Страница 13 из 18
Князь позволил.
И чемодан оставил. И поинтересовался даже:
- Зачем вам конкурс?
Над ответом - а Лизавета точно знала, что кто-нибудь да задаст неудобный этот вопрос - она думала. И не придумала ничего лучше:
- Жениха найти, - она хлопнула ресницами и доверительно этак продолжила: - Понимаете... мне скоро двадцать пять, а для девушки - это возраст, когда пора всерьез задуматься о будущем...
И главное тут взгляд опущен.
Реснички трепещут.
И румянца хорошо бы стыдливого, но с румянцем у Лизаветы никогда не ладилось. Вот такая она уродилась... безрумяная.
- Я сирота... и приданого нет...
Князь слушал.
- И все-таки я надеюсь, что здесь... быть может... сыщется кто-то, кто... понимаете?
Князь кивнул.
Ага... а теперь вздохнуть горестно.
- Я должна была попробовать...
И снова кивнул. И подхватив чемодан, предложил:
- Идемте? Здесь уже недалеко...
...передав рыженькую девицу - все-таки менее подозрительной она не стала, и князь дал себе слово всенепременно связаться с Игерьиной и поинтересоваться о личных ее впечатлениях - на руки Магдалине Францевне, старшей камер-юнгфере Ее императорского Величества с наказом устроить, князь решил заняться другим делом. И пусть выглядело оно пустяковым, но репутацию могло изрядно подпортить.
Вызвав камер-фурьера, он затребовал журнал.
А заодно и побеседовал, ласково, само собой. И как ожидалось, новость почтеннейшему Илье Лаврентьевичу пришлась крепко не по душе. Стоило отпустить его, как зычный бас понесся по дворцовым коридорам, заставляя многочисленную прислугу замереть. Дело свое Илья Лаврентьевич знал, а потому не прошло и часа, как пред князем предстала пара лакеев.
- Из новых, паразиты этакие, - Илья Лаврентьевич, дюже оскорбленный неуважением, которое новенькие оказали императорским гостям, весь испереживался. Белая борода его, разделенная надвое, топорщилось. Блестели очки и многочисленные награды. А стек похлопывал по коленке. - А ведь брать не хотел... как чуял... скажите матушке, что конкурсы - дело хорошее, но упреждать же надобно... челядь достойную поди-ка подыщи. Тут же никого не хватает... одних ламповщиков надобно еще с десятка два, а кроме них и ездовые, и вестовые... и комнатные девки...
Он продолжал перечислять, загибая и разгибая толстые пальцы, жалуясь и на гостей, не желавших войти в положение и требовавших внимания, порой чересчур уж требовавших, полагавших, будто весь дворец существует едино для их нужды. И на слуг нерасторопных...
...или вот продажных.
- Пятьдесят целковых, - произнес Илья Лаврентьевич, падая в креслице. - Я ж их... за пятьдесят целковых... а мне доложил, что не явилась барышня... и вчера... и третьего дня... мне бы, старому, подумать, с чего вдруг ни одна не явилась...
Князь закрыл глаза.
Началось.
И надобно будет свериться со списком, выяснить, кто не явился и по какой причине.
- Вы уж разберитесь, пожалуйся, - Илья Лаврентьевич отер испарину платочком. - И матушке... матушке я сам доложусь... повинюсь, как есть... пусть отставку...
...не дадут ему отставки, о чем старый шельмец распрекрасно знает. Может, кроме него и есть при дворце камер-фурьеры, да те младшие, всех хитросплетений местной жизни не ведающие. А без Ильи Лаврентьевича с гостями нынешними не справится.
Да и вовсе...
- Успокойтесь, - велел Димитрий, руки потирая. - Этих двух мне оставьте, а матушку... ни к чему ее беспокоить. Сами разберемся. Вы только...
- Не повторится, - Илья Лаврентьевич тяжко поднялся. Остановился в дверях, будто задумавшись, и произнес: - Оно-то, конечно, не моего ума дело... вы уж не серчайте, если что... однако, мнится, вам знать не помешает... ходит слух, что вы в немилости у батюшки нашего...
В немилости?
Собственно говоря, почему бы и нет? С планом Димитрия это вполне увязывалось. И князь кивнул, дозволяя слуху этому обрести жизнь, а с нею и подробности.
