Иллюзия свободы

— Слушай, да не сдохну я, не дождешься, — наверное, о ментальной связи близнецов не лгут. Коул считывает его, словно штрихкод, заглядывает в мысли, без труда раскрывает истинные причины беспокойства, не позволяя разговору на повышенных тонах перейти в настоящую ссору. Он примирительно улыбается и хлопает Кайла по плечу. — Чего хотел-то, выкладывай.

— Хочу помочь одному человеку.

— Человеку с сиськами? — Коул неприкрыто радуется, что беседа, наконец, сменила вектор. Он радуется, что брат переключился тоже — Кайл прикрывает ладонью лицо и закатывает глаза, смущается его нахальной прямоты, но виду не подаёт.

— Это важно?

— Я рад, что ты после Риты в себя стал приходить.

— Это не то, — Кайл встаёт в защитную позу, и Коул решает не давить. Сам расколется.

Странное чувство. Кайл ловит себя на мысли, что он думает о Кали Рейес постоянно. У себя в квартире, в передышках между вызовами на работе, и даже здесь, «дома», где мысли о настоящем и призрачном будущем оставляли его, позволяя погрузиться в воспоминания детства. Он не был в её баре несколько дней, убивал свободное время видеоиграми и матчами «Лос-Анджелес Чарджерс», лишними кругами на пробежках, лишними подходами в зале, но его всё равно затягивало. Это было странно. Всего два разговора, никакого флирта, никаких прикосновений, ничего из того, что происходило порой на первом же свидании, между ними не было, но Кайл медленно терял голову. Пару раз она даже приснилась ему — с красными губами, в ореоле блядской бордовой подсветки, окружавшей барную стойку, за которой она стояла. Кали подбрасывала коктейльный шейкер и улыбалась ему — это было странно, потому что он никогда не видел её улыбки. И это действительно было не то. Кайл не просто хотел её, он хотел её доверия.

— Да забей, это я так. Что нужно? — Коул оставляет глумливый тон, словно чувствует, что здесь всё серьёзно.

— Выдели мне человека для наблюдения за баром «Приход» и за его хозяйкой. Все расходы беру на себя.

— Что стряслось?

— Гарсия конкретно насел на неё. Один из его людей вышел сегодня под залог. Он может быть опасен для неё, — максимально сухо рапортует Кайл, старательно подавляя ту бурю, которая поднималась у него в душе. Каждый раз, когда он вспоминал об этом ублюдке, он думал о том, что рискует жизнью для того, чтобы таких вот отбитых потом выпускали под залог. Чтобы потом ему делали строгий выговор за агрессию, проявленную к задержанному. Чтобы потом ублюдок шёл мимо по улице с довольной рожей, замышляя сломать кому-нибудь жизнь скуки ради, и рожу эту нельзя подойти и подправить, будь проклята чёртова презумпция невиновности.

— Дела-а-а, — тянет Коул и чешет макушку. — Ты себе баб попроще принципиально не хочешь?

— Она хорошая, — Кайл улыбается, позволяя её образу из воспоминаний вклиниться в настоящее, позволяя себе на секунду залипнуть на нём, провалиться в него. Она хорошая, и она не заслужила того, что сейчас с ней происходит.

— Ну, ясно что не плохая, раз ты решил за неё вклячиться, — вздыхает брат и берётся за телефон. — Не позже чем через час парни будут на месте. Бабло не трать, не обеднею. Своди её лучше пожрать куда-нибудь. Бабы, оказывается, тоже охренеть как любят пожрать, ты знал?

Они сидят в квартире до глубокой ночи. Болтают ни о чём, вспоминают, делятся мыслями и сомнениями, как в детстве, словно между ними затянулась пропасть, раскидавшая их по разные стороны закона. Кайл выходит из парадной с чувством лёгкости и приятной пустоты, словно сбросил, наконец, с себя тяжёлую глыбу. У него появились силы для борьбы, потому что он снова был не один.

Но чувство эйфории покидает его в следующий же рабочий день. Внеплановый рейд по питейным заведениям забирает у патрульной службы несколько нарядов, Кайл с напарником остаются работать на улицах. Свербящее беспокойство, словно жужжание насекомого над ухом, заставляет его после летучки по-тихому влезть в полицейскую базу. Чуйка не подвела, он находит бар «Приход» в списке, проверяет адрес, смотрит ещё раз, сворачивает базу и открывает адресную. Найдя телефон бара, Кайл забивает его в мобильник и топает в гараж, попутно пытаясь дозвониться до Кали. Он дважды видел у неё Раису — весьма известную сутенёршу на районе. Не сложно догадаться, что её девочки тусуются на территории бара, и если рейд накроет их, Кали может оказаться в тюрьме.

