Безмолвие

Дагни готова была броситься прочь, но я спокойно сказала:

— Дагни, малышка, подойди. Я обниму тебя на прощание.

Девочка послушно двинулась ко мне, обходя сидевшего рядом со мной отца.

Прижав вздрагивающего ребенка к себе, я прошептала:

— Все будет хорошо, солнышко, верь мне, — и подтолкнула малышку к отцу, — просто теперь обними отца и скажи как сильно ты его любишь.

Лорд, не ожидавший после своей злой отповеди подобного жеста со стороны ребенка, не успел оттолкнуть дочь. Маленькие ручки обняли шею отца и девочка доверчиво прижалась к широкой груди.

— Я люблю тебя, папочка! Мне так тебя не хватает. Вернись ко мне. Я боюсь, когда ты сердишься. Папа! — прорвало малышку. Она гладила молва по щекам, волосам и просила не бросать ее, перемежая поцелуи всхлипами и заверениями в любви.

Тело Алана напряглось и его стали сотрясать мелкие конвульсии. Плачущая девочка не заметила состояния отца из-за собственных рыданий. Наконец, из его рта вылетел плотный черно-белый сгусток, тут же растворившийся в воздухе. Его заменил серебристый шар, появившийся казалось из ниоткуда. С минуту Лорд смотрел впереди себя невидящими глазами, затем вздрогнул и обнял плачущую дочь.

— Я здесь, я вернулся милая! Я люблю тебя, мое сокровище! Теперь мы всегда будем вместе!

А на сцене умирали Ромео и Джульетта, чтобы высечь в веках, что жизнь без любви невозможна!

Вечер я провела рядом с Вернером, уютно устроившись в кольце его рук. А Его брат читал дочке сказку на ночь.

Глава 22 МОЕ СНЕЖНОЕ СЧАСТЬЕ

Стояла тихая, безветренная погода. Снег шел не переставая днем и ночью. Дворники без устали расчищали сад и дорожки замка. Легкий морозец на грани оттепели изумил давно не видавших такой погоды молвов. Но наши руки и умы были заняты важным делом. Мы строили на поляне у замка крепости. Просто разделились на две команды, расчистили поляну, откидав снег в разные стороны и сейчас из огромных снежных сугробов сооружали строения. Кто во что горазд. В моей команде были Вернер, Остин, мои девчонки и несколько Кси. По другую сторону баррикад творили свое убежище Алан, Дагни, Тиззей и тоже Кси. Мы разделились на две равные по силам команды и старались как могли. Сильные мира сего настолько вошли во вкус, что ваяли азартнее, чем помогающие нам дети. Здесь и сейчас мы принимали к себе всех желающих помочь и присоединиться в игре. Бок о бок трудились прислуга замка и верховные Лорды.

А начиналось так обыденно. Я вспомнила про снежные бои, которые мы устраивали с ребятами в школе и рассказала о них за обедом Дагни. Глаза девочки загорелись, идею поддержали ее отец и дядюшка Тиззей, которому уже претило пожинать лавры с наделавшего фурор спектакля и ему захотелось сменить обстановку и размяться.

Сначала все задумывалось как стандартное развлечение для принцессы. Ну выйдем, слепим домик, снеговика рядом, всего и делов то. Но при этом я не учла масштабности наших ваятелей, которым потребовалось горы свернуть. И вот, уже второй день мы выстраиваем красивые белые крепости, без устали расчищая все падающий и падающий снег.

Военные баталии было решено перенести на завтра, так увлечены были взрослые мальчики своим строительством.

Оставив молвам тяжкий труд, мы с девчатами скооперировались и лепили орудия для боя, с помощью самодельных снежкоделов, честно разделяя их на две части. Наконец, завершив сложнейшую работу по строительству в кратчайшие сроки, вымокнув, устав и проголодавшись, мы направились домой. Расходиться шумная компания не захотела, и все дружно отправились переодеваться, чтобы затем встретиться в моей комнате при библиотеке, отдав распоряжение поднять туда закуски и чай с пирожными.

