Алые песнопения

Снаружи смотреть было не на что. Неприметная кованая калитка, рядом с которой в двенадцатифутовую[10]стену вмуровали бело-синюю керамическую плитку с номером дома. Карстон предоставил Гарри детальное описание находившихся внутри компрометирующих игрушек, но добыть ключи он оказался не в состоянии. Гарри сказал призраку, чтобы тот не волновался. Д'Амур ещё не встречал замка, которого бы не смог открыть.

Сноровка не подкачала: через десять секунд калитка отворилась, и Гарри направился к дому по извилистой, мощёной дорожке, с обеих сторон окаймлённой горшками всевозможных форм и размеров. Смесь ароматов была такой мощной, словно во дворе разбили с дюжину бутылочек с духами. Гарри заметил, что за садом Гуда уже давно никто не ухаживал. Земля осклизла от гниющих цветов, и многие растения в горшках увяли без должного внимания. Запущенность места удивила Гарри. Такой собранный человек, как Гуд, уж точно бы похлопотал, чтобы его сад смотрелся ухоженно и красиво, даже когда он не мог им любоваться. Что же случилось с садовником?

Гарри сделал ещё четыре шага и, очутившись перед парадным входом, получил ответ на свой вопрос. На дверь приколотили множество фетишей – всего тридцать с лишним: среди них было несколько прозрачных бутылочек (внутри плавали клочки черт знает чего) и глиняная фигурка человека, чьи член с яйцами привязали к голове умащёнными клеем нитками. Гениталии висели так, что яички могли сойти за глаза, а пенис казался торчащим, макнутым во что-то красное носом.

Уже не впервые за эту командировку Гарри оглянулся вокруг, высматривая намёк на присутствие духа своего нанимателя. Д'Амур часто бывал в компании фантомов и знал, что искать: аномалии в движении теней, тихое жужжание или же молчание находившихся поблизости животных. Но в залитом солнцем саду Гарри не ощущал ничего, что бы намекало на присутствие Гуда. Какая жалость. Предстоящая миссия по зачистке была бы куда веселей, если бы Гарри знал, что владелец Дома Порока за всем наблюдает.

Порог дома перечёркивала толстая линия засохшей крови, и нижняя половина двери была исчерчена следами от предсмертных корчей жертвенного животного. Гарри опять достал отмычку и быстро открыл два замка.

– Тук-тук, – пробормотал он и провернул ручку.

Дверь скрипнула, но с места не сдвинулась. Гарри повернул ручку туда-сюда, убедился, что она работает, и поднажал плечом, навалившись на дверь всеми девяноста семью фунтами[11] своего веса. Он раздавил несколько фетишей, и из них пахнуло запахом их содержимого – смесью затхлого ладана и гнилой плоти. Гарри задержал дыхание и налёг на дверь.

Снова заскрипело, затем послышался громкий треск, эхом отскочивший от стен забора, и дверь распахнулась внутрь. Гарри отскочил от фетишей и вдохнул. Воздух внутри был чище, чем снаружи. Да, чувствовалась затхлость, но сигнализация в голове не срабатывала. Гарри замер – зазвонил телефон. Он достал гаджет из кармана и ответил на звонок.

– Поразительно. Какое бы дело мы с тобой не вели, ты всегда звонишь, когда я оказываюсь…

– В говне?

– Нет, Норма. В каком-то доме. Я только что переступил порог дома. И ты об этом знала. Всегда знаешь.

– Наверное, везёт, – сказала Норма. – Так что у нас там, гнездо содомии и разврата?

– Нет, но день только начался.

– Тебе уже лучше?

– Ну, я съел пару булочек и выпил три чашки превосходнейшего кофе, что я когда-либо пробовал. Так что да, готов приступать.

– Значит, не буду мешать.

– Вообще-то у меня к тебе вопрос. Тут входную дверь утыкали фетишами – баночки с какой-то хернёй, глиняный человек с отчекрыженным членом и кровь на пороге.

– И?

– Есть предположения, к чему это?

– У разных фетишей разные свойства. Судя по всему, кто-то пытается от чего-то отгородиться и удержать что-то внутри. Как они с виду, свежие?

– Судя по крови, им с неделю.

