Не совсем леди

Но холодный ум подсказывал ему: нет, конечно же, нет. Это невозможно.

– Мне кажется, здесь что-то не так, – осторожно сказал он. – В чем подвох, хотелось бы мне знать?

– Нет, это будет совсем не просто, – ответил граф. – Имение заложено вот уже в течение десяти лет.

– Десять лет? – Дариус присвистнул. – Наверное, ты имеешь в виду дом сумасшедшей старухи в Чешире? Никак не вспомню, как он называется…

– Бичвуд.

«Сумасшедшей старухой» была двоюродная сестра лорда Харгейта, леди Маргарет Андовер, к моменту кончины не разговаривавшая ни с кем, кроме своего мопса Галахада, которому и оставила все наследство в одной из приписок к весьма пространному завещанию на двухстах восемнадцати страницах. В итоге собака скончалась, а из-за приписок к завещанию, которые одна другой противоречили, имение оказалось в Чансери.

Теперь Дариусу все стало ясно.

– Неужели дом все еще стоит? – удивился он.

– Едва ли.

– А земля?

– Как ты думаешь, в каком она находится состоянии после запустения в течение десяти лет?

Дариус кивнул:

– Понятно. Ты предлагаешь мне вычистить авгиевы конюшни.

– Совершенно верно.

– Наверное, ты уверен, что для того, чтобы привести усадьбу в порядок, требуется не год, а по меньшей мере несколько лет, – усмехнулся Дариус. – Ложка дегтя в бочке меда.

– Когда-то имение приносило неплохую прибыль, так что есть вероятность сделать его и в дальнейшем вполне доходным. – Граф пожал плечами. – Лорд Литби, с землями которого имение граничит на востоке, давно мечтает прибрать его к рукам, и если ты не сможешь справиться с этим поручением, он найдет необходимые лазейки в законе и отберет его у меня.

Лорд Харгейт прекрасно знал, чем можно купить Дариуса, и не сомневался, что его трюк сработает. Любой, даже самый блестящий интеллект не в состоянии одержать верх над обычным мужским тщеславием.

– Что ж, я не могу отказаться, раз ты так ставишь вопрос. – Дариус вздохнул. – Ты даешь мне год, и когда он начнется?

– Прямо сегодня, – спокойно ответил лорд Харгейт.

Чешир

Суббота, 15 июня 1822 года

Свинья по кличке Гиацинта довольно похрюкивала в свинарнике, терпеливо выкармливая свое многочисленное потомство. Это была самая жирная и плодовитая свиноматка во всем графстве, гордость хозяина – маркиза Литби и предмет зависти всех его соседей.

Лорд Литби прислонился к стене, любуясь своей красавицей, и стоящая рядом с ним молодая женщина подумала, что у нее есть много общего с этой холеной откормленной свиноматкой. Обе они – любимицы маркиза, в обеих старик души не чает.

Леди Шарлотта Хейуард, двадцати семи лет, была единственной дочерью лорда Литби и его гордостью. Оно и немудрено: во всем, что касалось ее внешности, даже самым строгим критикам из светского общества не к чему было придраться. Шарлотта не выглядела ни слишком высокой, ни чересчур низкорослой, ни слишком худой, ни чересчур пышной. Она была само совершенство. Золотистые волосы обрамляли лицо, которое отвечало всем нормам классической красоты, привлекая взгляд голубыми глазами, изящным носом и губками, изогнутыми, как лук Купидона, и фарфоровым цветом лица. Многие женщины завидовали Шарлотте, с раздражением отмечая про себя ее доброжелательность и великодушие.

Никому из них и в голову не приходило, как на самом деле трудно приходилось леди Шарлотте Хейуард; тем более они бы несказанно удивились, узнав, что она завидует свинье Гиацинте.

– Дочка, не пора ли тебе замуж? – услышала Шарлотта слова отца.

Внутри у нее все оборвалось, а потом возникло такое ощущение, словно она, стоя у края высокого обрыва, посмотрела вниз и увидела зияющую пропасть. Тем не менее Шарлотта и бровью не повела: она привыкла скрывать свои истинные чувства, практикуясь в этом ежедневно в течение многих лет.

