Тихий дом

Замятин тогда ничего не ответил взволнованной собственным монологом Лис. Он умилился выражению широко распахнутых голубых глаз, присел рядом с ней на диван, сгреб в охапку хрупкое мягкое женское тело и повалил Лис на подушки, зарывшись носом в ее кудрявые пшеничные волосы, пахнущие ароматным шампунем. Лис тут же забыла про феномен загадочной страны, над разоблачением которого так упорно корпела, и затихла в сильных руках «большого русского мишки».

Сейчас Замятин смотрел на Катю Скворцову и гадал: какое же детство выпало ей и ее лучшей подруге, прыгнувшей с тринадцатого этажа высотки? Каким может быть детство на нескончаемом перепутье? Катя стояла перед ним на элегическом фоне детской площадки, просуществовавшей несколько эпох и, похоже, доживающей свой последний срок. Наверняка совсем скоро что-то новое возникнет на этом месте (надолго ли?), упокоив наконец неприкаянный призрак смутного прошлого. Но пока еще он служил декорацией Катиной реальности, которую каждый день она видит из своего окна.

Декаданс за ее спиной резко контрастировал с подростковым наивным представлением о красивой жизни. Его выдавали узкие спортивные штаны из ярко-розового плюша с кричащим перекошенным логотипом «Шанель»; стоптанные сапожки – кустарная подделка под популярные UGG; криво наклеенные стразы на фурнитуре курточки: все с явной претензией на гламур, подсмотренный в глянцевых журналах, музыкальных клипах, звездных фото в «Инстаграме». Нелепое несоответствие фона и отчаянного стремления к идеальному, по Катиным представлениям, образу отозвалось кратковременным спазмом в груди Ивана Андреевича. Уж слишком нежное нутро проглядывало за всей этой грубо сделанной китайской мишурой.

Замятин будто увидел Катю впервые. Не искаженную истеричным припадком, не сокрытую сумраком коридора, а такую, какой она была на самом деле. Под низкой ветвистой кроной, которая совсем уже скоро распустится нежной листвой, перед ним стояла девочка. Длинные русые волосы с медным отливом оттеняли белизну тонкой, словно рисовая бумага, кожи. Карие глаза с чайной рыжиной под светлыми колосками бровей. Худенькое вытянутое лицо с очерченными скулами, нос тонкой лепки, острый подбородок. Во внешности ее угадывалось что-то лисье, но вся она лучилась чистотой юности.

– Поговорим? – Располагающе улыбнулся Замятин.

Катя посмотрела в сторону своих окон, и, убедившись, что ветвистая крона вполне надежно закрывает обзор, присела на лавочку рядом с ним.

– Ты чего-то боишься? – Брякнул майор первое, что пришло в голову, не зная, как подступиться к столь непривычной для себя собеседнице.

«Ну, конечно, она боится! одернул он себя мысленно и разозлился: – Не тупи, Замятин!» Большим опытом общения с детьми и подростками он похвастаться не мог, все-таки не в продленке работал. Свои звездочки на погонах Иван Андреевич выслужил суровым мужским трудом, люто хватая за горло отморозков всевозможных мастей. А тут нежное создание, почти ребенок. Как перекинуть к девочке мостик, чтобы не испугать нахрапом? Он вдруг осознал, что совершенно не понимает, как себя вести, и рефлекторно поежился, будто стесняясь своих габаритов, желая казаться меньше, потер огрубевшие ладони, спрятал их в карманы кожаной куртки.

– Ты не бойся. На меня можешь положиться. Если нужно защитить от кого, то я могу. Видишь, какой я большой?

«Кажется, угадал с подходом», – воодушевился он, подметив, как после этих слов она удобней устроилась на лавочке, слегка развернувшись к нему корпусом. Как преобразилось ее лицо, на котором вместо настороженного выражения наметилась слабая улыбка.

– Ты ведь хочешь мне что-то рассказать, верно? Если ты натворила чего, то мы придумаем что-нибудь, не волнуйся. Говори все как есть.

– Я ничего не натворила.

– Но ты ведь знаешь что-то о смерти Лизы? Что-то такое, чего не знает больше никто?

При упоминании бывшей подруги Катя снова сжалась, в лице ее появилось знакомое майору по прошлой беседе выражение.

– И это… Ты только не реви. Ты ведь хочешь мне что-то рассказать, для этого вышла?

– Тихий дом. – Еле слышно прошептала Катя. – Она не просто так написала эти слова. Я знала, что ничем хорошим это не закончится. Я говорила ей: не надо.

