Страница 16 из 20
— Мой правитель… — еле слышно произнёс Мун. — Я провинился?
Старик сидел на краешке постели, сцепив худые пальцы. Острые колени, выпирающие из льняных штанин, мелко тряслись. Смуглое лицо приобрело землистый цвет.
— Почему ты в замке? — спросил Адэр.
— Я не понимаю вас…
— Как ты, ориент, оказался в моём замке?
— Нас с Маликой приютил наместник. Это было двадцать лет назад.
— Почему ты покинул резервацию?
— Я покинул земли ориентов задолго до Указа Великого.
Адэр поставил ногу на край кровати и облокотился на колено:
— Ты пришёл в замок, уже зная о законе.
— Нам некуда было идти, — с неожиданной злобой сказал Мун. — Я никому не был нужен с плачущим ребёнком на руках. Меня отовсюду гнали. Отовсюду. И только наместник нас пригрел.
— Что произошло с её родителями?
Старик потупил взгляд.
— Я твой правитель, Мун! Отвечай правителю!
— Когда родилась Малика… — прозвучал бесцветный голос.
— Ты хотел сказать — Эйра.
Мун вскинул голову:
— Вы знаете? Это она вам сказала?
— Рассказывай.
— Эйре суждено было стать следующей верховной жрицей морун.
— Почему этого не произошло?
Старик сложил ладони перед грудью:
— Поклянитесь, что ничего ей не скажете.
— Ты в своём уме?
— Молю вас!
Адэр уселся на стул, посмотрел на рисунок. Что он теряет? Выслушает очередную сказку, вышвырнет из замка Малику со стариком и забудет о них.
— Обещаю.
Мун уронил руки на колени:
— Я всегда говорил Эйре, что её отец умер от болезни. Я был рядом с ним с первого и до последнего дня. Менял пелёнки, учил ходить. Его первое слово было «Мун». Пока мы жили среди ориентов, не было старика счастливее, чем я. Но он полюбил моруну. Ориенты ополчились, и нам пришлось перебраться за долину Печали. С тех пор я не видел счастливее человека, чем он. — Мун окинул комнату невидящим взглядом. — Мы ждали рождения Эйры, у морун первой рождается девочка…
— Почему скрыли настоящее имя? — спросил Адэр.
— Я расскажу по порядку. — Старик набрал полную грудь воздуха. — Когда мы уходили от ориентов, оставили все вещи. Среди них был жемчуг.
— Откуда у бедных ориентов жемчуг?
— Его ловили наши предки. Он перешёл к нам по наследству.
— Ладно, — кивнул Адэр. — Продолжай.
— Мой мальчик надумал сходить к ориентам за жемчугом, чтобы сделать жене подарок на день рождения дочери. По дороге мы остановились на ночлег в одном городке. Зашли в трактир перекусить. Там, как назло, проходили торги — продавали невинность десятилетней девочки. Бедное дитя дрожало, как осинка на ветру, а вокруг слюнявые губы, похотливые глаза…
Мун достал из кармана платок:
— Мой мальчик не выдержал и заступился за ребёнка. Нас выволокли на улицу. Меня повалили на землю, и двое сели сверху. А его били. Били долго. Ногами, палками, какой-то цепью. Я кричал, звал на помощь, пока был голос. Потом просто хрипел. Мимо шли люди. Я тянул к ним руки. Они уходили…
По морщинистым щекам потекли слёзы. Мун прижал платок к лицу:
— Я принёс его тело к морунам. В ту же ночь родилась Эйра. Прошло три года. Три года молчания, одиночества и ненависти. Однажды ночью я проснулся от того, что кто-то толкал меня в плечо. Малика… так звали маму Эйры… Малика стояла передо мной, прижимая к себе Эйру. Я без слов последовал за ней. Мы прошли через долину Печали. Добрались до злополучного городка. «Здесь?» — спросила она. Я кивнул. Здесь, на маленькой площади перед грязным трактиром умер мой мальчик. Мы сняли комнату. Ночью отправились в трактир. Притаились в тёмном уголке. Она осматривала зал, а я указывал…
Мун обхватил себя за плечи:
— Весь день она играла с Эйрой и впервые за три года смеялась. Но её глаза… они до сих пор стоят передо мной. Глаза мёртвого человека.
— Достаточно, Мун.
— Вечером она уложила Эйру и подсела ко мне. «Мун! Что ты хочешь ему передать?» Я умолял её покинуть этот проклятый город. Ползал в её ногах. Целовал ей руки. Но она ушла. Её не было всю ночь. Я бегал от окна к окну, выходил на улицу, смотрел в чёрное небо. Утром пришёл страж и повёл меня на опознание.