Нежно улыбнувшись отцу, Шарлотта покачала головой; она знала, как горячо он ее любит, и уж конечно, он не собирался делать ее несчастной и ввергать в отчаяние. Но как она может выйти замуж, рискуя тем, что в первую же брачную ночь тайна, которую ей удавалось хранить столько лет, откроется? И как воспримет это мужчина, чьей собственностью она станет, когда узнает, что его невеста не девственница? Сможет ли она лгать достаточно убедительно, чтобы уверить жениха, что он ошибся в своих подозрениях?

Шарлотта уже не раз задавала себе эти и многие другие вопросы, и каждый раз воображение рисовало перед ней все новые варианты развития событий. В конце концов в результате всех этих размышлений она решила никогда не выходить замуж, однако признаться в этом отцу, разумеется, не могла.

Но конечно, Шарлотту не удивляло то, что отец завел с ней подобный разговор: другой на его месте сделал бы это уже много лет назад, и она должна быть ему благодарна за тот долгий период вольной жизни, которым так долго наслаждалась. Тем не менее ее снедало любопытство: почему именно сейчас? И еще она ломала голову над тем, почему отец вообще заговорил с ней об этом.

– Я знаю, папа: рано или поздно любая девушка должна выйти замуж…

– Вот именно. В заботах о своих близких ты позабыла о себе. – Лорд Литби слегка нахмурился. – Я знаю, ты откладывала собственное счастье, чтобы помогать мачехе, пока она производила на свет детишек, и ты очень любишь Лиззи, любишь своих маленьких братиков. Но теперь, дорогая моя, пора и тебе создать семью и завести своих собственных малышей.

Слова отца словно полоснули Шарлотту ножом по сердцу. Сам того не зная, он разбередил ее старую рану. Дети…

Маркиз даже не догадывался о том, что случилось с его дочерью десять лет назад, и не знал, как она сейчас страдает. Впрочем, он и не должен когда-либо узнать об этом.

– Я корю себя за одно, – продолжал лорд Литби, – мечтая о сыне, я всегда обращался с тобой как с мальчиком, и это вошло у меня в обычай. Это было эгоистично с моей стороны. Даже теперь, когда у меня четыре сына, мне трудно отказаться от этой пагубной привычки.

Мать Шарлотты умерла, когда девочке не исполнилось и пятнадцати, спустя год после ее смерти отец женился во второй раз. Мачеха, Лиззи, была всего на девять лет старше своей падчерицы и стала ей скорее старшей сестрой, чем матерью. Конечно же, сама Шарлотта тогда этого не осознавала. Господи, какой же глупой она была тогда!

– Наверное, все объясняется тем, что ты избаловала меня, – продолжал маркиз. – Ты ни разу не давала мне повода огорчаться из-за тебя, кроме того времени, когда была больна. И еще ты без остатка отдавала всю себя нашей семье.

После рождения ребенка, о котором отец ничего не знал, Шарлотта действительно долгое время была нездорова. После этого она поклялась, что никогда больше не принесет дорогим ей людям ни тревоги, ни печали. Она и так натворила много бед, и ей не хватит жизни, чтобы искупить свою вину.

– Возможно, никто из молодых людей, которые крутились возле тебя, не сумел оценить тебя по достоинству. – Маркиз, как всегда, постарался пояснить свою точку зрения. – Разумеется, ты одинаково добра ко всем своим воздыхателям и твое поведение с ними всегда безупречно, но почему-то ни одному из них не удалось завоевать твое сердце…

– Увы, никому, – согласилась Шарлотта. – Наверное, просто у меня такая судьба.

– Не стоит так уж сильно полагаться на судьбу. – Лорд Литби назидательно поднял палец. – Я готов признать, что ко мне самому судьба была весьма благосклонна, хотя после смерти твоей матери некоторое время я чувствовал себя очень одиноким и мог бы совершить большую ошибку.

После смерти матери Шарлотта тоже чувствовала себя одинокой, а когда отец женился во второй раз, она была на грани отчаяния. Острота ее переживаний со временем стерлась, но чувство незащищенности осталось: вот хваткий Джорди Блейн и не преминул этим воспользоваться.

Маркиз был слишком великодушен и не стал попрекать ее ошибкой, которую, по его разумению, она «чуть» не совершила; он думал, что отправил Блейна восвояси, прежде чем тот успел причинить вред его любимой дочери. К счастью, те двое, кому было известно истинное положение вещей, никогда не упрекали ее и не напоминали ей о совершенном грехе, но Шарлотте и не нужно было об этом напоминать, так как она никогда об этом не забывала.