Страница 4 из 9
В половине 1606 года в парижский парламент поступило на ревизию уголовное дело о женщине, осужденной на смерть за колдовство, гейльским судьей (le juge de Gueille). Эта пожилая женщина показала на допросе, что однажды ночью, находясь вместе со своим мужем в постели, она почувствовала, что на нее упало что-то и дух начал скакать по ее одеялу. Она некоторое время противилась этому инкубу, но наконец он одолел ее. Демон часто возобновлял свои ночные посещения, но женщина сумела ему воспротивиться, так что дух ограничивался одними только рассказами о плотской любви и о различных религиозных вопросах. Наконец подсудимая заставила бежать соблазнителя, окропив его освященною водою. Уже с неделю прошло после окончательного бегства демона, как вдруг женщину арестовали.
Парижский парламент утвердил решение судьи, приговорившего несчастную к смерти. Ее после публичного покаяния повесили, а тело сожгли.
И Россия, в свою очередь, заплатила дань суеверным заблуждениям. Языческие жрецы, игравшие у древних славян, как и везде, роль волхвов, неохотно уступали вводимому великими князьями христианству. В народе старинные поверья утратились не вдруг: знахари и знахарки долгое время пользовались общею доверенностью, еще и до сих пор несовершенно истребившеюся, врачевали болезни наговорами и заклинали нечистую силу. Эти остатки древних верований хранились в недрах семейств и потому легко укрывались от надзора власти.
Высшие представители духовенства старались искоренить в народе суеверную доверенность к колдунам, ведьмам и волхвованию, о чем свидетельствуют многие памятники. Кирик XII века, митрополит Фотий в своем посланий к новгородцам, царская окружная грамота 1648 года и Домострой строго запрещают всякое сношение с волхвами.
Дела о волшебстве издревле принадлежали у нас заведыванию духовной власти, и чародеев сжигали на костре, точно как и в Западной Европе. В 1227 году по сказанию летописца в Новгороде четыре волхва были приведены на архиерейский двор и там сожжены, несмотря на заступничество бояр.
В начале XV столетия было сожжено в Пскове десять вещих жонок. В повести о волхвовании, написанной для Иоанна Грозного, утверждается необходимость сжигать чародеев. Котошихин говорит, что в его время мужчин за волшебство и чернокнижничество сжигали, а женщин за те же преступления живыми закапывали в землю по грудь, отчего они умирали на другой или на третий день. Эта форма наказания за чародейство согласовалась с общим народным убеждением в XVI и XVII столетиях. Так, в старину во время повальных болезней зарывали в землю женщину, подозреваемую миром в наведении болезни своими волхвованиями. В Украине поныне сохраняется предание о сожжении женщины-чародейки, похищавшей росу. В народной песне поется, что девица-чародейка пекла змей и варила зелье, чтобы извести этим снадобьем своего брата. Но брат проведал об этом.
Из следственных дел XVII столетия видно, что за чародейство и ворожбу ссылали в дальние места и в монастыри на покаяние. Очевидно, это служило наказанием для менее виновных.
Вера в колдовство долго жила в русском народе, после того как старинные языческие предания, из которых она вытекала, изменились и утратили свою связь. И теперь она сохраняется в простонародье и в некоторых средних классах. В старинное время было иначе, и Кубасов говорит про царя Василия Ивановича Шуйского «и к волхвованию прилежаще». В крестоцеловальных записях на верность царям – Борису Годунову, Василию Шуйскому и Михаилу Федоровичу – клялись «не посылать ведунов и ведуний на государево лихо и их государей на след не испортить, ни ведовством по ветру никакого лиха не посылать и след не вынимать».
