Под русским знаменем

Но беспокойнее всех было колёсному и верблюжьему обозу. Его охраняли три роты апшеронцев и две сотни казаков с двумя орудиями. Хивинцы рыскали около обоза по всем направлениям. Нападения следовали одно за другим, в особенности когда обозу приходилось перебираться через арыки. Но и тут ничего не могли поделать враги. При обозе был Скобелев. Верёвкин назначил его начальником обозного конвоя, и молодой офицер сумел так расположить своих людей, что куда бы ни совались хивинцы, всюду они встречали либо солдатский штык, либо казачью пику. Иногда Михаил Дмитриевич движением руки бросал на наседавших туркмен десяток-другой своих казаков. С посвистом, с гиканьем мчались молодцы гребенцы и уральцы на врага; происходила недолгая, по удалая сшибка; несколько минут сверкали на солнце шашки, слышался крик; потом туркмены кидались от каиков врассыпную, и вслед им свистели пули...

Так пришлось идти весь день 22 мая. Отряд потерял шестерых солдат убитыми и троих ранеными. Несмотря на бдительность Скобелева, туркменам всё-таки удалось отбить в обозе три арбы с провиантом и двух верблюдов с вьюками да изрубить нескольких арбаношей, то есть туземцев-возчиков.

Хивинцам порядочно досталось в этот день. Сколько погибло их под русскими выстрелами, в особенности при их нападениях на обоз, где стреляли в них залпами почти в упор, неизвестно, но в садах и по арыкам всюду виднелись тела убитых. Их и не считали, но всё-таки заметили, что потери неприятеля весьма велики.

Итак, силой не удалось удержать русских, тогда хивинские дипломаты вздумали сдержать их хитростью. К Верёвкину явился посол, выражавший от имени хана удивление этому якобы совсем неожиданному для него вторжению и требовавший, чтобы отряд не трогался вперёд по крайней мере в течение трёх дней. Посол уверял, что генерал Кауфман ведёт с ханом мирные переговоры и войны не может быть, пока они не будут закончены». Верёвкин, знавший все уловки степных дипломатов, отказался наотрез и продолжал движение. Он предугадал истину, ибо на следующий день пришло к нему от Кауфмана приказание идти на Хиву безостановочно.

Туркестанский, или Ташкентский, отряд, которым командовал сам генерал-губернатор края Кауфман, прошёл к Амударье по пескам, испытывая также величайшие лишения и вынеся прямо-таки сверхчеловеческие тяготы. Вместе с отрядом сделали поход через пустыню их Императорские Высочества Великий князь Николай Константинович и князь Евгений Максимилианович Романовский, герцог Лейхтенбергский. Особенно тяжёл был переход через пески Адим-Крылган, что значит в переводе Погибель человека. Но «белые рубахи» и здесь преодолели природу: они прошли по безводным степям, опаляемые всё сжигавшим зноем, и 10 мая переправились через Амударью на левый берег. Хивинцы пытались было остановить переправу, стреляя из своих пушек, но были сбиты с берега, и войска прошли вполне благополучно. Путь в Хиву был открыт, однако идти пришлось точно так же, как и отряду Верёвкина, — постоянно отбиваясь от неприятеля.

Когда с Верёвкиным не удалась и хитрость, хивинцы попробовали остановить отряд, разрушив мост через канал Клыч-Нияз-бай. Они сожгли этот мост на виду у русских, подошедших к каналу 24 мая. Но и это препятствие не остановило отряда. Был наведён новый мост длиной в 27 саженей, и отряд перевёз по нему пушки и тяжести; казаки же переправились вплавь.

Теперь впереди были ещё каналы Ярмыш и Ката-куныр. Предстояло удержать их за собой. Толки об энергии Скобелева дошли уже и до Верёвкина, предубеждённого против молодого офицера. Склоняясь на убеждения такого опытного военачальника, как Ломакин, генерал назначил Скобелева авангардным начальником. Блистательно исполнил Скобелев и это поручение. Он с двумя сотнями казаков подоспел к Ярмышу как раз в то время, когда хивинцы принимались ломать мост. Те не ожидали столь скорого появления русских. С гиканьем и криками «ура!» кинулись на них казаки и, прежде чем неприятель успел опомниться, сбили его с моста. Туркмены бежали, переправа для главных сил была обеспечена. К мосту через Ката-куныр вовремя подоспеть не удалось. Хивинцы успели снять с него бревенчатый настил. Но и тут Скобелев нашёлся быстро. Пока к Ката-куныр двигался отряд, его казаки принялись за работу и всю ночь неутомимо таскали на себе и на своих лошадях брёвна, фашинник, землю, а потом приступили и к исправлению моста, так что когда подошли главные силы отряда, мост был готов и выдержал переправу.

