Страница 10 из 18
При изучении вопроса о причинах практически абсолютного невнимания китайских военных трактатов к вопросам организации и содержании речевой деятельности полководцев нельзя сбрасывать со счетов и прочно вошедшую в китайскую культуру и в китайский менталитет склонность к принципам непрямой коммуникации. Трактат «Тридцать шесть стратагем» целиком посвящен военным хитростям, многие из которых вошли в трактаты Сунь-цзы и У-цзы. Высказывание Сунь-цзы «Война – это путь обмана»[26]можно предпосылать в качестве эпиграфа ко всему древнекитайскому военному искусству.
Военная хитрость китайцами рассматривалась как способ минимизации потерь людских и материальных ресурсов. Скрытность, простирающееся до того, что войска рекомендовалось вести, «как пастух гонит стадо с места на место, а овцы не знают, куда ведут»[27], применение уловок представлялось несомненным благом. На этом пути организация шпионажа вырастала до уровня задачи государственного значения; Сунь-цзы поет настоящий панегирик шпионам, которым явно отдает предпочтение перед военачальниками и воинами: «…в целом войске нужно быть всего милостивее к шпионам, давать самые щедрые награды шпионам, соблюдать наибольшую секретность в делах, связанных со шпионами. Не обладая высшей мудростью, нельзя использовать шпионов; не обладая человечностью и справедливостью, нельзя держать на службе шпионов; не обладая тонкостью и проницательностью ума, нельзя получить от шпионов настоящую пользу. О, сколь утонченно-сокровенно это дело!» [10, с. 332].
Только у Цзе Сюаня в его «Военном каноне» (XVI в.) встречается небольшой пассаж в пользу значения слова: «Слова действенны более, чем острие меча, и способы их применения чрезвычайно разнообразны. Иногда они распространяют ложь, чтобы удалась задуманная хитрость. Иногда они отвлекают внимание, чтобы можно было изготовиться. Иногда они вводят в заблуждение противника, чтобы стало возможным отсрочить нападение. Иногда они вселяют в противника самоуверенность, отчего он теряет бдительность. В таком случае, когда я раскрываю свои подлинные намерения, противник будет подозревать меня в стремлении обмануть его. А когда я распространю ложные сведения, поверит им. Тот, кто распространяет неправду, вводит в заблуждение противника и может воодушевить собственное войско. Жалобная речь способна растрогать войско. Грозная речь способна напугать неприятельское войско. Кроме того, можно прикинуться неразумным, представить себя легковерным, изобразить гнев или радость, сделать вид, что идешь наперекор обстоятельствам или покоряешься им. Можно говорить уклончиво и грубо, словно сумасшедший или лунатик, бессвязно или загадочно. Можно общаться взглядом, жестом, движением, походкой, смехом: все это тоже слово, тоже способ, как бы не говоря, добиваться своей цели. А потому тот, кто искусно пользуется словом, непременно обеспечит себе победу» [22, с. 41].
Как представляется, львиная доля того, в чем автором полагалась полезность слова, относится к использованию его все теми же шпионами. Подобные подходы к воспитанию боеспособного войска не прошли проверки временем: показательно, что последний трактат, в основных своих положениях прилежно повторявший освященные временем заблуждения древних, вышел в последние годы существования Минской династии перед ее завоеванием маньчжурами.
В Японии военные трактаты начали писать с наступлением правления сегуната Токугава (XVII–XIX вв.), когда после окончания кровопролитных сражений у самураев появилось время для обобщения вырабатывавшегося столетия боевого опыта, воплощенного в известном кодексе бусидо.