При Михаиле Федоровиче была отправлена в Псков грамота с запрещением покупать у литовцев хмель, потому что посланные за рубеж лазутчики объявили, что есть на Литве баба-ведунья, наговаривающая на хмель с целью навести через то на Русь моровое поветрие. В 1625 году велено было выслать в Москву из Верхотурья переселенца Якова «вместе с воровским кореньем», так как у него, во время обыска, найдено – «в коробке трава багрова, три кореня, да комок черечеват был», а в допрос он сам признался, что эти снадобья дал ему колдун Степанко – козьи-ноги. Подобный же процесс был и в 1680 году по наговору иноземца Зинки Ларионова. Один подсудимый объявил, что ему положили вязок травы в кабак, когда он был пьян до беспамятства. Его пытали и потом били батогами, чтоб вперед было неповадно.
В архивах сохранилось много интересных ведовских дел. Из них мы узнаем, что в XVII столетии в Москве жили бабы-ворожейки, к которым приезжали даже боярские жены просить помощи против ревности или холодности мужей, а также советоваться о любовных интригах или о способах извести недругов. Невеста Михаила Федоровича, Марья Хлопова, и невеста Алексея Михайловича, Евфимия Всеволожская, по свидетельству современных им актов, были испорчены злыми людьми. По делу последней послан был в Кирилов монастырь, под крепкое начало, крестьянин Мишка Иванов за чародейство, за косной развод и за наговор, от которого пострадала невеста.
Вера в чародейство стала у нас ослабевать, особливо в высшем классе, только после реформы Петра Великого. В наше время во всех просвещенных государствах, а в том числе и в России, волшебство, как химера, потеряло пред законом характер преступления, и колдуны преследуются только за свои обманы и мошеннические проделки, а не за мнимые чародеяния и связи с нечистою силою.
По мере того как цивилизация развивалась в Европе, взгляд на волшебство изменялся.
Хотя судебное преследование чародеев прекратилось, но связи с злыми духами и беснования все еще продолжались. Весьма известны длинная история спора янсенистов с молнистами о благодати и мнимые чудеса бесноватых, совершающиеся в первой половине прошедшего столетия на Сен-Медарском кладбище, на могиле дьякона Пари, в Париже. Все эти явления беснования объясняются естественными причинами: нервным страданием, галлюцинациями и тем странным деятелем, который мы называем теперь животным магнетизмом и который составляет главную основу мнимо сверхъестественных и чудесных явлений новейшего времени. Описанию и объяснению этого странного деятеля и его результатов мы посвятим большую часть предлагаемой читателю книги.
I
Месмер и месмеризм
Первоначальная форма животного магнетизма
Восемнадцатый век был по преимуществу веком скептическим. Школа Монтескье, Вольтера и энциклопедистов глубоко потрясла все прежние верования и расположила умы к рационализму и материализму, к отрицанию прежних верований, уважаемых авторитетов и преданий и к проверке разумом всего принимавшегося прежде на веру. Но по странной противоположности и шаткости человеческих убеждений этот же XVIII век проявил мнимые чудеса Сен-Медарских тауматургов, рабдоманта Блетона и алхимика Ласкариса. Этот странный по своим противоположностям век, в последней своей половине, проявил таких деятелей на поприще тауматургии, которые затмили большую часть своих предшественников и последователи которых доныне подвизаются на поприще таинственного и сверхъестественного, несмотря на современный наш реализм и широкое развитие положительных наук.
В самом деле, в конце прошлого века в Париже, бывшем тогда центром европейского просвещения, составились целые общества богатых и значительных лиц, занимавшихся тайными науками и тративших на это странное дело большие суммы денег. Большинство этих лиц верило, что в природе существуют невидимые элементарные духи, одаренные большим могуществом, но что человек, посвященный в известные тайны, может повелевать этими духами. По весьма распространенному в то время мнению, все в природе управлялось этими духами; все случаи и обстоятельства людей и предметов зависели от них. Тайные науки учат способам подчинять деятельность этих духов воле человека, и поэтому общее внимание устремилось на астрологов, магию и их отрасли. Мистические и кабалистические книги читались с жадностью и развивали наклонность к магическим знаниям.