Страница 16 из 27
И вот когда Андрону стало до крайней степени нестерпимо смотреть на Свята, который теперь не просто с интересом за чем-то там наблюдал, – а Андрон сколько не прислушивался, так ничего и не понял, что там такого за своей спиной интересного происходит, – а иногда так зажигательно посмеивался, что Андрон сам невольно улыбался вслед за ним, тем самым обрекая себя на невероятно умственные, когнитивного характера, мучения (его рассудку требовались объяснения, почему он улыбается), то Свят обратился к нему с вопросом:
– А что же насчёт посетителей. Какие они нынче?
Андрон же, чтобы окончательно не свихнуться головой в области шеи – в нём происходит внутренняя борьба между умопомрачившимся от любопытства рассудком и самой головой, уже онемевшей от нахождения в одном положении – ухватился за эту возможность выпустить пар. – Да всё такие же. Всё сплошь экономисты. Каждую копейку считают. – С горестью в голосе проговорил Андрон.
– Экономисты говоришь. – Скрыв своё возбуждение за напускной невнимательностью, зевнул в ответ Свят. После же того как зевота его отпускает, а Андрон в свою очередь еле сдерживается от того, чтобы уже самому не зевнуть – умеет этот Свят подводить к общему знаменателю и настраивать собеседника на нужный лад – то он так, за между делом спрашивает Андрона. – И что это за экономисты такие? Как ты их определяешь?
Ну а у Андрона на этот экономический счёт есть что сказать, и тут не при чём, что у него экономическое образование и он во многом не согласен с монетарной политикой центрального банка и своего прямого руководства, которое вечно ссылается на эту странную политику центрального банка, из-за которой они не могут поднять на должный уровень его зарплату, а просто Андрон работает на передовом фланге экономики, у прилавка, с людьми, и видит всю эту монетарную политику в действии.
При этом не надо забывать о том, где работает Андрон – в кафе быстрого питания, со своей линейкой цен, которая своей доступностью и быстротой обслуживания, из огромной массы едоков отмеряет свой контингент, – а это всё на нём сказывается. Да так сказывается, что Андрон, видя каждый день вокруг себя всю эту с утра до вечера суету, где все только одно и успевают делать, спешить, чтобы быть в теме, и сам стал слишком спешить, а в частности делать выводы. Ну а при таком быстром подходе к окружающим, всё видится в едином ключе – поверхностно.
Но у Андрона нет времени на большее, он, как и всё современное поколение, больше всего на свете боится отстать. А вот от чего, то на этот вопрос никто не ответит, а всё потому, что на бегу не до ответов, да и вообще, нечего отвлекать пустой тратой времени, вопросами – нынче все всё и обо всём знают в гугле, а задаваться вопросами могут только люди отсталые, у которых нет прямого доступа к всемирной сети, с его всезнанием.
Так что при такой первоначальной настройке своего взгляда на всё вокруг, которое он, как все энергичные молодые люди, стремящиеся к другому более для них подходящему вокруг, ненавидит всеми фибрами (в этом месте без этого волнующего слова не обойтись, даже если его значение так и остаётся для всех не понимаем, но оно так цепляет) своей души, он видит то, что уже себе надумал. А так как мысли у него всё сплошь негативного качества, то и видел он всех вокруг в негативном виде и качестве – вот с кинопродюсерами Андрон нашёл бы много чего общего, они с теми же настройками смотрят на мир кино и около киношную публику (оттого Андрон и мечтает стать хоть каким-то продюсером).
– Вот был бы я кинопродюсером, то тогда бы жизнь в наше серое и безжизненное кино точно вернулась. – Закидывая ноги на стол, как это всегда делают детективы и самые приличные люди из кино, заложив руки за голову, откинувшись назад, мечтательно размышлял Андрон на досуге у себя в кабинете. – Я бы им всем показал, как надо и кого надо снимать в кино. – Андрон быстро в уме сделал небольшой кастинг из претенденток на роль в его новом, пока ещё без названия фильме, – а потому что его новый фильм находился на стадии формирования и ещё даже сценарий не подобран, – пустив слюну, Андрон продолжил размышлять.
