Страница 9 из 50
Кровь, несущая смерть
Кровь способна не живить, а убивать, не исцелять, а калечить. Это свойство не объяснишь функцией жизни, зато через ассоциацию с душой его легко понять: душа (дух) злодея наносит вред тому, кто к ней приобщается.
Мы уже видели, как из крови зарождаются вредоносные твари, а в ряде мифов кровь непосредственно вредит людям. Смертельным ядом наполнена кровь гидры. Ядовитая кровь кентавра Несса, которой Деянира пропитала рубашку Геракла, выжигает нутро героя.
Из всех мифологических созданий змей обладает, несомненно, самой опасной кровью. Кровь (и яд) великого змея губит Тора и Беовульфа. Но Зигфрид, искупавшись в крови убитого им дракона, приобрел магическую неуязвимость. Правда, неуязвимость эта не пошла ему на пользу. Он сам уподобился дракону, его кожа ороговела, и поэтому он именовался Роговой Зигфрид. Вкусив крови дракона, он не только научился понимать язык птиц, но и присоединился к роду выходцев из преисподней.
Зигфрид пробует кровь Фафнира. Иллюстрация А. Рэкема (1911) к Песни о Нибелунгах.
В английских легендах о битве с драконом рыцарь погибает от капель крови чудовища, попавших ему на лицо с языка лизнувшей его собаки. В местах, по которым струилась драконья кровь, больше не растет трава. Добрыня, Егорий Храбрый, Федор Тирон и другие герои русских былин взывают к земле с просьбой «расступиться на четыре четверти» и «пожрать» потоки ядовитой крови:
Повредить богатырю может не только змеиная кровь. Утопающий в крови врагов Егорий взывает:
А вот богатырь Михайло Иванович Поток кровью змея воскрешает свою мертвую жену. Однако ожившему трупу дается нелицеприятная характеристика:
В сказке Базиле «Дракон» злая королева может воскреснуть, если ей помажут виски, ключицы и ноздри кровью дракона, приходящегося ей единоутробным братом.
Сянлю, слуга бога Разливов из древнекитайского «Каталога гор и морей», имеет девять голов и змеиное туловище, свернутое в клубок. Когда Юй, герой, победивший потоп, убивает Сянлю, его кровь издает «такое зловоние, что в тех местах не могли расти злаки». Тем не менее Гуань Юй (160–219), в поздней китайской мифологии превратившийся в бога войны и богатства, чудесным образом рождается из крови дракона, казненного Нефритовым государем Юй-ди, которую собрал в чашу буддийский монах.
В легенде австралийского племени какаду знахарь разрезает надвое мифическую змею, собирает ее кровь в раковину и натирает ею голову, руки и плечи сына, приговаривая: «Будь сильной, спина! Будьте сильными, руки! Будьте сильными, мышцы! Будьте зоркими, глаза! Будьте пронзительными, глаза!» Затем сын открывает рот и вкушает змеиной крови, следуя совету отца: «Проглоти кровь так, чтобы язык твой ее не отведал». Параллель с Зигфридом налицо (за исключением странной оговорки про язык), вот только о вхождении в сонмище проклятых речь, естественно, не идет — знахарь готовит себе смену.
В противовес обычаю пить кровь казненного можно вспомнить об уже описанном австралийском ритуале очистки живого организма от крови мертвецов[17]. Кровь эта чрезвычайно вредоносна. Виновницей пожара в Москве, случившегося в 1547 г., в народе считали Анну Глинскую, бабушку Ивана Грозного, которая, обернувшись птицей, летала по городу и кропила дома кровью из сердец мертвецов, вызвавшей огонь.
Процесс выпускания «дурной» крови из организма больного изначально преследовал, конечно же, не физиологическую, а магическую цель. Больной лишался отрицательных, по мнению целителей, свойств души (крови). Юноше племени арауканов выцедили кровь в районе сердца и вылили ее в реку. По объяснению знахаря, юноша был буйным и нечестным, но извлеченное из его сердца зло унесли речные воды. Те, кто выливал кровь, старались к ней не прикасаться. Да и вообще кровь, излившаяся из человека разъяренного, гневающегося, может умертвить немедленно или спустя некоторое время. Однако источником опасности служит не организм «убийцы» как таковой, а злой дух, слившийся с его душой прежде или прилетевший отведать его крови в момент кровопускания.
