Страница 19 из 23
Знал, что в МУРАВЬИ паром и до 100 лодок взорваны, у лесопильни переправа занята противником.
В 12.00 решил, испортить всю материальную часть, с живой силой пробиваться на Муравьи.
К моменту выступления из Витемля из артиллерии в исправности было одно 76-мм орудие – остальные разбиты в бою (исправную пушку и одну подбитую тянули с собой на переправу). Точных данных, что оставил из матчасти 2-й полк не имею.
Из Витемля я, Комиссар Дивизии и Нач. Штаба Дивизии – выступили последними, погрузив последнего раненого и поверив о порче материальной части орудия и машин. Гаубичная артиллерия, из которых было не разбито только одно орудие – выпустило последний снаряд.
Не уничтоженными остались часть снарядов 76-мм и часть для минометов и винпатронов.
Считаю себя виновным, что не сумел сохранить, т. е. переправить материальной части.
Находясь в Витемля, будучи окруженным имел большой урон в людском составе в то же время из ловушки, в которую попал, как было видно противнику наносил урон небольшой, а потому и было принято решение вместо того чтобы потерять одновременно живую силу и матчасть – пожертвовать только матчастью и спасти живую силу. Из Витемля было выведено около 800 человек и до 100 чел. раненых.
Большим фактором за период боев является – бегство среднего и частично старшего ком. состава с поля боя, бойцы при наличии комсостава в абсолютном большинстве устойчивы.
Прошу Военный Совет, несмотря на мои большие ошибки тактического порядка, потерю материальной части – дать мне возможность драться с врагом в составе 13 Армии, чтобы я мог хотя бы частично искупить свою вину».[95]
В данном рапорте сразу же бросается в глаза одна из острейших проблем Красной Армии начального периода войны, а именно – низкая морально-психологическая устойчивость старшего и высшего комсостава. Столкнувшись со сложной ситуацией, не имея опыта, должной подготовки и навыков для ее преодоления, часть комсостава фактически дезертировала, бросая свои подразделения и бойцов. Это приводило к двум прямо противоположным последствиям. С одной стороны, бегство старшего и высшего командного состава приводило к развалу обороны и беспорядочному отступлению. С другой стороны, командование подразделением переходило в руки младшего комсостава, который, не боясь груза ответственности свалившейся на его плечи, успешно выполнял боевые задачи.
Таким образом, нанеся поражение 13-й армии и прижав ее к Десне 47-й моторизованный корпус, обеспечил левый фланг ударного 24-го моторизованного корпуса, полностью решив поставленную перед ним задачу.
Действия командования 13-й армии подвергались критике, как вовремя войны, так и после нее. Так, в документе «От Ельца до Праги. Боевой путь и опыт войск 13-й армии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», подготовленном в августе 1945 года, в вину командованию армии вменялось плохое управление дивизиями и неумение организовать подвижную оборону: «Отрицательно сказалось на результатах операции так же то обстоятельство, что командиры частей и соединений недостаточно ясно представляли себе свою задачу, которая заключалась в изматывании противника. При этом сам отход должен был рассматриваться как подготовка нового рубежа сопротивления
с использованием любой возможности для перехода в контрнаступление. Вследствие непонимания этого, вследствие того, что и среди высшего начальствующего состава еще сохранилось настроение отхода, командир 45 корпуса, приняв решение отвести части за р. Судость, не сумел его хорошо провести в жизнь. Дивизии, плохо управляемые своим командованием, поспешно переправились через реку, бросив почти всю материальную часть. Таким образом, был оставлен почти без сопротивления такой выгодный рубеж обороны, как восточный берег р. Судость».[96]
Оглядываясь спустя четыре года на кровавый август 1941 года, имея за плечами опыт не одного успешного сражения, легко было критиковать командование армии, которая вела тяжелые бои с самого начала войны. Была ли эта критика обоснована? На наш взгляд она справедлива лишь отчасти. Действительно командование 13-й армии не всегда объективно оценивало сложившуюся на фронте ситуацию и не смогло организовать эффективное управление войсками. С другой стороны, в связи с ошибочной оценкой высшим советским командованием действий противника на 13-ю армию возлагались заведомо не выполнимые задачи. Потрепанная в предыдущих боях армия вряд ли могла ликвидировать прорыв противника на стародубском направлении. Параллельно с этим осуществлялась реорганизация Брянского фронта в связи с включением в его состав армий расформированного Центрального фронта и активное насыщение частей и соединений 13-й армии маршевым пополнением, не имеющим должной подготовки. Наивно предполагать, что армия с плохо подготовленным и неопытным личным составом смогла бы организовать подвижную оборону и сдержать наступление танковых дивизий Вермахта.
