Страница 80 из 114
Лазарь пришёл в лагерь и уже так и не ушёл из него. Его пробовали прогонять, он настойчиво возвращался опять и смотрел на прогонявших его по приказанию начальства ополченцев так жалобно, что у тех духу не хватало прогонять его вновь.
Он так и остался при дружинах, когда те выступили из Тырново в дальнейший поход к Балканам...
Грозны Балканы издали, в смущение и трепет приводят они вблизи. Действительно, птицей бы нужно быть, чтобы в такое время очутиться за ними. У подножия Балкан приткнулся болгарский городишко Габрово. От него идёт шоссе через горный хребет на город Казанлык[49]. Это самая удобная дорога за Балканы в долину реки Тунджи. И пехота, и кавалеристы, и артиллерия, и обозы спокойно и без утомления могли бы пройти по ней. Во время мира здесь был почтовый тракт, но теперь пройти этим путём невозможно без страшной кровавой жертвы. Турки заняли этот путь. Они укрепились и на горе Шипке, и на высочайшем пункте Великого Балкана — горе Святого Николая. Тут их главная позиция, и чтобы выбить их, требуются целые моря дорогой русской крови.
Есть и другие переходы, но они положительно неудобны для целей, которые преследовали русские. Им нужен был именно Шипкинский перевал, а чтобы овладеть им, необходимо было зайти туркам в тыл и разогнать их с горных вершин, на которых они засели в полной уверенности, что уж здесь русские не достанут их.
Жестоко ошиблись правоверные! Забыли они, что не в первый уже раз приходится русским солдатам орлами перелетать через закутанные в облака горы. В прошлом у них были уже Альпы. И через те смогли они перелететь со своим чудо-вождём Суворовым. Там же были против них враги — не чета туркам. С.-Готард, Чёртов мост защищали храбрецы, каких мало, — французы. Лучшие наполеоновские генералы гнались за русскими орлами, когда те карабкались сперва и спускались потом через С.-Готард, Росшток и Ринненкопф. Соперник Наполеона — знаменитый Массена — был отбит ими и отброшен у Гларисса. Так туркам ли было остановить русских!..
Генерал Гурко выслал свой отряд по проходу, который не был нанесён ни на одну из карт. Обыкновенно этим проходом пользовались болгары, когда убегали от турок в горы. Казалось, он был доступен только для перехода в одиночку. По нему, однако, генерал вёл свой Передовой отряд и вышел по ту сторону Балкан у деревушки Хаинкиой. Таким образом русские оказались в тылу у турок. Казанлык в долине реки Тунджи — первый турецкий город за Балканами — перешёл в руки русских. В то же время со стороны Тырново от Габрово наступал сформированной под командой князя Святополк-Мирского[50] отдельный, предназначенный для этой цели Габровский отряд. Турок на Шипке засело семь батальонов при девяти орудиях (4700 человек) под начальством Халюзи-паши. Они сопротивлялись на своих неприступных позициях отчаянно и даже заставили было отступить отряд из Габрово. Мало того, они могли бы задержать здесь русских ещё надолго, но боязнь остаться без провианта заставила Халюзи-пашу бросить Шипку и отойти.
Русские сейчас же сошлись на оставленных неприятелем твердынях. Генерал Гурко блестяще выполнил свою задачу — путь русской армии на Константинополь был открыт.
XVI
ПОБЕДА, ПОБЕДЫ, СЛАВА!
лексей Петрович Коралов обладал замечательной способностью быстро устраиваться между чужими людьми, близко сходиться с ними и становиться между ними своим.
Какими-то судьбами удалось ему выхлопотать себе перевод в 17-й Архангелогородский полк, уже переправившийся через Дунай и стоявший с частями девятого корпуса против Никополя. Едва только Коралов успел явиться в роту, он уже сумел перезнакомиться там со всеми, а через день-два он уже так сжился со своими новыми товарищами, что, казалось, будто он целые уже годы прожил с ними. Его смех, шутки раздавались с утра, когда лагерь просыпался. Однако с Кораловым произошла перемена. Он, недавно ещё беспечно смотревший на будущее, говоривший, что дальше капитана и служить не будет, теперь вдруг запылал необыкновенным честолюбием. Но он мечтал не о совершении подвигов, а о том только, как бы поскорее ему выдвинуться, отличиться; для этого он исхитрился всеми правдами и неправдами перевестись в полк пятой пехотной дивизии, в штабе которой у него оказался покровитель.