Как ни предубеждён был против Скобелева Верёвкин, но и он выразил ему своё удовольствие.

Так, мало-помалу рассеивал Скобелев невольную неприязнь, поселившуюся против него в сердцах людей под влиянием некрасивой выходки, внушённой будущему герою самой молодостью.

IX

ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕХОД

ицо Михаила Дмитриевича оставалось безучастно холодно, когда генерал громко при всех товарищах похода высказал ему одобрение за Ярмыш и Ката-куныр. Что думал в эти мгновения молодой подполковник? Быть может, в душе будущего героя-полководца, «Суворову победами равного», загорелась радость? Ведь если даже недоверчиво относившиеся к нему люди одобряли его, стало быть, он и на самом деле стоил одобрения, стало быть, он сделал что-нибудь такое, что другим не под силу... Но Скобелев ничем не выдал своих чувств и только поклонился генералу, когда тот кончил говорить.

— После такого блестящего начала, — с особенным ударением произнёс генерал, — можно ожидать и столь же блестящего конца.

— Я весь в распоряжении вашего превосходительства! — ещё раз сделал полупоклон Михаил Дмитриевич.

— Очень рад и с удовольствием узнаю, что вы, а не кто другой, довершите дело, вами же начатое. Впереди такие же переправы на Шах-абати и Казавати. Без сомнения, возле них неприятель. Лазутчики донесли, что он скопился в Ката-куныре на Казавате: возьмите казаков и прогоните туркмен. Вы облегчите путь отряду. От Ката-куныра до Хивы рукой подать.

— Постараюсь исполнить, ваше превосходительство!

— Но когда вы можете выступить?

— Если вы, ваше превосходительство, ничего не будете иметь против, то сейчас...

— Вот как! Нет, я ничего не могу иметь против такой быстроты. С Богом тогда!

Скобелев с полупоклоном приложил руку к козырьку фуражки и отошёл.

— Что, господа, скажете про молодца? — вполголоса спросил генерал, задумчиво глядя вслед отходившему лёгкой походкой Скобелеву. — Не правда ли, узнать нельзя?

— Да, перемена разительная! — подтвердил один из свитских генерала.

— И всего в три года преобразился — вот что главное! — отозвался другой.

— Не такой он был ещё недавно!

Генерал вступился за Скобелева.

— Да, зато теперь — теперь он молодей! Мне рассказывали, как он шёл по Усть-Юрту. Сколько предусмотрительности выказал наш (это «наш» произнесено было с особенно сильным ударением) Скобелев, какую гигантскую силу воли он проявил!.. Я не ошибусь, если скажу, что он был душой своих солдат. Он сумел обратить этих маленьких людей, незаметных, сильных только своей массой, каждого в великана. И знаете, как он это сумел? Он на деле показал этим маленьким людям, что он любит их, как самого себя, даже больше самого себя. Он заботился о них, об их малейших удобствах. Разве не показали им эту заботу намотанные через плечо кишки с водой? Благодаря предусмотрительности начальника в авангардном отряде всегда было больше воды на переходе, чем в других колоннах. В те мгновения, когда последние силы покидали человека, у него оказывалась под рукой драгоценная живительная влага. А на привалах у колодцев? Кто последний подходил к воде и получал её ровно такую же порцию, какую получал каждый из солдат? Начальник колонны! А эта щеголеватость, даже франтовство в походе, за которое все товарищи высмеивали нашего молодца? Да оно оказывало такое воздействие на массу, что оказалось сильнее всяких принуждений и угроз... А последний случай, это исправление моста на Ката-куныр? Заметьте, мост исправлен не сапёрами, не понтонёрами, а простыми казаками. Зачем? Мы с вами скажем: «Для пользы общего дела!», а солдат скажет: «О нас, родимый, позаботился, вспомнил, что мы по пескам переходы сломали, так сам потрудился, чтобы нас с устатку не утруждать»... Вот что скажут! А когда понадобится, кинутся за потрудившегося для них «родимого» на верную смерть: «за евоное добро, значит, в отплату!». Мне скажут, что всё это мелочи, а если мне так скажут, так я отвечу, что и в этих мелочах уже кое-что видно... Что, не знаю ещё сам, а думаю, что скоро наш молодой товарищ многих из нас обгонит... Что же! Давай Бог! Руси православной такие нужны... чу!