Интересна в этом отношении роль, придаваемая крови, вытекающей из половых органов. «Если чернокожий хочет отравить бумеранг, чтобы убить врага, он открывает вену на детородном члене и собирает кровь в сосуд. Он смешивает ее с красной охрой и этой смесью рисует полосы на своем бумеранге. Стоит только этому оружию прикоснуться к врагу, как он обречен на смерть». Послеродовые кровотечения были настолько опасны, что туземцам запрещалось входить во двор дома роженицы. Злые духи могли на них накинуться (осквернить их), и тогда зараженной оказывалась вся деревня. В случае чьей-нибудь смерти нарушивший запрет туземец обязывался уплатить родственникам покойника полную компенсацию, как за убийство.
Древний страх перед менструальной кровью ученые объясняют ее включенностью в один семантический ряд с «жизнью» и «смертью». Поскольку кровь дарует жизнь, ее истечение должно нести смерть. Но смерть не вызвана потерей крови — ведь сама женщина остается в живых. Убивают людей и портят окружающий мир духи, учуявшие источник крови.
В «Естественной истории» Плиния женщина во время месячных превращала вино в уксус, губила урожай, саженцы, целые сады, сбрасывала плоды с деревьев, затемняла зеркала (на эту любопытную деталь обратил внимание и Аристотель)[18], затупляла бритвы, вызывала коррозию железных и медных предметов, губила пчел или заставляла их покидать ульи, вызывала выкидыш у кобыл. Позднее к ее злодеяниям добавились прокисание молока и пива, гниение мяса, бешенство у собак, увядание цветов, засыхание деревьев, заражение регулами других женщин, порча белья, тканей, охотничьего и рыболовного инвентаря, высыхание водоемов, гибель рыбы, морской шторм и т. д.
Согласно Талмуду, женщина, проходящая в начале своего месячного цикла между двумя мужчинами, несет смерть одному из них. У индейцев Великих равнин менструирующая женщина могла вызвать военные неудачи. Ну а случайно выпитая менструальная кровь вела к летальному исходу или полностью меняла человека, поэтому ее применяли в колдовских ритуалах. Диссонансом с этими кошмарами звучат некоторые медицинские рецепты (их большая часть возникла довольно поздно) и рекомендация Демокрита женщинам обходить поля во время менструаций, чтобы кровь убивала вредителей. В последнем случае, впрочем, кровь тоже сродни яду.
Поведение женщины во время месячных регламентировалось целой системой запретов, относящихся к разным сторонам повседневной и праздничной жизни. Указания на эти ограничения можно почерпнуть из средневековых руководств для исповедующихся. Христиане старались оградить священные для них места и предметы от «нечистой» женщины и от сопровождающих ее духов. Ей запрещалось посещать не только церковь, но и кладбище, где запах крови мог привлечь мертвецов.
Прекращение кровотечений при беременности связывалось с тем, что менструальной кровью питается сформировавшийся после зачатия эмбрион, или она, накапливаясь, сама формирует тело ребенка (соотнесенность крови с семенем). Во время месячных супружеская близость была строго запрещена. При нарушении запрета образующийся зародыш мог подвергнуться атаке извне, и в результате на свет родился бы урод, тяжелобольной или, как вы догадались, существо, наделенное жаждой крови (на востоке Европы), — вампир, волколак, ведьма.
17
Необходимо вновь оговориться: кровь только что убитого преступника, возможно, считалась не кровью мертвого, а кровью физически здорового человека, насильственно лишенного жизни. С другой стороны, эту кровь иногда подолгу хранили у себя палачи. Свойств жизни она за это время, несомненно, лишалась, но не свойств души. Однако мы вновь сталкиваемся с нелепицей: чем может быть полезна душа преступника?
18
Альберт Великий попытался ее обосновать. В глаз женщины, орган пассивного восприятия, попадали вредные менструальные выделения, окружающий воздух менял свои свойства и, согласно тому же Аристотелю и Галену, служил посредником между глазом и зеркалом, темневшим от женского взгляда. Хотя Альберт сослался на практику «дурного» глаза у ведьм, он не смог объяснить, почему от выделений страдало именно зеркало, а не стены или мебель.