Страница 11 из 109
Колокола и барабанная дробь разом смолкли. Эти звуки были сейчас не нужны, ибо раскаты грома наверняка уже разбудили самого большого любителя поспать.
— Людвиг, когда оденешься, встань у окна и, если увидишь, что огонь движется сюда, сразу же зови меня. Я пойду в кухню, приготовлю для Карла и Иоганна горячую пищу.
Он кивнул, быстро оделся, окинул взглядом комнату и положил приготовленный с вечера ранец с тетрадями и учебниками на подоконник. Пусть он сгорит.
А что же для меня здесь самое ценное? Без сомнения, портрет деда. В музыкальной комнате он с тоской посмотрел на него:
— Тебя, Дода, я, конечно, возьму с собой.
Он перевёл взгляд на лежащие на рояле скрипки и громко захихикал:
— А вот вы останетесь здесь.
На рассвете Людвиг вышел из дома. Вслед за ним вышла Гертруда с Иоганном на руках.
Пламя уже перестало бушевать и походило теперь на развевающиеся на ветру жёлтые полотнища с чёрной каймой сажи. Буря усилилась, но так и не смогла вернуть небу его ослепительную голубизну. На окраине города медленно вставало окутанное дымкой солнце.
На улицах царила полнейшая сумятица. Люди с искажёнными лицами бегали взад-вперёд, и крики их чем-то напоминали Людвигу уносимые ветром клочья дыма.
— Большая мраморная лестница рухнула!
— Воды! Воды!}
— Теперь они пытаются со стороны Бишофсгассе...
— Воды...
— В колодцах ничего не осталось.
— Надворный советник Бройнинг приказал подать воды.
Качалки насосов скрипели и визжали. Люди вокруг тяжело дышали и кашляли. Но из насосов вытекали лишь тонкие струйки воды, и вёдра и бочки наполнялись очень медленно.
У дома Фишеров наступившую было тишину нарушило позвякивание дверного колокольчика. Из пекарни мгновенно появился сам хозяин, принеся с собой вкусный запах хлеба и ароматы кухни.
— О, Господь, Ты караешь меня за грехи. — Он с показным смирением устремил взгляд на потолок. — Беда одна не ходит. Что ж, придётся мне разместить у себя кое-кого из семейства Бетховен. Ну, как ваша новая квартира, Людвиг?
— Мы хотим, чтобы она сгорела.
Тут подошли госпожа Фишер и Цецилия. Девочка, узнав, что её любимцы временно поселятся у них, издала восторженный вопль и вместе с Карлом и Иоганном скрылась в доме.
— А наша квартира ещё свободна, мастер Фишер? — Людвиг взял из корзины посыпанный сахарной пудрой крендель и впился в него зубами.
— Вчера чуть было не сдал её, но люди мне не понравились.
— Тогда я хотел бы взять её в аренду. Я говорю по поручению родителей...
— Ну что, сдадим им? — Мастер Фишер с кислой миной посмотрел на жену.
— А что нам ещё остаётся? — с той же интонацией, глубоко вздохнув, ответила госпожа Фишер.
После переезда довольный Людвиг бросился на поиски отца.
Францисканергассе была уже перекрыта, и солдат дворцовой гвардии велел мальчику убираться прочь. Но тут удача улыбнулась Людвигу. Солдаты расступились, пропуская пожарных, пламя на какое-то время удалось сбить, а когда оно с новой силой вспыхнуло, Людвиг уже был по ту сторону развалин.
Картина поражала каким-то кошмарным великолепием. От замка остались только голые стены, из пустых оконных проёмов валил густой дым и сыпались искры. Портал, перед которым толпились пожарные, напоминал огромную тёмную пасть и одновременно казался входом в какую-то таинственную страшную пещеру.
Благородного вида человек, возвышаясь над окружающими, обращался к ним с проникновенной речью. Он стоял спиной к Людвигу, и голос его показался мальчику очень знакомым.
— Вам необходимо немедленно выступить. Готовы? А остальные зажгите факелы! Я пойду впереди. В маленьком дворе у дворцовой часовни передние направляют струю воды на её своды. Всё ясно?
Надворный советник поднял горящий факел и двинулся вперёд. Яркий свет дробился и переливался, отражаясь от портала. Внезапно звуки шагов заглушил грохот разваливающейся стены. Её верхняя часть как бы в нерешительности замерла, а потом с треском рухнула.
