Страница 11 из 23
Напомним, что в соответствии с боевым приказом штаба Брянского фронта № 1 от 19 августа 1941 года поддержку 13-й армии в разгроме унечской группировки противника должна была оказать 55-я кавалерийская дивизия 50-й армии. Ранее ей было поручено вести разведку северо-западнее Брянска. В течение нескольких дней дивизия так и не смогла установить связь со штабом 13-й армии и согласовать свои действия. В итоге действия дивизии свелись к глубокой разведке. Назвать эти действия рейдом по тылам противника сложно. Серьезных боестолкновений не было, да и трудно ожидать от дивизии численностью 3000 человек с двумя десятками легких орудий успешных действий против механизированных соединений противника. В оперативной сводке № 3 к 15.00 21 августа 1941 года штадив-55 сообщал, что в результате мелких столкновений с противником с 12 по 21 августа было уничтожено две бронемашины. Свои потери составили 4 человека убитыми, 18 ранеными и 3 пленными. Результаты более чем скромные, при этом дивизия полностью исчерпала запасы продовольствия, горючего, ручных гранат и бутылок с зажигательной смесью.[45] Как свидетельствует Оперативная сводка штаба 50-й армии № 13 от 23 августа 1941 года, 22 августа из расположения дивизии в Брянск прибыл автотранспорт за боеприпасами и продовольствием.[46]«Война моторов» все больше вступала в свои права, даже кавалерия, славившаяся своей автономностью во время рейдов по тылам противника, больше не могла действовать без снабжения автотранспортом!
Пополнив запасы, дивизия продолжила действовать в тылу 2-й танковой группы без особых результатов, ведя разведку и собирая бойцов 13-й армии, отбившихся от своих частей. Так, к ней присоединились эскадрон 52-й кавалерийской дивизии и около 200 пехотинцев из разных соединений. К концу августа дивизия пробилась в расположение своих войск.
Действия дивизии командующий фронтом А.И. Еременко оценивал негативно как во время войны, так и после нее. В знаменитых переговорах с Верховным Главнокомандующим и начальником генерального штаба от 24 августа 1941 года командующий фронтом рекомендовал командиру дивизии генерал-майору К. Г. Калмыкову «поддать перцу» для более активных действий. При этом с приказом о переходе дивизии к партизанским действиям, которого просил ее командир, А. И. Еременко затягивал.
В своих мемуарах Андрей Иванович был более красноречив. В издании 1959 года он просто констатировал факт неудачных действий дивизии: «Несмотря на благоприятную для действий конницы обстановку, не оказала помощи и 55-я кавалерийская дивизия, направленная в рейд по тылам противника. Ее действия были нерешительными и не принесли желаемого успеха».[47]
В издании 1964 года действия дивизии и ее командования разбирались более подробно, не были забыты и карательные меры: «В действиях 55-й кавалерийской дивизии сказались два недостатка. С одной стороны, командование дивизии не проявило достаточной инициативы и решительности, сверху же тоже не было контроля и конкретного руководства. Командование дивизии посылало донесения в штаб армии, большинство из которых по разным причинам не доходили (связь по радио часто прерывалась), и ожидало указаний свыше. Командиру дивизии казалось, что нужно подождать еще более удачных моментов для ударов и при этом иметь гарантии параллельных действий пехотных частей и авиации. Конечно, взаимодействие – это очень важный фактор успеха. Но в тех условиях, когда инициатива была в руках врага, трудно было рассчитывать на то, чтобы все делалось в соответствии с приказами вышестоящего командования. Пробыв около недели в тылу врага, дивизия бесславно возвратилась и соединилась со своими частями, не выполнив поставленной перед ней задачи. Мы освободили Калмыкова от должности за бездействие и не выполнение приказа и отправили в Москву в назидание тем, кто не желал вдумчиво относиться к подбору командных кадров».[48]
Стремление отстранить от должности не справившегося с задачей командира стало «визитной карточкой» А. И. Еременко на посту командующего Брянским фронтом. Критика в адрес действий 55-й кавалерийской дивизии и ее командира на наш взгляд выглядит не совсем обоснованной. Дивизия получила задачу совместно с 13-й армией выбить противника из Унечи, но наладить связь с армией К.Д. Голубева не удалось. Атаковывать город одной кавдивизией К. Г. Калмыков не стал и запросил разрешения перейти к партизанским действиям. Константин Гаврилович не рискнул проявлять инициативу и без соответствующего приказа ограничился наблюдением за противником и сбором бойцов 13-й армии отставших от своих частей. В итоге, не получив ответа от штаба фронта, дивизия пробилась на соединение со своими частями, а отстранен от командования дивизией К. Г. Калмыков был в конце сентября 1941 года.
Не оправдала возложенных на нее надежд и авиация Брянского фронта. После получения соответствующего приказа командования авиация приступила к нанесению бомбовых ударов по механизированным колоннам противника. За 20 августа 1941 года было совершено 69 самолетовылетов, сброшено бомб: 66 ФАБ-100 и 6 ФАБ-50. Летчики заявили об удачных попаданиях по колоннам противника и многочисленных пожарах. Потери составили 4 самолета (2 МИГ-3, 1 ЯК-1 и 1 СБ). Было заявлено об уничтожении немецкого бомбардировщика, при этом один пилот был взят в плен.[49]
На следующий день интенсивность полетов выросла: было совершено 96 самолетовылетов и сброшено помимо бомб 10 000 листовок. Несмотря на это, потери не возросли. Из боевых вылетов не вернулись 2 СБ и 2 ЯК-1, а 3 ИЛ-2 ВВС фронта ушли на другие аэродромы.[50]
Генерал-майор авиации Ф.П. Полынин в своих мемуарах отмечал, что, несмотря на высокую интенсивность боевой работы, добиться успеха и остановить продвижение прорвавшихся соединений 24-го моторизованного корпуса не удалось: «Самолетов у нас было мало, зато экипажей в избытке. Поэтому, как только возвращалась с задания какая-то машина, на аэродроме ее с нетерпением уже ждали. Самолет быстро заправляли горючим, подвешивали бомбы, и он уходил в бой с новым экипажем. Недостаток в самолетах восполнялся, таким образом, интенсивным их использованием… А противник между тем продолжал яростно рваться вперед. На помощь 24-му моторизованному корпусу гитлеровское командование направило 47-й моторизованный корпус. Создалась угроза полного окружения 13-й армии. Экипажи наших самолетов большую часть суток висели над танковыми и моторизованными колоннами врага, продвигавшимися главным образом по дорогам, бомбили их, обстреливали, но сдержать не могли. Беда в том, что задач перед авиацией ставилось много, а сил было мало, приходилось их распылять. Нанести массированный удар по какой-то одной крупной группировке не представлялось возможным».[51]
22 августа 1941 года свое веское слово сказала и немецкая авиация. В результате налета 7 Bf-109 на брянский аэродром было уничтожено 5 (2 МИГ-3, 1 Як-1, 1 И-16, 1 И-153) и поврежден 1 истребитель. Последовавший вскоре приказ командующего Брянским фронтом предписывал на аэродромах и площадках держать не более одной эскадрильи, рассредоточенной и замаскированной. На всех аэродромах для всех самолетов до 31 августа должны были быть подготовлены по два укрытия. Для выполнения указанных работ инженерная служба фронта выделяла дополнительно 5000 рабочих.[52]
Несмотря на налет немецких самолетов, советская авиация продолжала наносить бомбовые удары по механизированным колоннам противника. За 2 августа 1941 года было совершено 138 самолетовылетов. Потери составили 9 СБ, 3 ЯК-1 и 1 ИЛ-2.[53] На 23 августа 1941 года ВВС Брянского фронта насчитывали 122 исправных самолета: 21 МИГ-3, 22 ЯК-1, 55 ИЛ-2, 2 °CБ, 4И-16.[54]
45
ЦАМО. Ф. 405. Опись 9769. Д. 9. Л. 153.
46
ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Дело 21. Л. 36.
47
Еременко А. И. На западном направлении. Воспоминания о боевых действиях. С. 80.
48
Еременко А. И. В начале войны. С. 303–304.
49
ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 29.
50
ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 35.
51
Польшин Ф.П. Указ. соч. С. 107.
52
ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 40.
53
ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 40.
54
ЦАМО. Ф. 202. Опись 5. Д. 63. Л. 45.