Сам же лакеями занялся.
...получилось простенько и мерзенько. Всего-то и надобно было, что встретить девицу, пусть сословия благородного, но чинов небольших, и забрать приглашение, ответивши, что, мол, ошибочка вышла.
...или и вовсе не встретить.
Но тут уж и вправду ошибочка вышла, не поделили между собою рубли, зазевалися...
- Кто платил? - ласково поинтересовался князь.
Лакеи переглянулись.
Так оно разве ж упомнишь... дамочка, но при маске, при плаще... им-то оно в лицо вглядываться ни к чему, им бы свой интерес соблюсти.
- На каторге сгною, - без особого вдохновения получилось, но поверили. Упали на колени, каяться стали, божиться, что, мол, бес попутал, а больше-то они ни в жизни так не будет...
...конечно, не будет.
Илья Лаврентьевич проследит, чтобы красавцы эти ни в один приличный дом не устроилась. Что ж... старик был памятлив, злоязычен, а уж игр за своей спиною и вовсе не терпел.
...в матушкиных покоях, несмотря на летний денек, было натоплено. Полыхал огонь в печи, гудел, грея воздух, и без того раскаленный.
Лешек чихнул.
А императрица взмахнула рученькой, отпуская взопревших дам, которые скоренько удалились. Были они одинаково краснолицы и потны, одна и вовсе едва не сомлела в дверях, но была подхвачена фрейлинами. Те-то пообвыклись и от жары не то, чтобы не страдали, скорее уж обзавелись правильными амулетами.
- Проходи, Лешенька, - слабым голосочком произнесла императрица, - порадуй матушку...
- Все ж прихворнуть решили? - Лешек с удовольствием открыл бы окно, пусть свежий ветер выметет из покоев матушкиных эту удушающую смесь благовоний, притираний, ароматных вод и чужого пота. Императрица же, присевши на перинах, потянулась.
Зевнула.
Зажмурилась.
Она-то аккурат жару не то, чтобы любила, но переносила куда проще, чем обыкновенные люди.
- Присядь куда... и что с Одовецкими?
- Я взял на себя труд, руководствуясь единственно заботой о вашем, матушка, здоровье...
Она отмахнулась, уточнив:
- Когда?
- Да ныне же вечером... она, как мне показалось, не слишком рада была.
- Старшая?
- И младшая тоже... нет, глазки в пол, лепечет какие-то глупости, но опыта не хватает. Любопытство выдает. И что-то еще есть, - Лешек пальцами щелкнул. - Не могу понять...
- Плохо, что не можешь, - матушка отобрала у него кубок с водой, которую выплеснула в горшок с волчьецветом.
Что сказать, вкусы у императрицы-матушки были преспецифические.
Ягодку вызревшую сняла.
В рот отправила.
Зажмурилась.
- Кисло, - пожаловалась позже. - Что-то меня вовсе приворотными перестали жаловать. Аль подурнела?
- Матушка!
Нет, он знал, что на матушку время от времени пытались воздействовать, но приворотное...
- Что? - она тронула тяжелые косы, которые ныне обрели оттенок белого золота. - Лешек, ты же большой мальчик, понимаешь, на что способна влюбленная женщина...
Оно-то верно, его и самого время от времени поить пытались.
- Нет, дорогой, - императрица ущипнула его за щечку. - И ядов больше не шлют, и чары попридерживают. Затаились, а это нехорошо...
Он вздохнул и пожаловался:
- Женить хотят...
- Ироды какие, - посочувствовала императрица. А глаза смеялись. И сама она будто сияла, такая хрупкая, такая легкая... обманчиво легкая, Лешек, еще будучи дитем горьким, развлекался, пытаясь поднять золотые косы. И что у батюшки выходило просто, ему не давалось.
- Матушка... они все будто сговорились... только войду куда, одна половина ахает, другая охает. Кто-то всенепременно сомлеет и так, чтобы в ноги рухнуть... я уже притомился их ловить.
- Не лови, - разрешила матушка.
- А скажут что?
- Дурачку простительно.
Лешек засопел. Оно-то верно, и придумка эта, с царевичем ума недалекого, которым вертеть легко, его была, но ему мнилось, что поиграет месяцок-другой, а после...