Через несколько минут из тёмного зева проёма выбежал Иоганн ван Бетховен с криком:
— Стена обрушилась на крышу павильона, и теперь они не могут выбраться! Нужно их откапывать.
Людвиг даже задрожал от счастья. Ведь отец показал себя таким храбрым и стойким. Тут мальчик вспомнил, где он впервые слышал голос надворного советника фон Бройнинга, и ринулся в страшный, опасный для жизни проход, чтобы помочь тому, кто однажды помог ему.
Первым мальчика обнаружил валторнист и музыкальный попечитель придворного оркестра Николаус Зимрок.
— Что тебе здесь надо, чертёнок?
— Хочу батюшке кое-что передать.
— И ради этого ты залез в пасть ко льву? Ну, хорошо. Твой отец где-то там...
Он неуверенно ткнул пальцем вглубь двора и тут же сам побежал туда.
С шумом покатились камни, посыпалась штукатурка, и кто-то закричал:
— Врача! Скорее! Приведите врача!
Вытащенный из-под обрушившегося обломка стены надворный советник фон Бройнинг довольно быстро пришёл в себя. Веки его дрожали, лицо было покрыто коркой запёкшейся крови и штукатуркой. Но голос звучал по-прежнему повелительно. Не терпящим возражений тоном он спросил:
— А где остальные?
— Но первым мы откопали вас, господин надворный советник.
— Тогда пусть никто не бежит за врачом. Нам здесь каждая рука нужна. Ну-ка, прислоните меня к стене и быстро назад. Ищите левее, как можно левее. Да-да, дальше, вон там. Они где-то под развалинами.
Когда последний из его людей скрылся за углом, он громко застонал и снова потерял сознание.
Очнулся он оттого, что маленький мальчик робко дёргал его за камзол. Увидев устремлённый на него взгляд, Людвиг испуганно отскочил назад.
— Чего ты так испугался? Не бойся, подойди поближе.
Людвиг сорвал с головы шапочку и осторожно приблизился к надворному советнику.
— Ты гляди-ка, а мы ведь знакомы, не так ли? Не так давно ты сидел на моём плече. Ты ведь Людвиг ван Бетховен?
— Так точно, господин надворный советник.
— Ну, зачем так официально. Тебе следовало бы поиграть с моими детьми.
Мальчик недоверчиво взглянул на него:
— Но многие дети не хотят играть со мной. Ведь я урод.
— Мои дети будут играть с тобой, дурачок. — На покрытом запёкшейся кровью лбу господина Бройнинга отчётливо обозначились глубокие складки. — Извини, я назвал тебя дурачком, а ты ведь, насколько я слышал, превосходный пианист. Знаешь, где мы живём?
— В доме с каменной шляпой священника над дверью.
— Верно, и ты можешь при случае навестить моих детей. Людвиг...
— Да? — испуганно спросил мальчик, видя, что надворный советник бессильно свесил голову.
— Людвиг, ты не мог бы...
Наверное, ему нужно было бы принести воды? Вот только где её взять?
Тут на него упала тень, и кто-то срывающимся от гнева голосом заорал:
— Что ты здесь делаешь? Бельдербуш, быстро моего придворного врача! А ну-ка, выкладывай, что ты здесь делаешь, парень? Это ворье всюду сует свой нос и тащит всё, что плохо лежит!
Людвиг в ужасе бросился бежать, и развевающийся плащ придавал ему сходство с летучей мышью, вылетевшей из прорезанной светом факелов и заревом пожара тьмы перехода.
Кладбище заполнили толпы людей, колокола непрестанно звонили, священники без устали монотонными голосами читали молитвы. Даже сбруи лошадей были сегодня в траурном убранстве. Пели придворные скопцы. Бесконечные речи производили такое же тягостное впечатление, как серое небо над головами собравшихся. Смёрзшиеся комья земли с грохотом ударялись о тринадцать гробов, а вдалеке всё ещё дымились развалины дворцового флигеля.
Под обломками рухнувшей стены погибли двенадцать человек, тринадцатый — надворный советник фон Бройнинг — скончался ночью. Таков был счёт, предъявленный страшным пожаром.
Толпа задвигалась, и монсеньор быстро зашагал к своей карете. Кучер на козлах отсалютовал бичом, один из лакеев распахнул украшенные гербом дверцы, а затем вскочил на запятки.