– Значит, это не Гуда рук дело.

– Точно не его. Более того, прибамбасы делал не кто попало. Как думаешь, Гуд мог заниматься здесь серьёзной магией?

– Сомневаюсь. Если верить его рассказам, он прибегал к магии лишь для того, чтобы гостей раздеть. Он мог пустить кровь курице или начеркать несколько липовых сигилл, чтобы было веселей, но не думаю, что он заходил дальше. И всё равно будь осторожен. У них там другие порядки. Вуду – дерьмо ещё то.

– Ага, и кажется, я на него наступил.

На этом разговор их окончился. Гарри вернул телефон в карман и приступил к поискам.

6

Прошло не больше минуты, как Гарри повесил трубку, когда, прочёсывая три комнатки на нижнем этаже, он обнаружил на кухне участок морозного воздуха, указывавший на явное присутствие какой-то потусторонней сущности. Гарри не сбежал, и пускай ему было известно порядка дюжины отворотов, звучавших для нечисти, как «нахуй с дороги», он не прибегнул к их помощи. Вместо этого он замер на месте, выдыхая клубы густого белого пара, которые тут же подхватывал кружившийся вокруг него холодный воздух.

Когда Гарри разочаровался в силе закона и ушел из полиции, он принялся искать другую защиту. Расспросы привели его к человеку по имени Кез Кинг – татуировщику, славившемуся знаниями мистической символики. Кез занимался тем, что набивал на тела клиентов визуальную защиту от тёмных сил.

Получив указания, Кез попытался нанести на тело Гарри все сигнализации из своего арсенала – они должны были предупреждать Гарри о присутствии любой нечеловеческой формы жизни. Кез трудился на совесть, и вскорости символы и коды уже боролись за пустое место на коже Д'Амура. Но, что лучше всего, сигнализации работали. Вот и сейчас Гарри почувствовал, как задергалась одна из опознавательных татуировочек: она подсказала ему, что невидимый холод был сущностью по имени Стринг Ярт – безвредная, нервная тварь. Изучавшие Ярта маги писали, что с виду он походил на обезьяну из небрежно обработанной эктоплазмы.

– Не лезь, Ярт, – предупредил Гарри.

Первые два слова оживили сложный узор на его груди – Кез набивал его целый месяц. Рисунок должен был работать, как универсальный репеллент, и с задачей он справлялся превосходно.

Гарри почувствовал, как нагрелись чернила под его кожей, а затем холодный воздух внезапно отринул. Д'Амур подождал несколько секунд на тот случай, если какая другая сущность пожелает себя проявить, но ничего не случилось. Потратив на обыски кухни минуты три, Гарри не обнаружил ничего хоть сколько-нибудь интересного и отправился осматривать две другие комнаты на этаже. В одном помещении стоял обеденный стол – отполированный, но сильно исцарапанный. Под каждым углом столешницы имелись металлические крюки. Гарри предположил, что их прикрутили затем, чтобы Гуду было легче привязывать любовников к столу. Больше ему не попалось ничего, с чем бы пришлось разобраться перед уходом.

Другое дело – второй этаж. Наверху, в первой же из трёх спален, оказалось четырёхфутовое изваяние сатира в состоянии крайнего полового возбуждения – скульптор замечательно уловил непристойную игривость его намерений. Вскоре стало ясно, что Каретой питал страсть к эротическому антиквариату.

На одной стене этой же комнаты висела коллекция открытых китайских вееров, каждый из которых украшали рисунки вычурных, акробатических оргий. Остальные стены пестрели другой антикварной эротикой – на них красовались гравюры, иллюстрировавшие порнографический пересказ Ветхого Завета, и крупный фрагмент фриза, на котором замысловато переплелись многочисленные любовники.

Из мебели в комнате имелись двойная кровать с одним лишь запятнанным матрацем и комод с обычной одеждой и парочкой писем – Гарри прикарманил их не читая. В глубине среднего ящика нашёлся ещё один конверт. В нём лежала всего одна вещь – фотография с людьми у бассейна, которых Гарри принял за семью Гуда – замороженный во времени миг счастливых времён.

10

12 футов = 367 см.

11

197 фунтов = 89,4 кг.