«Здесь-то я сумею что-нибудь заслужить и на будущее! — рассуждал он. — Что же в этом дурного? Я честно исполняю свой долг, а если думаю, что будет со мной, когда кончится война и я останусь жив, то это вполне понятно и естественно. Пока человек жив, он непременно о живом должен думать. Хорошо таким, как Рождественцев, быть фанатиками дела, идеи. Вернётся домой, у него там и свой угол есть, и на чёрный день матушка его, верно, что-нибудь скопила. А у меня — ничего! И позаботиться обо мне некому. Сам о себе я должен стараться».
Такие рассуждения не мешали ему вполне добросовестно относиться ко всем обязанностям солдата. Когда приходила его очередь становиться на часы, он был одним из лучших часовых: бдительный, зоркий всегда, находчивый и на словах, и на деле, он успел обратить на себя внимание ближайших офицеров, и даже сам командир архангелогородцев полковник Розенбом не только слыхал о вольноопределяющемся Коралове, но даже и в лицо его знал.
Только чаще всего бывает, что не исполняются в действительности никакие расчёты, никакие, основанные на эгоистических мелких побуждениях, стремления, хотя человеку и кажется, что всё выходит, как задумано им.
Так вот точно и было с Алексеем Кораловым... Ему пришлось убедиться, что человек предполагает, а Бог располагает...
Недостаток в унтер-офицерах тогда в русской армии был большой. Ведь прошли ещё всего четыре года после введения всеобщей воинской повинности. При создании новой армии старались дать ход вперёд всем нижним чипам, которые хоть сколько-нибудь выделялись из общего уровня солдат. Коралов, успевший обратить на себя внимание своего ближайшего начальства, знавшего, что он участвовал в первой очереди переправлявшихся у Систова войск да имевший ещё притом кое-каких знакомых, скоро получил унтер-офицерские полоски на погонах.
Радости его не было конца. Первый шаг на пути к будущим почестям и привилегиям был сделан. Молодой честолюбец торжествовал и даже не скрывал своей радости.
«Эх, кабы теперь хорошее сражение! — не однажды думал он. — Может быть, и у меня появился бы беленький крестик».
Но сражения пока что не было. Хотя все знали, что очень скоро девятый корпус двинется на Никополь.
Русским нужно было во что бы то ни стало развязаться с этим оплотом турок на Дунае. Никополь стоял всего в сорока верстах от Систова. Его пушки постоянно грозили русским переправам и сильно затрудняли передвижение войск к Зимнице и в Рущукский отряд. Потом от Никополя шла дорога к Балканам, и турки, двинувшись по этому пути, могли причинить главным силам русской армии много вреда.
Вести осаду Никополя не стоило, его выгоднее было взять с боя — и поскорее.
Коралов оказался образцовым унтер-офицером. Он выказывал Личную инициативу, какую, пожалуй, не проявлял никто из унтер-офицеров, вышедших в начальники прямо из строя. Частенько Алексей собирал своих подчинённых в кружок, у него была карта Никополя и окрестностей. Стараясь говорить как можно проще, он объяснял своим солдатикам расположение турецких войск, приучая их к названиям разбросанных вокруг Никополя деревушек и урочищ.
— Вот, ребята, — говорил он, показывая на прихотливо извивавшуюся по болотистой равнине реку, впадавшую в Дунай значительно выше крепости. — Эта река будет Осма, а там дальше за ней по Дунаю, выше её река Вид. Тут мы будем бить турок.
— Будем ли ещё? — как-то раз усомнился один из молодых солдат Малафеев.
— Отчего не будем?
49
Казанлык — городок на южных отрогах Балканских гор в долине реки Тунджи.
50
Князь Николай Иванович Святополк-Мирский в 1877 году генерал-адъютант, генерал-лейтенант, командир 7-й пехотной дивизии. Родился в 1833 году. В 1847 году поступил в пажеский корпус и в 1853 году выпущен был поручиком в Эриванский карабинерный полк. Отличился на Мало-Азиатском театре войны с турками 1854 года. В 1855 году перешёл в гвардию, в лейб-гвардии Преображенский полк подпоручиком и назначен был адъютантом к командиру отдельного корпуса на Кавказе князю Барятинскому. Отличился при покорении Кавказа в Чечне и Дагестане. В 1861 году назначен был командиром Тенчинского полка, в 1865 году был произведён в генерал-майоры и в 1873 году назначен командиром 1-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии. В 1876 году произведён в генерал-лейтенанты и назначен командиром 9-й пехотной дивизии VIII корпуса.