Когда желудки были накормлены, тела согреты, потребовалось придумать развлечение. Настольные игры отпадали, так как народу набилось порядочно. Захотелось чего — то веселого и необременительного Я бы предложила сыграть в Верю- не верю, но наши посиделки оккупировали сильные мира сего и было бы нечестно задавать им вопросы, на которые они бы затруднились ответить. Государственные тайны и личную жизнь высших Лордов обсуждать не принято, по крайней мере при них. И тут выручили старые добрые Фанты. Игра для всех времен, народов и миров.

Веселились до колик в животе. Какие только веселые номера не выделывались нами. Мы прошли каждый круга по четыре и подустали. Задания стали даваться поспокойнее поинтеллектуальнее, вскоре и вовсе перешли на творчество. Все уютно переместились на диваны, правда, соблюдая правила приличий, девочки на одну сторону, мальчики на другую. Кто читал стихи, кто пел, кто танцевал, кто рассказывал забавный случай, кто грустный, кто-то рисовал или загадывал загадку. Все участвовали с удовольствием, беззлобно подшучивая над теми, у кого не было склонности к выпавшему фанту.

Добиться признания публики как художника в стиле примитивизма мне слава богу, так и не довелось. Я вытянула фант с декламацией стиха. Ненадолго задумалась. На ум пришли строки мало кому знакомой поэтессы Надежды Поляковой.

— А скифы наряжали женщин еще за много лет до нас.

И мастер брал не тусклый жемчуг и не сверкающий алмаз.

По непонятному наитью, шепча волшебные слова,

Сплетал он золотые нити в невиданные кружева.

Ходили жены и невесты в пунцовых тканях,

Что ни шаг,

Качались тонкие подвески и на ушах и на висках.

Они мешали ночью жаркой, в ларцах лежали до утра.

Кому готовили подарки, порой не знали мастера.

Но даже если, среди боя, скиф погибал от вражьих стрел,

В загробный мир он брал с собою все, что любил и что имел.

Кувшины, золотые чаши, коня с него не сняв седла,

Жену любимую, но чаще ту, что женою не была.

Несла подарки, что дарил ей, благодарный за любовь

И ничего не говорила и ясно было все без слов.

Вставал над их последним ложем курган земли, за горстью горсть,

Кружился ветер, ночь тревожа,

Стучался дождь как поздний гость.

И до сих пор по перелескам,

О давних тайнах говоря, звенят осинки, как подвески

Любимой скифского царя…

Минуты три царила гробовая тишина, затем все дружно заговорили, обсуждая стихотворение и обычаи прошлых, очень давних лет. И фух, пронесло никто и не подумал спросить, кто такие эти скифы. Врать и изворачиваться знакомым молвам совершенно не хотелось, впрочем как и говорить правду.

Помог и Тиззей, быстренько переключив внимание на себя. Он рассказал довольно забавный случай из своей театральной жизни. Остался только Вернер. Ему выпал фант исполнить песню. Я никогда не слышала как поет мой любимый молв и мне было интересно послушать.

Один из Кси вручил ему инструмент, очень напоминающий гусли. Пройдясь пальцами по струнам, красивым баритоном, глядя на меня своими невероятно притягательными глазами, он запел:

Ночь укроет покрывалом темноты,

Лишь свечу одну оставив догорать,

Болен я тобой и в мыслях только ты,

Как мне с сердцем моим бедным совладать…

Пение Вернера завораживающе подействовало на всех. Но пел романс он только для меня. Мы словно оказались в непроницаемом коконе, где среди всех присутствующих молвов, мы были только вдвоем. Это была не просто песня. Это было объяснение в любви. В эти минуты мне было так спокойно на душе и счастливо.

Но песня закончилась. В тишине было слышно сладкое посапывание маленькой принцессы. Насыщенный событиями день утомил бедняжку. После пения Вернера никто не захотел больше играть. Да и время было позднее. Все разошлись по своим делам и комнатам. Мы уходили последними. Проводив меня до дверей, Вернер ласково попрощался Мне же не хотелось слов и каких — то заверений, их я услышала в песне, но и отпускать просто так любимого, тоже не хотелось. И я впервые обняла Вернера сама, прижавшись щекой к сильно бьющемуся сердцу. Тут же почувствовала ответное объятье, перешедшее в сладкий долгий поцелуй.

Оторвавшись от меня, Лорд мягко подтолкнул меня в раскрытую дверь и ушел, не оборачиваясь. Этой ночью мне снились теплые руки и губы молва.