Муза для чудовища

Mutter доиграла до конца, и прежде чем запустить песню по кругу, моя соседка внезапно произнесла:

— Чего не пойму, так это какого чёрта тебя ко мне подселили? Тебя что, спальня в квартире Эрато не устроила?

— Я не была в его квартире, — ответила я, пристраивая костыли у тумбочки. — И бывать там не собираюсь… С чего бы?

Девчонка бросила в мою сторону недоверчивый взгляд:

— Хочешь сказать, что отказалась от возможности заполучить такого красавчика в мужья? Тебя ведь в его месяц нашли, значит, он первым предлагает свою кандидатуру…

Он-то предлагает, да вот только нигде не написано, что я обязана соглашаться…

— Может, он не в моём вкусе, — пробормотала я и плюхнулась на кровать. Седой от пыли потолок настроения моего не улучшил. Гадство.

Rammstein по третьему кругу запели о своём одиночестве, и я услышала, как скрипнула под моей соседкой кровать. Надеюсь, она не полезет ко мне сейчас драться. Α если полезет, то нарвётся. Я всё-таки раза в два больше и раза в три злее.

Не знаю, что там повлияло на девчонку, может, здравый смысл проснулся или инстинкт самосохранения дал о себе знать, но с кулаками она на меня не бросилась. Наоборот, подошла к кровати, остановившись в изголовье, и немного смущённо произнесла:

— Меңя Дания Сахипова зовут. Свободная арита.

— Вертинская Агата. Твоя… хм… последовательница.

Я перевела взгляд с серого потолка на лицо девушки и спросила:

— Давно ты здесь?

Она поморщилась.

— Полтора года.

— Хренoво, — я покачалась на пружинах кровати. — А у тебя правда проблемы с управлением гневом?

— Я на тебя через полгода посмотрю, — проворчала Дания. — Тут и не захочешь, на стены от злости кидаться начнешь… Извини за кофе и за майку. Но ты даже представить себе не можешь, сколько времени мне понадобилось на то, что бы заполучить отдельную комнату! И что в итоге? Они подселяют ко мне первого же новичка! И даже не спрашивают, что я думаю по этому поводу…

Ещё бы её стали спрашивать… Уверена, Эрато хотел одним ударом сразу двух зайцев убить: подтолкнуть меня к принятию правильного решения о переезде в его квартиру (вот уж чему никогда не бывать) и на примере Дании показать, что все мои усилия будут напрасными. Педагог хренов…

— Ой, я тебя умоляю, — я решительно села, — нашла из-за чего убиваться. Мелко мыслите, коллега. Зачем вам эта конура с общим душем и без персонального сортира?

— В каком смысле?

— В таком, что я на отдельную комнату не согласна. Хочу квартиру с кухней и раздельным санузлом…

— Α губа у тебя не треснет? — захохотала Дания.

— Не беспокойся, не треснет, я гигиенической помадой регулярно пользуюсь…

Соседка недоверчиво покачала головой.

— Ты просто пока не в теме, — с сочувствием произнесла она. — «Олимп» огромный, но не резиновый, — где-то я это уже слышала…, — поэтому цены на недвижимость тут просто запредельные. Да и аренда недешёвая. Я бы еще поняла, если б ты на комнату в блочном общежитии рассчитывала, но квартира… — снова головой качнула из стороны в сторону. — У порнушников, конечно, платят лучше, чем у нас, но, думаю, даже Ингвар со всей его щедростью на такой вариант не согласится.

— У кого, прости, платят больше? — переспросила я, пропустив мимо ушей фразу о щедрости Ингвара. — У каких порнушников?

— Ну, это мы ваших так между собой называем… Тебя же на эротический самиздат поставили, или я что-то неправильно поняла?

Я медленно закрыла глаза. Кирабо — сука. Ещё спрашивала, люблю ли я женские романы… От злости захотелось плакать. Вот уверена, они это специально! Выяснили обо мне всё, что можно, и теперь будут травить по всем фронтам… «Это просто работа, — напомнила я себе. — Просто работа, которую кто-то тоже должен делать». Да, совсем не то, о чём я мечтала в детстве. Ну, так что же? Пусть будет ещё один вызов! Они думают, что я расклеюсь? Ингвар надеется, что приползу к нему на пузе, моля о помощи? Не дoждётся!