– Не знаю как другие кинопродюсеры, – Андрон с теплотой вспомнил несколько отечественных режиссёров, чьей торговой маркой были их пышные усы, затем критичным взглядом мысленно окинул молодую режиссёрскую поросль, которые ещё до усов недоросли и оттого снимают всякую лысую пошлость, и как итог всему, с долей завистливого и мстительного восхищения, мысленно заглянул в глаза самого что ни на есть настоящего продюсера, того самого, кому в глаза никто не решался заглянуть, а за глаза всегда в чём-то таком продюсерском подозревали, – а я считаю, что любое кинопроизводство нужно начинать с подбора актёров. И даже готов собственноручно приступить к подбору актёров. – Рассудил Андрон, мысленно подмигнув тому настоящему продюсеру, кто по западной привычке, когда их продюсеров застают врасплох, отправился лечиться в клинику от своей привычки по продюсерски себя вести и мыслить.
– Привычка у меня такая, а может даже и зависимость от этой привычки. А так я совсем безобидный продюсер и желаю всем только одного, мира по максимуму. – Оправдывался или сам себя убеждал, что и не поймёшь, говорил этот настоящий продюсер, забираясь в свой чёрный лимузин.
– Знаю я этих му-му. – Усмехался Андрон, вспоминая этого настоящего продюсера. Как вдруг его озаряет до чего же потрясная мысль. – Так ведь на продюсерском фронте открылась свободная вакансия! – ахнул про себя Андрон, чуть не свалившись со стула. – А это значит… – многозначительно пробормотал Андрон и, посмотрев на своё отражение в экране стоящего на столе монитора, задался вопросом. – А если не я, то кто?! – Но вспомнив, сколько на это продюсерское место желающих, где многие из них куда как более впечатляюще выглядят, чем он, выразительно вздохнув: «Да, не хватает во мне той красочной животности и скотства, которые являются отличительной характеристикой настоящего, а не сосунка, продюсера», – вернулся к своему на досуге продюсерству и приступил к подбору актёрского состава к своему новому фильму.
– Да уж. – Вздохнул продюсер Андрон, окинув взглядом первые лица отечественного кино. – С таким актёрским составом, на чьи рафинированные клиническим фотошопом, откормленные контрактами рожи, без мысленного подсчёта, чего всё это им стоило, и что будет стоить их участие в картине, не посмотришь и дольше минутного рекламного ролика не снимешь. – Это в Андроне заговорила его хозяйская жилка, которая и позволила ему стать кинопродюсером. А так как Андрон только начинающий продюсер, то ему больших денег не выделяют, и он вынужден всё считать и экономно подходить к выбору актёров – оттого наверное, у него такой скептицизм на их счёт.
И только сейчас кинопродюсер Андрон, приступив к подбору актрис – он как джентльмен, всегда вперёд пропускает дам – понял, как оказывается тяжела кинопродюсерская доля. Он вынужден выбирать между зовом своего сердца и зовом своего желудка. А это очень и очень сложный выбор, когда находишься под перекрёстным огнём взглядов этих двух непримиримых антиподов, и нет никакой возможности утаить от них свои взгляды на выбор актрис.
Вот, к примеру, на роль ведущей героини выдвигается и само собой, как это всегда делается на кастинге, демонстрирует всю себя во всех своих обличиях (подходящих, неподходящим это будет решать Андрон) только что сошедшая с провинциальной электрички, желающая стать актрисой, девственной красоты красотка Маша. При виде которой у Андрона всё внутри так сильно потеплело, что его мгновенно пробил пот.
И Андрон, запотев не только лбом, но и мыслями, как это делают познавшие продюсерскую славу ни на что в физическом плане уже не способные продюсеры, уже хотел было махнуть рукой и сказать: «Заверните, берём!», – как отвечающий за его достаток желудок, вдруг спохватился (а между тем не вдруг, а когда у Андрона при виде Маши заодно прихватило и под ложечкой, а эта ложечка понятна на чьей стороне, то о движениях души Андрона уже всё где надо знали) и через животный позыв так ему напомнил, что Андрон был вынужден воздержаться от такой своей поспешности, которая могла привести к непоправимым последствиям для его штанов.