Первый поцелуй Анны

– Привет, сегодня вкусные котлеты. – Я, конечно, котлеты попробовать не успела, но, честное словно, больше ничего не пришло в голову.

Пеппи устремила на меня убийственный взгляд карих глаз и даже веснушки не спасли ее лицо от выражения экстремальной воинственности. Меня аж передернуло. Рыжая накалывает котлету вилкой и шлепает мне в тарелку.

– Возьми мою, я это дерьмо есть не стану. Приятного аппетита.

Прошло, наверное, минуты две, и только тогда я смогла вернуть себе дар речи.

– Класс, я ее слопаю, – из-за спины раздался голос Максима. Ну, честное слово, кто так делает. Я чуть не выронила поднос из рук, но все же улыбнулась. Все лучше, чем рыжий войн.

Единственное место, куда он Макс не провожает – это туалет. Но я уже не жалуюсь. При отсутствии подруги, он – неплохая замена. С ним весело. Он не обсуждает новинки моды, а рассказывает до безумия смешные истории. Нас уже выгоняли с уроков один раз. А еще раз, когда мы в два совершенно немузыкальных голоса пели «гангстерс пэрадайз». Ну да, еще раз из библиотеки…

В библиотеку мы недавно записались. Библиотекарши там оказались настоящими грымзами. Нашипели на нас за то, что мы натоптали у них. А сами вместо того, чтобы работать, сидели, пили чай с медом.

– Спорим, я могу плюнуть им в банку с медом? – губы Максима растягиваются в забавной улыбке. Она, к слову, ему очень идет. Такая ироничная, с ямочкой. Я поневоле тоже начинаю ему улыбаться.

– Ты что? – говорю я и смеюсь.

Тут грымзы встают и уходят в другой зал, оставляя нас наедине со стеллажами скучных книг и банкой меда. Нас вдвоем неоправданно разрывает от смеха, который мы безуспешно пытаемся подавить.

Макс хватает банку и посылает туда огромный плевок.

– Неееет, – говорю я, не веря своим глазам.

Я хватаю банку и пытаюсь крутить ее словно в центрифуге, чтобы скрыть следы преступления. Не моего, к слову.

Тут в зал заходит одна из грымз, и безмолвно смотрит на меня. Я, обливаясь холодным потом, тоже смотрю то на нее, то на Макса.

В общем, из библиотеки нас исключили. Книги брать неоткуда. Хорошо есть Интернет. И когда меня мама уже замучила, почему я не схожу и не возьму книгу в местной библиотеке, мне пришлось расколоться. Все равно узнала бы.

Мы живем в маленьком таун-хаусе. Тут нечто вроде общины. Недалеко от мегаполиса, и в тоже время «наслаждаемся всеми прелестями загородной жизни». Другими словами, ни тебе торговых центров, ни кинотеатров, ни парков. Зато много шашлыков и полупьяных соседей их пожирающих.

Я ожидала любой реакции, ожидала, что мама начнет причитать, что я ее опозорила, что она теперь не сможет соседям в глаза смотреть. Но только не это.

– Это такая страшненькая, с мелкими кудряшками?

– Ну да, – отвечаю я, не понимая, как прическа библиотекарши связана с моей провинностью. – А ты откуда знаешь?

Тут мама разражается гомерическим смехом.

– Надо Анабель позвонить, – И мама снова прыскает смехом, и тут же старается сделать серьезное лицо. – Что с тобой вообще случилось? Ты всегда была такой тихой девочкой? – Она раздувает щеки, пытаясь скрыть свое веселье. – Этот мальчик явно идет тебе на пользу.

Честно? Разве мама не должна была отчитать меня за такое хамское поведение?

Что-то я не узнаю своих родителей.

– Так, завтра же пойдешь в библиотеку, попросишь прощения и скажешь, что это было большое недоразумение.

– Спасибо, помогла уж.

– Слушай, если я туда пойду с тобой, тогда тебе точно вход заказан. – И она снова смеется.

Ничего не понимаю. В мою маму бес вселился.