Собственно, «Путь воина» слагался из ряда трактатов, наставлений и рассуждений по поводу того, каким образом снискать и культивировать в себе боевой дух на примерах героев древности, – аналогов стратагем европейской воинской традиции. Если гордые самураи и отдавали дань владению словом, то преимущественно в области стихосложения, которое наряду с чайной церемонией признавалось благородным искусством, в котором воину не грех было совершенствоваться. Но это служило скорее средством хоть как-то обуздать кровожадность и зверство свирепых воителей. Хотя авторы, чьи писания вошли в сокровищницу бусидо, немало рассуждали о справедливости и человечности, но их трактовка последней была своекорыстна по сути. Каибара Эккен, например, на основании приметы, что семья, в которой было три поколения военачальников, не оставляет потомства, делал вывод: «Даже будучи военачальниками, человечные люди стараются поменьше убивать и тем самым не причиняют вреда своему потомству. Что же касается тех, кто лишен человечности и повинен во многих убийствах, то часто не требуется и трех поколений, известно множество примеров полководцев, чей род вымирал уже в следующем поколении» [24, с. 133]. Это наставление врача, которому по самому роду занятий должно быть отвратительно кровопролитие, а не воина, но даже оно обращено на себя: поменьше убивай, чтобы не пострадало твое же собственное потомство. Так что понимание человечности, скорее всего, укладывалось у японцев в формулу другого наставника Ходзе Тикухоси: «Искусство человечности для воина состоит в умении награждать и наказывать»[28], то есть быть внимательным к своим, так сказать, «заботиться о подчиненных, вникать в их нужды», как гласит современный устав.
Трактаты по тактике и тем более по стратегии на японской почве не прижились. В этом отношении авторы не скрывали скептицизма. «Хагакурэ», например, содержит несколько мудрых сентенций на сей счет: «Господин Аки заявил, что он не позволит своим наследникам изучать военную тактику. Он сказал: «Если на поле боя начать рассуждать, этим рассуждениям не будет конца. Благоразумие никогда не победит врага. Меньше всего оно требуется, когда человек оказался перед логовом тигра. В таком случае, если человек когда-либо изучал военную тактику, он начнет сомневаться, и его сомнения никогда не прекратятся. Мои наследники не будут изучать военную тактику»»; «Основной принцип боевых искусств состоит в том, чтобы нападать, не думая о жизни и смерти. Если противник поступает так же, он и ты друг друга стоите. В этом случае исход поединка решает сила духа и судьба»; «Накано Дзиньэмон сказал: «Изучение таких предметов, как военная тактика, бесполезно. Если воин не бросается на врага и не рубит его, закрыв глаза, он окажется бесполезным, потому что в бою не продвинется ни на один шаг»» [24, кн. 11].
Согласно японской воинской традиции воин всегда должен быть готов к схватке и смерти, поэтому в трактатах крайне скупо отражают моменты, посвященные отражению речевой деятельности воинов. Например, в одиннадцатитомном «Будосесинсю» (XVIII в.) Юдзана Дайдодзи об этом говорится только в одном месте: «Высшая доблесть для самурая – когда он, показывая свою решимость, кричит: «Призываю вас в свидетели, я исполню то, что никто не может совершить!»… Еще более должен он остерегаться споров и ссор с товарищами, которые могут привести к стычке, дабы не рисковать понапрасну жизнью, как рискует ею тот, кто лишен чувства верности и долга. Необходимо хорошо подумать, прежде чем говорить, ибо слова приводят к спорам. Когда разгорается спор, за ним часто следуют оскорбления, и, если один самурай оскорбляет другого, дело вряд ли закончится мирно» [24, с. 58].
Очевидно, по этой же причине «Хагакурэ» устанавливает: «В искусстве красноречия главное – умение молчать. Если тебе кажется, что в каком-то деле можно обойтись без разговоров, работай, не проронив ни слова. Если ты видишь, что в каком-то деле слова должны быть сказаны, говори коротко и ясно. Если давать волю своему языку, можно навлечь на себя позор и тогда люди отвернутся от тебя» [24, с. 235]. Впрочем, автор трактата Ямамото Цунэтомо не отвергает и умения говорить, замечая, что «в военных делах велика роль слов» и поясняет, в каких именно случаях: «Когда ситуация становится безвыходной, нужно либо зарубить человека, либо, если он убегает, закричать ему вслед: «Не беги! Убегают только трусы!». Таким образом, с учетом конкретных обстоятельств, можно достичь цели с помощью слов» [24, с. 149]. Данный пример военного красноречия по-японски не может не вызвать у европейца улыбки.
26
Сунь-цзы Искусство стратегии. М., 2006. С. 101.
27
Сунь-цзы Искусство стратегии. С. 307.
28
Юдзан Дайдодзи Будосесинсю. Ямамото Цунэтомо Хагакурэ. Юкио Мисима Хагакурэ Нюмон. СПб., 2000. С. 239.