Кали Рейес не росла на улицах, как он, она многого не знает, и Кайл не может винить её в неосторожности — чтобы выжить порой приходится идти на крайние меры, кому, как не ему знать это. Но он может оградить её от последствий сложного выбора. Чертыхаясь, он жмёт кнопку повтора раз за разом, попутно придумывая, что соврать напарнику, если придётся ехать в «Приход» лично. Если она не возьмёт трубку.

<center>***</center>

Ночь для Кали время невыносимое. Мысли становились ощутимыми, тени оживали, звуки воспринимались объёмнее и отчётливее. Весь ужас её положения с приходом темноты становился острее. Она ходила по квартире, мучительно пытаясь справиться с приступами паники, параноидальным ощущением, что за ней следят враги отца, что её хотят убить или искалечить. Спрятавшись за шторой, Кали до рези в глазах всматривалась в ночную тьму, разыскивая в мутных силуэтах прохожих человека с оружием. Позже этот мутный силуэт обрёл личину Диего Гарсии, но страх неизвестности не ушёл, а приобрёл перманентное состояние, неизменное, как шум прибоя в доме, где она когда-то жила.

Новость о том, что её отец является членом преступного синдиката, выбила у неё почву из-под ног. Её добрый, ласковый папа, который баловал её, покупал коллекционные  куклы и медведей в полный рост, одевал в платья принцесс, возил в зоопарки, в театры, катал на яхте вдоль океанского побережья, оказался преступником, связанным с наркоторговлей и азартными играми. Вся роскошь, которой он когда-то окружал её, была взята напрокат, ровно до того момента, когда его везение закончится. В ту ночь, когда Кали собирала вещи для переезда, это  состояние первобытного ужаса впервые накрыло её. Она осталась одна, абсолютно одна перед пастью чудовища, которое готовилось заглотить её вслед за отцом, если она не начнёт шевелиться.

Кали даже отчасти рада, что работает теперь по ночам. С восходом солнца это мучительное погружение в себя прекращалось, свет солнца изгонял страхи, создавая иллюзию, что всё, в принципе, нормально, ведь бывает и хуже. Она смотрела на девочек Раисы — на Альму, которую продали за долги, на Гейл, которая первый день как вышла после изнасилования, на Кортни, которая обслуживала до тридцати козлов в смену, чтобы прокормить троих детей и мужа-инвалида — и благодарила Иисуса, что эта участь обошла её стороной, иначе она бы просто не смогла жить. Раньше Кали стремилась к лучшему, а сейчас робко позволяла себе надеяться, что не станет хуже.

Телефонный звонок застаёт её врасплох. Аппарат молчит уже несколько месяцев — Кали привыкла пользоваться одним мобильным. Она даже собиралась отключить его, чтобы сэкономить пару десятков долларов оплаты, но вдруг он оживает, заставив её вздрогнуть и оторваться от бухгалтерии. Она не берёт трубку, лишь тупо смотрит, как дребезжит динамик в сколе пластмассы. Этот звук заставляет нервную систему резонировать в такт. Кали отвечает лишь с пятого гудка.

— Это Кайл, — без лишних выступлений отвечают на её несмелое «Слушаю». — Кали, сегодня рейд. Убери из бара лишних людей. Найди бумаги, лицензии. В общем, подготовься.

Связь обрывается. Кали кидает трубку на базу и бросается к сейфу, роется в документах, параллельно названивая Раисе. Тугую пачку наличности, предназначенную для Гарсии, она выкладывает на видное место, на случай, если копы будут намекать на то, что не прочь подкормиться.

Рейд был на её памяти лишь единожды, но тогда он прошёл стороной, Диего её отмазал. Видимо, сейчас впрягаться за неё у Гарсии не было желания. Наверное, мстит, ублюдок. Ещё один тревожный звонок, который нервно, навязчиво, словно гудение гнуса заныл в голове, превращаясь в тревожный набат — коп знает. Этот Кайл Хантер знает, что она допускает на своей территории. Знает, чем она занимается, помимо размешивания коктейлей и уплаты налогов.