Адэр порывисто поднялся:
— Довольно!
— Я узнал её с трудом. Страж зачитал мне протокол с места преступления. Очевидцы рассказывали, что она успела вонзить нож в двух добропорядочных граждан. — Старик надрывно хохотнул. — Знал бы он, что такое «добропорядочность». На неё кинулись все, кто был в трактире, и уволокли на задний двор.
— Хватит, — сказал Адэр и направился к двери.
— Почему вы уходите? — прошептал Мун.
— Всё, что мне надо, я услышал.
— Вы спросили, почему мы здесь. Так найдите в себе силы дослушать до конца.
Адэр прислонился спиной к двери и уставился на рисунок.
— Я скитался с Эйрой в поисках угла и случайного заработка, — продолжил Мун. — Ночевал на сеновалах, в подворотнях. Нас отовсюду гнали. Эйра всё время плакала и звала мать. Я забрёл сюда случайно, хотел в саду провести ночь. Но Эйру услышали. Наместник велел выделить нам комнату и привести лекаря. Доктор спросил, как зовут ребёнка. А Эйра возьми и позови маму: «Малика». Так имя к ней и прилипло. Потом я отрабатывал расходы наместника. Так и остался.
— Почему ты не вернулся к морунам?
— Я… я боялся, что они заберут у меня Эйру. Они моруны, а я ориент. Зачем им я? Без Эйры мне незачем жить.
Адэр подошёл к окну, посмотрел на пустую аллею. На ветках кустарника покачивалась стайка пичуг. Стоило одной птахе сорваться с места, как вспорхнули остальные. Миг, и серое оперение растворилось в ярко-голубом небе; лишь далёкий дружный щебет напоминал об их невидимом присутствии. Стадное чувство… закон толпы…
— Убийц наказали? — спросил Адэр.
— Не знаю. Мне даже не разрешили похоронить Малику. Я забрал Эйру и ушёл.
— Как называется город?
— Зурбун, мой правитель.
Адэр открыл дверь и, переступив порог, оглянулся:
— Разговора не было.
Мун вскочил и согнулся в три погибели:
— Да, мой правитель.
Адэр закрыл за собой дверь и с облегчением выдохнул. Мать Малики прожила без мужа три года, и была бы жива до сих пор, если бы не решила отомстить. Её убили… один человек, пять или десять… какая разница? Убийцы не побоялись проклятия. А значит, всё, что рассказали Трой, Лаел и Кебади — чистой воды страшилка для доверчивых глупцов.
Часть 07
Страж возился с колесом, отпуская под нос ругательства. Малика сидела в тени камня и пыталась вспомнить, где видела этого человека. Темноволосый. Правильные, строгие черты лица. Брови, точно крылья ворона. Светло-серые, как сталь, глаза.
— Сейчас получится. Ещё немного, и встанет, как надо, — говорил он в перерывах между воспоминаниями о самках собак и их потомстве.
— Ты впервые меняешь колесо? — спросил в сотый раз маркиз Мави Безбур.
— Не впервые. Уж больно крепления мудрёные, — в сотый раз ответил страж и принялся перечислять части тела человека.
Он ругался тихо, не говорил, а выдыхал фразы, но предательский ветерок доносил их до ушей Малики. Она бледнела, краснела, однако камень, за которым можно было спрятаться от жгучего солнца, поблизости был единственным.
Вышагивая вокруг автомобиля цвета гнилой вишни, Безбур похлопывал в ладони. Он уже жалел, что высадил водителя — тот два раза чихнул, пока машина катила по аллее, — понимал, что однозначно опоздает на важную встречу, и злился на нестерпимую жару. Маркиз давно скинул пиджак, снял галстук, едва не до середины груди расстегнул рубашку. На гладком лице без единой морщинки блестел пот.
— Если пойти сейчас, успеем вернуться в замок засветло, — сказала Малика.
— И бросим машину? — возмутился маркиз.
— Здесь никто не ходит. Что с ней случится?
Маркиз опёрся руками на капот и, отскочив от автомобиля, подул на ладони:
— С ней — ничего, а я вряд ли дойду.
Заткнув подол длинной юбки под пояс и сбросив с ног лаковые туфли, Малика вскарабкалась на горячий камень. На горизонте темнел замок. Если помахать — никто не увидит. Уже хотела спрыгнуть, как краем глаза заметила грязно-розовое пятно. Человек? Человек… Идет медленно и что-то тащит.