушкина или Блока. Ужасно даже подумать.
Штаб бригады все еще находился на Рыбачьей пристани в кирпичном здании. В этот день в здание угодило с полсотни тяжелых снарядов. Разорвавшийся в комнате снаряд убил несколько связистов и главстаршину Сусленко, стоявшего часовым у знамени.
Майор Куников, назначенный старшим морским начальником, находился при штабе бригады. Куников отвечал за прибывающие суда, за безопасную выгрузку людей, боеприпасов, пушек и танков, он спал два-три часа в сутки.
Завечерело. Посыпал густой мокрый снег. Преследование противника прекратилось, ибо голодные люди находились в крайней степени переутомления. Подполковник Красников отдал приказ отдыхать. Бойцы доставали сухой паек, ужинали и, подложив под головы вещевые мешки, наполненные автоматными дисками и взрывчаткой, тут же засыпали.
Среди бойцов провели ночь комиссар бригады полковой комиссар Монастырский, начальник штаба капитан Г. Шульгин, начальник разведки капитан-лейтенант Денисов. Никто из них не сомкнул глаз. Каждый думал о предстоящих боях, о женах. Сколько верст и сколько стен разделяли их с любимыми!
Перечитывая ротные политдонесения, Монастырский узнал: во время боя отличился минометный расчет старшины 1 статьи коммуниста Макарова. Обнаружив немецкую минометную батарею, старшина завязал с нею дуэль и уничтожил вместе с расчетом. Это была четвертая вражеская батарея на его счету. Комсомолка медсестра Дрейчук под пулеметным огнем в районе немецких дзотов перевязала раненых, а затем вынесла их в безопасное место.
С рассветом 10 февраля части бригады заняли горный хребет в двух километрах юго-западнее Новороссийска. 305-й батальон вечером подошел к подножью высоты Колдун. В этот день по высоте выпустили из трофейных пушек около тысячи снарядов, большинство прямой наводкой.
Моряки захватили два склада с имуществом связи: телефонный кабель, аппараты, движок, радиостанции, легковые и грузовые автомашины. Связисты, воспользовавшись трофейной техникой, наладили связь между всеми батальонами и ротами.
11 февраля 305-й батальон продолжал атаковать гору Колдун. Гора эта высотой 446,4 метра господствовала над Новороссийском. Противник сосредоточил на ее склонах, поросших лесом, несколько минометных батарей, орудия, станковые пулеметы. Вся эта техника весь день поливала огнем «Малую землю», простреливала все дороги.
К вечеру командир батальона Аркадий Шерман решил предпринять генеральный штурм высоты. Это был высокообразованный офицер, много размышлявший и взвешивавший, и лишь затем принимавший решения.
Политработники напоминали бойцам о боях под Шапсугской, когда они овладели высотой 181,4. 1-я рота старшего лейтенанта Бутвина и 2-я рота лейтенанта Кобылецкого зашли со стороны моря, где высота наименее укреплена, и при поддержке пулеметной роты старшего лейтенанта Инякина пошли на штурм, карабкаясь вверх, хватаясь за обледенелые кусты и деревья.