Разгром левофланговых дивизий 13-й армии Брянского фронта и прорыв дивизий 2-й танковой группы в тыл Юго-Западного фронта привел к смене задач Брянского фронта. Противник раскрыл карты, стали ясны его дальнейшие планы, поэтому советскому командованию пришлось срочно исправлять свои ошибки.
Боевые действия войск Брянского фронта во второй половине августа 1941 года.
Но первая реакция на немецкое наступление последовала непосредственно от командования фронта. Утром 29 августа был издан боевой приказ № 7 на наступление в направлении Погар, Стародуб, Новгород-Северский. Главная роль в предстоящем наступлении отводилась подвижной группе генерал-майора А. Н. Ермакова, которая получила задачу «наступать в направлении Груздова, Сосновка, Погар, Тарасовка, Воронок, Железный Мост, Машево, Новгород-Северский с целью уничтожения прорвавшегося противника в направлении Новгород-Северский».[97] Успех подвижной группы энергично развивали соединения 13-й армии: «Командующему 13 армии развить энергичное наступление непосредственно за подвижной группой в общем направлении Погар, Стародуб, обеспечивая себя с севера и сев. – запада, уничтожить противостоящего противника»[98]. 50-я армия продолжала удерживать занимаемые позиции, ведя напряженные бои в районе Почепа. Особое внимание уделялось взаимодействию подвижной группы с авиацией фронта. Сосредоточение группы плотно прикрывалось истребительной авиацией фронта, а бомбардировочная и штурмовая авиация должна была «уничтожать противостоящего противника, предваряя своим ударом движение подвижной группы».[99] Таким образом, по плану свежие танковые резервы фронта во взаимодействии савиацией громили Новгород-северскую группировку противника, а их правый фланг прикрывался стрелковыми дивизиями 13-й армии. План вполне логичный и ожидаемый: если в полосе твоей обороны возник кризис, то ты стремишься его ликвидировать с помощью резервов. При этом против танковых соединений противника естественно используются свои танковые соединения.
Вот только реализовать этот план командованию Брянского фронта было не суждено. На следующий день, 30 августа, утром в штаб фронта поступила директива Ставки ВГК № 001428 о наступательной операции на Рославльско – Стародубском направлении. На основе данной директивы Ставки штаб Брянского фронта в тот же день разработал план наступательной операции, которая впоследствии получила название Рославльско – Новозыбко вской.
Глава 2
Рославльско – Новозыбковская наступательная операция Брянского фронта (30 августа – 12 сентября 1941 года)
Алексей Валерьевич Исаев справедливо отметил, что для парирования продвижения крупного механизированного объединения противника на юг советским командованием была применена стратегия так называемого «иглоукалывания» – нажима на фланг, ослабляющего прорыв противника вперед.[100]
95
ЦАМО. Ф. 361. Опись. 6079. Д. 10. Лл. 333–337.
96
ЦАМО. Ф. 361. Опись. 679. Д. 39. Документ 982. Лл. 20–21.
97
Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 43. С. 50.
98
Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 43. С. 50.
99
Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 43. С. 50.
100
Исаев А. В. Указ. соч. С. 98.