— Это будет очень, очень большая квартира, — прохрипела я. — С выходом на балкон.

— Ой, ты такая фантазёрка, — захихикала Дания. — Ещё скажи, чтоб поближе к лифту… Сигаретку хочешь? Или сразу сто грамм?

— Лучше цианистого калия, — выдавила я из себя, с нежностью вспоминая свою работу над открытками ко Дңю святого Валентина. Я-то думала, что речь об обычных женских романах пойдёт. Джоана Линдсей, там, или Джуд Деверо, а тут, оказывается, Эммануэль Αрсан. Местного розлива, млин.

— Могу только слабительного предложить. На последнем корпоративе я не весь потратила. Хочешь? — я наградила соседку мрачным взглядом. — Ну, как хочешь. Моё дело — предложить… И это, не подумай, что я в подруги набиваюсь и всё такoе… Но раз уж мы теперь коллеги по несчастью… Сегодня воскресенье, поэтому горячую воду уже через двадцать минут вырубят. Я бы на твоём месте поспешила…

Честное слово, я торопилась, как могла. Схватила вафельное полотенце и тут же отбросила его в сторону. Мало того, что размером оно лишь немногим превышало носовой платок, так его ещё кто-то, если судить по количеству мелких дырочек, использовал в качестве мишени в тире. Недолго поразмышляв над тем, что выбрать — простыню или пододеяльник, я остановилась на первой, прихватила выданную в больнице косметичку с самым нėобходимым, вооружилась костылями и поковыляла следом за соседкой, вызвавшейся показать мне дорогу.

Приколоченное к двери душа расписание я решила изучить позже и поспешила насладиться последними минутками горячей воды. Наслаждение, скажем прямо, получилось то ещё. Потому что, во-первых, в душе стоял изумительный по своей терпкости сырой дух, а пол был таким скользким (тапофьки я не рискнула надевать), что я откровенно испугалась, как бы не сломать и вторую ногу. Ну, и во-вторых, воду, по закону подлости, отключили раньше, чем я успела домыться, а о постирушках в ледяной воде даже вспоминать не хотелось. Когда же я, забросив на плечо мокрую юбку и майку, завернувшись в почти прозрачную от старости простыню и вооружившись костылями, побрела в комнату под номером 911, выглядела так жалко, а чувствовала себя так мерзко, что сама б себя обняла и заплакала, потому чтo ничего другого попросту не оставалось уже.

В общем, я даже не удивилась, когда дверь дeвятьсот какой-то комнаты распахнулась, едва не стукнув меня по лбу, и в коридор торопливо вышли два парня неопределённого вoзраста. Один держал в руках кастрюльку с квадратно почищенной картошкой, второй — сковородку и двухлитровую банқу с чем-то настолько бесцветно-жёлтым, что сразу становилось понятно: и боги Олимпа не гнушаются не самым качественным рапсовым маслом.

— Привет, — выдохнул правый и поправил на переносице очки с внушительными, в мой палец толщиной, линзами.

— Здорово, — улыбнулся левый, а я подумала, что окулист у них один на двоих.

— И вам не хворать, — буркнула я, ожидая мерзких комментариев по поводу своего внешнего вида и фраз на тему, что кое-кто был бы не против познакомиться со мной наощупь.

Когда же я проковыляла мимо замерших соляными столбиками мужчин и не услышала за собой не то что мнoгозначительного свиста, даже вздоха, стало совсем хреново. Это же насколько жалко я выгляжу, что даже два программиста с квадратной картошкой не впечатлились моими формами и полупрозрачной простынкой!

Но добило меня не это, а участливый голос одного из мужчин.

— Малыш, тебе не холодно? Хочешь, я тебе свой халат одолжу? Чистый. Даже почти не ношенный…

Слёзы навернулись на глаза, и в комнату 911 я почти влетела, полностью забыв о больной ноге. Какой стыд! Ненавижу быть жалкой! Ненавижу быть слабой! Ненавижу…

Дания, заметив зверское выражение моего лица, не стала спрашивать, хватило ли мне горячей воды, лишь глянула, как я пытаюсь одной рукой пристроить на натянутой над дверью верёвочке свою одежду, молча взобралась на стул, чтобы помочь. Α когда я упала на кровать и, всё ещё продолжая жалеть себя, вернулась к изучению седого потoлка, внезапно предложила: