Светлый импульс

В подростковом возрасте никто не стремился начать со мной отношения, поэтому не было соблазна нарушить это детское обещание. Конечно, я мечтал о любви, испытывал возбуждение, желал разрядки, иногда не понимая толком, что происходит – а никакой информации по этому поводу не предоставлялось аж до самого шестнадцатилетия. Но в очередной день рождения мне пришла посылка, содержащая в себе книгу об отношениях, и даже несколько секс-игрушек. Книга гласила, что не стоит идти на тесный физический контакт с партнёром, пусть даже и с «защитой». Зато предлагалось расслабиться и получить физическое удовольствие наедине с собой, с помощью вышеупомянутых секс-игрушек.

Так вот, возвращаясь к поцелуям.

Свою нежность можно выразить другими действиями: поглаживанием по плечам и спине, ласковыми словами, да и просто проявленной заботой.

Казалось бы, в подобной атмосфере я должен был вырасти без желания совать свой язык в чей-то слюнявый рот, полный микробов.

Но сейчас я просто цепенею от нахлынувшего желания. Губы ноют так сильно, словно я прижался ими к промёрзшей насквозь железяке. Мне так хочется поцелуя, что мне безразличны возможные вирусы, и правила, и гигиена. Даже если Олег обедает только мухами, даже если не чистит зубы с самого рождения, даже если сожрал головку чеснока без закуски.

По телу медленно растекается звенящая, дурманящая нега, мне хочется осторожно опустить голову на его плечо, вдохнуть пряный запах кожи, прикоснуться к стройному, подтянутому телу.

Сжимаю губы, тру их тыльной стороной ладони, но зуд не пропадает. Мысли в голове танцуют и прыгают, как зёрна кукурузы на горячей сковородке.

Такого со мной никогда раньше не бывало.

Голова кружится, язык ворочается во рту с таким трудом, будто набит соломой. Ладони мои намокают и мелко дрожат. Член, болезненно напряжённый, упирается в резинку трусов. Всё это настолько мучительно, ошеломительно, странно, что я полностью теряю ориентацию в пространстве, и должно быть, выгляжу крайне беспомощным и жалким.

Покой покидает меня, вылетев в окно, с такой невероятной скоростью, словно спешит на спасение мира.

Я валяюсь на кровати рядом с Олегом, чувствуя его тёплый бок совсем рядом, и чуть было не стону в голос, в безуспешных поисках возможности половчее вывернуться, отодвинуться. Но самое странное, самое страшное, самое невероятное в том… В том, что мне не хочется отодвигаться. Напротив, хочется прижать его к себе сильнее, прикоснуться губами к его губам, обвить руками, ногами, притиснуть, сгрести, вжать в своё тело. До хруста, до боли, до мурашек, до гулких и полузадушенных стонов.

Мучения обрываются, так как Олег сам отодвигается от меня, потянувшись за соком. Меня обдаёт холодом пустоты, но холод не помогает вразумить обезумевшую голову.

Чувства так теснятся в груди, что я почти захлёбываюсь ими и начинаю кашлять в кулак. Олег поворачивается, подвигается ко мне, помогает сесть, и, продолжая придерживать, протягивает наполненный стакан.

Полностью игнорирую этот жест, замираю, словно статуя, и зачарованно смотрю на его губы. Он сдувает чёлку, упавшую на глаза, и облизывается. Без всякой задней или передней мысли, разумеется.

Я не могу сопротивляться: неведомая сила тянет меня вперёд. Я скольжу щекой по его щеке – она сухая, тёплая, немного колючая.

Меня слегка потряхивает. Олег, должно быть, считает, что я подавился, и заботливо похлопывает меня по спине одной рукой, а другую, со стаканом, отставляет в сторону. Он так сосредотачивается на этом немудрёном действии, что я, пользуясь случаем, прижимаюсь к нему крепче, обнимаю за талию и, чуть приподняв голову, будто бы случайно, скольжу губами по его виску.

Проходит несколько секунд, он слегка отстраняется и глядит на меня, с ухмылкой и одновременно с лёгким недоумением.

– Се…йчас, я тол-лько… – теряя буквы и путаясь в словах, произношу я, поднимаюсь на подгибающиеся, непослушные ноги, и направляюсь в сторону туалета.

Меня шатает, и я даже не могу вписаться в дверной проём с первой попытки.

В голове бьётся стайка самых разных панических мыслей, но все они не могут прогнать то напряжение, которое возникло внизу живота. Более того, эти мысли становятся всё страннее, всё непристойнее, они разжигают кровь, и она нагревается, почти закипает прямо в моих жилах.

Войдя в комнатку, я торопливо открываю кран с водой, на секунду отвлекаюсь на шум воды. Стоило бы умыться, освежить голову и мысли. Но вместо этого я расстёгиваю штаны, сжимаю в ладони пульсирующий член и не могу сдержать изумленного и полного возбуждения вздоха.

Да, я иногда делал такое и ранее, чтобы расслабиться, прийти в себя, побыстрее заснуть. Иногда – после всяких грязных фантазий… Но никогда вот так, в чужом месте, при чьём-то присутствии за стеной, при таком вот состоянии ума и тела.

И никогда ещё ощущения не были столь острыми и всепоглощающими.

– Я сошёл с ума, сошёл с ума, сошёл с ума, сошёлсума, сшлсм, – едва слышным шёпотом повторяю я, сжимая и поглаживая член, который уже почти разрывается от вожделения.

Смочив в слюне собственные пальцы, я сжимаю ими головку, и фантазия моментально подбрасывает яркий, невероятно чёткий образ, как к ней прикасаются не мои, а его руки. Как я, теряя контроль, двигаюсь бёдрами ему навстречу.

И это великолепно. Невероятно. Потрясающе.

Не сдержавшись, я облокачиваюсь однойрукой на стенку, и принимаюсь с силой и даже яростью сжимать член, и убыстряя темп, двигаю рукой.

Да, вот так… Ещё. Ах, да-а.

Ещё пару раз судорожно дёрнувшись, подаюсь вперёд, упираюсь в стену головой, снова стону сквозь стиснутые зубы, и кончаю.

Наслаждение сладостное, яркое, почти болезненное, стискивает тело так, что несколько секунд я не могу вдохнуть и двинуться, лишь стою, наблюдая перед закрытыми глазами танцующие разноцветные звёзды… и его лицо.

Из ванной я выползаю с видом виноватым и беспомощным.

Хорошо, конечно, что додумался открыть кран с водой, чтобы заглушить своё извращённое поведение, пыхтение, и страшно сказать, поскуливания.

Наверное, Олег решит, что у меня какие-то проблемы с туалетом.

Или… ничего не решит.

Потому что в комнате его нет.

Глава 4

Понемногу я прихожу в себя, с трудом перебарывая шок, переживания и чувство вины.

Кое-как отдышавшись и успокоившись, начинаю действовать.

Внимательно осматриваю, даже обнюхиваю гостиничный номер метр за метром. Все вещи на прежних местах, только стакан, который Олег держал в руке, когда я уходил, теперь лежит на полу. Даже не разбился.

Окно заперто, форточка слишком мала, чтобы в неё протиснуться, хотя, высота третьего этажа никак не предполагает, что кто-то мог бы рискнуть проделать такую глупость. Дверь в коридор блокирует наполовину разобранный походный рюкзак – у Олега никак не получилось бы выбраться наружу, не сдвинув его в сторону. Замок закрыт, ключ от комнаты лежит рядом, на тумбочке.

А значит, Олег не сбежал от меня, уличив в неадекватности и убоявшись пребывать в номере с опасным извращенцем и психопатом.

И это уже хорошо, ведь у него был повод именно так и поступить, особенно после моего рассказа о Диске, его устройстве, таком странном на взгляд Землянина. И после моих действий в его ванной.

Комната наполнена магией под завязку – и эта неприятная, малообъяснимая деталь действует мне на нервы.

Что же произошло здесь, пока я предавался спонтанному акту разврата в чужой ванной?

Начинаю размышлять в стиле сыщика, которого так любит мой отец, и вскоре прихожу к единственно правильному логическому умозаключению.

Бесследно исчезнуть из запертого гостиничного номера Олег мог только благодаря магии. А так как планета Земля с магией «не дружит», то он не смог бы сотворить сильное заклинание самостоятельно. Значит, кто-то из аборигенов Оклуса телепортировался сюда, специально разлил магию из флакона, чтобы искусственно пополнить резерв их обоих… и силой забрал с собой Олега в свой мир. Или, по другой версии, смог телепортировать его, не посещая Землю лично.