– Чего не надо?

– Не надо его искать.

– Кого?

– Ну говорю же, Тихий дом. – Она покосилась на Замятина с опаской, будто усомнившись в правильности своего решения поговорить с ним начистоту. Но все же пояснила: – Лиза искала Тихий дом.

– А что это за дом такой и почему его надо или не надо искать?

– Вы совсем ничего про это не знаете?

– К сожалению, совсем ничего.

– Тогда вам сложно будет вникнуть в тему. Сразу предупреждаю, это звучит странно. Очень странно.

– Ничего, я постараюсь разобраться.

– Ну, в общем, Тихий дом – это другая сторона реальности, как параллельный мир. Но этот мир как будто разумный, он забирает к себе. В него можно попасть через сеть.

– Через сеть?

– Через Интернет. Для этого нужно все глубже и глубже погружаться в сеть, и в самом конце, в самой глубине Интернета, вход в Тихий дом. Тот, кто найдет его, узнает истину, но может исчезнуть из этого мира и остаться там навсегда.

– Ты меня разыгрываешь, да? – На лице Ивана Андреевича проступили признаки напряженной мозговой активности. – Похоже на вольный пересказ «Алисы в Стране чудес» и «Хроник Нарнии»: зайди в шкаф и выйди в параллельный мир. Лиза ведь не просто куда-то испарилась, она упала с высотки – вполне реально погибла в этом самом мире. И если и следует искать виновника этого, то искать кого-то вполне реального, из плоти и крови.

– Я так и думала. Не стоило и начинать разговор. Может быть, она погибла здесь потому, что ее затянуло туда. Я поначалу тоже считала, что все это дурацкий прикол, тупой розыгрыш. Но Лиза так не думала, и вот… Когда мне сказали про ее записку, ну, про Тихий дом, я все поняла. Поняла, что все эти страшилки про Интернет вовсе не выдумка. Но вы все равно не поверите. Я, наверное, лучше пойду.

Катя встала и подхватила ведро, явно намереваясь уйти.

– Стой-стой, подожди-ка! – Замятин как мог аккуратно ухватил ее за руку. – Давай так, ты просто расскажешь все, что знаешь, а потом уже решим, стоило начинать разговор или нет?

– Не так уж много я и знаю, – тихо сказала она, снова садясь на лавочку. Чувствовалось в этом повиновении детская еще неспособность противиться воли взрослого: – Лиза была себе на уме. Мы, конечно, близко дружили, но мне всегда казалось, что она мне и половины не рассказывает того, что есть у нее в голове. Про Тихий дом она мне сказала, но я не поверила в то, что он может быть на самом деле. Поэтому она никаких подробностей мне больше не рассказывала. Наверное, обиделась на меня, хотя вида не подавала. Просто стала меньше гулять и больше торчать дома за компом.

– И часто она на тебя обижалась? – Снова попытался втереться в доверие Замятин.

– Бывало. Но она не то чтобы обижалась и переставала общаться, скорее она была вспыльчивой. Могла разозлиться, если я что-то делала или говорила не так, но быстро остывала. Она всегда была странной, особенной. Умной. Как будто слишком взрослой. Не то чтобы зубрилкой, нет, в школе как раз по некоторым предметам еле вытягивала четвертные оценки. Но это не потому, что мозгов не хватало, а потому, что ей было скучно учиться, делать уроки. Она говорила, что не хочет быть рабом системы и делать все по распорядку, который ей навязывают. Мне было интересно с ней, хотя она обо мне знала все, а я о ней нет. А потом у нее возникла идея про Тихий дом.

– А для чего ей вообще был нужен этот Тихий дом?

– Она говорила, что в сети ей интересней, чем здесь. Что здесь, в нашей реальности, она чувствует себя чужой и как будто все, кого она здесь знает, другой породы, с которой ей никогда не снюхаться. Она так и говорила: «не снюхаться». Еще она говорила, что ее цель – найти Тихий дом, чтобы познать истину. Ну, типа, зачем мы вообще рождаемся и кому все это надо. А здесь ей ловить нечего, типа, все в этом мире примитивно и бессмысленно. Говорила, что жить и не париться в этом мире могут только очень примитивные, низкоразвитые существа. Что этот мир для них создан, а ее сюда по ошибке забросило, и она здесь чувствует себя чужой и лишней. А потом она сказала, что раз она внутренне от всех отличается, то должна и внешне подчеркнуть свое отличие, поэтому сменила имидж.