Она всегда была немного странная. Папа говорит, что поэтому и влюбился в нее. Но я-то знаю, что дело было в ее безумно длинных ногах и огромных зеленых глазах. При этом, если вы знакомы с моей мамой, то никогда не назовете ее роковой женщиной. Все потому что она невероятно неуклюжа. С частотой раз в два дня она что-то проливает на стол и при этом хохочет как ненормальная. Она постоянно что-то ломает. Иногда даже мне становится стыдно за нее. Один раз в гостях она долго восхищалась картиной, висевшей на стене, а потом пошла в туалет и по дороге снесла ее плечом. Картина рухнула и из стены даже посыпались крошки бетона. Хозяйка успокоила запричитавшую и извиняющуюся маму, но что-то больше нас не приглашала.

Я делаю вид, что поднимаюсь наверх, а сама остаюсь подслушать, о чем мама будет говорить с Анабель.

– Привет, подруга!

Она уже называет ее подругой! Подумать только! Они знакомы-то дней десять! Меня берет зеленая зависть.

– Не поверишь, что моя дочь учудила.

Тут мама пересказывает мой позорный случай, то и дело прерываясь, чтобы похохотать.

– Да, да, это еще лучше нашего плана. Только бы она не узнала, что Анна – моя дочь. А то решит, что это я ее подговорила.

А? О чем она вообще.

– Так и надо, не будет слухи распускать. Бедный твой муж. Надо же было такое придумать! Из-за того, что он ее послал к чертям, она наплела всем о бурной ночи. И ты, бедняга, поверила. А бабы тоже хороши, подцепили на языке и понесли по всей деревне.

Маме нравится называть наше сообщество деревней. Словно это умоляет умопомрачительную стоимость квадратного метра.

– Да я сразу же поняла, как только зашла и посмотрела на нее. Боже, вот уродина! Ты бы видела ее лицо, когда я устроила скандал, прямо в библиотеке.

Так, все ясно. Очень похоже на маму. Соваться в чужие дела и устраивать бесплатные шоу. Могла бы и рассказать мне. Я уже достаточно взрослая. Тем более, идей у меня как насолить сороке с длинным языком пруд пруди. Хотя нет. Тогда я совсем без книг останусь. Так, надо срочно позвонить Максу, рассказать ему. И когда я только превратилась в сплетницу?

Глава шестая

27 сентября.

Я сижу в большом уютном кресле на веранде. Вечерние солнечные лучики согревают мое лицо. На мне наш старый плед, который хранит запахи прежнего дома и прежней жизни. Мои волосы немытые и растрепанные и от этого еще уютнее. В данный момент мне ничего на свете не надо, лишь бы запомнить это ощущение, пронести его со мной по жизни.

Я очень часто запоминаю странные моменты. Не те моменты, которыми люди обычно дорожат. Я помню одинокий одуванчик в залитом светом поле. Я помню зимний вечер, в который фонари освещали падающий на ели снег. Я помню ординарные моменты: мама, рассказывающая какую-то шутку так эмоционально, что целая полка со специями полетела на пол, бабушка, показывающая мне, как делать тесто на пирожки. При этом я совершенно не помню свой первый день в школе.

Когда я вижу что-то безумно красивое или ощущаю себя по-особенному, я сама себе говорю: «Запомни это навсегда». И, как ни странно, запоминаю. И сейчас именно этот момент и я хочу, чтобы он остался в моем дневнике. Когда-нибудь, через много лет, я открою его и снова стану четырнадцатилетней девочкой с растрепанными волосами и чашкой чая с лимоном в руке. Счастливая и беззаботная. У которой впереди вся жизнь.

Я закрываю глаза, чтобы еще на мгновение продлить свое спокойствие, но на веранду выскакивает мама, и мне приходится поспешно закрыть дневник.

– Тебе тут мальчик звонит, – говорит она, и я вижу как ее распирает от любопытства. Передает трубку и стоит, ждет. Нет, серьезно? Она будет слушать?

– Это, наверное, Максим, – говорю я ей, и, стараясь не замечать ее вопросительное выражение лица, и с каменной мордой беру трубку.

– Алло.

– Эй, привет. Чем занимаешься?

Если честно, я немного злюсь, что меня потревожили. Я вообще люблю побыть одна, поразмышлять о разных вещах.

– Да так, чай пью на веранде.

– Здорово, выливай чай, я сейчас буду. Поедим на великах кататься.

– Я…я – Меня прервали телефонные гудки.

Честное слово, кто так поступает? Придется одеваться и натягивать бейсболку на немытую башку.

Я второпях следую в комнату, мама за мной.

– И куда это барышня собралась?