Мистер Невозможный

— Я пошлю людей в Старый Каир, — сказал Гази. — Они узнают, кто захватил вашего друга. Но все это очень странно! В один день они похищают человека. Это мне понятно, так поступают ради выкупа. Но сегодня они крадут папирус. Этого я не понимаю. У торговца Ванни Аназа их великое множество. И у него есть люди, которые их делают. Крестьяне продают их во всех деревнях. Зачем создавать себе трудности и красть его?

Лорд Ноксли объяснил.

— А-а, — сказал Гази. — Но правда ли это?

— Кто-то так думает.

— Должно быть, французы, — предположил Гази. — Они становятся безрассудными.

Это происходило потому, что агенты лорда Ноксли упорно теснили французов с мест богатых раскопок. Хотя он не верил, что это полностью объясняет их безрассудство. Не ошибся ли он относительно Арчдейла, приняв скрытность за скромность?

— Вопрос в том, у кого есть средства и кто достаточно жесток, чтобы совершить такое преступление? — спросил он.

Кроме самого лорда Ноксли, лишь один человек обладал необходимыми качествами.

— Тогда это Дюваль, — сказал Гази.

— Похоже, что так.

— Я потолкую с его людьми.

Лорд Ноксли знал, что Гази не требуются уточнения.

— И этот идиот Карсингтон! — Он кратко описал четвертого сына лорда Харгейта. — Завтра он будет в Гизе. Я хочу от него избавиться.

Среда, 4 апреля

Руперт, как и было приказано, прибыл к дому вдовы на рассвете.

Он узнал, что они будут путешествовать со свитой. Оказалось, что ко времени возвращения Дафны домой накануне вечером, все трусливые слуги за исключением Ахмеда тихонько пробрались обратно в дом. Дафна решила, что они должны сопровождать ее в Гизу.

Руперт не сразу понял это, поскольку все его внимание было сосредоточено на произошедших с ней изменениях. Она отказалась от вуали и надела обшитый золотом темно-бордовый жакет, ярко-синие широкие турецкие шаровары и тюрбан. Они притворятся, что она мужчина, его мальтийский переводчик, объяснила Дафна.

Она мало походила на мужчину. При виде ее Руперт подумал о гаремах, наложницах и танцовщицах. В этих мыслях одежда занимала далеко не первое место.

Руперт вспомнил свое удивление, когда снимал ее с седла: Дафна оказалась миниатюрнее, чем он ожидал, но с очень женственной фигурой. Он все еще чувствовал под рукой изгиб ее талии… выпуклость бедра, которого касался. Знакомый жар, совершенно не зависящий от утренней температуры, охватил нижнюю часть его тела. И вследствие этого прошло некоторое время, прежде чем его мысли вернулись в нужное русло.

Нелепый тюрбан тоже мешал ему. Он требовал, чтобы Руперт развернул его. Но он не мог! Если он будет слишком спешить и коснется губами или руками тех мест, которых, как она считает, ему не следует касаться, она отошлет его обратно к Солту. Руперт кончит тем, что будет трудиться в пустыне, наблюдая за местными рабочими, просеивающими песок и камни. Мерзавец Нокс будет иметь удовольствие заниматься вместе с ней поисками и сражаться с неприятными личностями, вероятнее всего, с французами, в то время как Руперт будет умирать от скуки. Представив Мерзавца Нокса, обнимающего ее за талию, Руперт мгновенно избавился от похотливых мыслей.

Он скептически оглядел съежившихся от страха слуг. С суровым выражением лица Карсингтон заговорил тем самым тоном, к которому в подобных случаях прибегал его отец:

— Я хотел бы узнать, мадам, для чего вам понадобились эти люди? Они же разбегутся при первых признаках опасности.

— Мы не можем ехать без сопровождения, — возразила Дафна. — Это не только неприлично, но и небезопасно. И у нас нет времени искать им замену.

Если бы они обратились к шейху, это заняло бы целую вечность. Руперт почти совсем не знал арабского языка, но ему было известно, что такие обороты, как «быстрее» или «мы не должны терять ни минуты» или «я требую этого сейчас же», не существовали в местном лексиконе.

Короче, ему предстояло обойтись тем, что имелось в наличии.

— Лина, — сказал он, — пожалуйста, будь добра, объясни этим ребятам, что больше не будет никаких побегов. Скажи им, что, какая бы опасность им ни грозила, она не будет и наполовину так ужасна, как то, что я с ними сделаю, если они снова бросят свою хозяйку. — Руперт добавил краткое и впечатляющее описание того, что он с ними сделает, подкрепляя его жестами. Лина быстро переводила.

— Все это хорошо, — тихо сказал Руперт, обращаясь к самому себе, — но сначала я должен буду поймать их, не так ли?

— Они не убегут, — сказала миссис Пембрук.

Он повернулся к ней, и его суровая решимость рухнула перед тюрбаном и этим странным лицом в форме сердечка, так не гармонировавшим с головным убором.

— Не убегут? — с растерянной улыбкой спросил он.

— Прошел слух, что вы — джинн. Вадид уже рассказал им, что вы сделали с ним вчера, и ваша сила возросла до неузнаваемости.

— Хорошо. Это избавляет меня от необходимости решать, кем из них я воспользуюсь для примера.

Спустя какое-то время человек, доставивший Дафну без единого лишнего слова в Гизу, стоял, уперев кулаки в бока и широко расставив мускулистые ноги среди каменных обломков, и смотрел на пирамиду Хефрена.

Мистер Карсингтон очень быстро избавился от перчаток, шляпы, шейного платка и сюртука. Полуодетый, освещенный ярким солнцем, он казался бронзовым колоссом.

Дафна почти не замечала пирамиду, одно из чудес света. Все ее внимание было поглощено мужчиной в тонкой Рубашке, плотно облегавшей широкие плечи. В слепящем солнечном свете ткань выглядела прозрачной, обрисовывая контуры мускулов на его руках и спине.

Дафну несколько успокаивало то, что он притягивал к себе не только ее внимание. Ее слуги часто бросали на него опасливые взгляды. Люди, толпившиеся у пирамид и предлагавшие посетителям помочь подняться на вершину или пройти внутрь, наблюдали за ним с почтительного расстояния.

А она словно превратилась в его тень. Гиды почти не замечали ее и, казалось, совершенно не интересовались тем, кто она такая.

Все чувствовали притягательную силу высокой фигуры и ореол опасности, окружавший его. Все понимали непредсказуемость и неуправляемость этой силы. Дафна почувствовала это еще раньше, до того, как увидела его, тогда, когда во мраке темницы он был всего лишь темной тенью.

— Она огромна, — наконец сказал он.

— Да, — согласилась Дафна. — Полагаю, вам хочется подняться на нее.

Мужчинам всегда этого хотелось.

— Не сейчас. Если я взберусь на вершину, она покажется только чудовищно длинной лестницей. Нет, отсюда она мне нравится такой, какая есть — громадной и величественной, — он повернулся к ней, — если только вы не надеетесь найти разгадку на вершине.

Дафна покачала головой.

— Майлс сказал, что хочет изучить ее изнутри. Он, кажется, думал, что найдет там что-то, что поможет нам обнаружить другие гробницы.

Гиды ничего существенного о Майлсе не сообщили. Да, они помнили англичанина с «белыми» волосами. Он приезжал несколько дней назад. За время его пребывания не произошло ничего занимательного.

Карсингтон спустился с груды камней и присоединился к Дафне. Он расстегнул пуговицу на шее, и рубашка распахнулась, образовав большой треугольный вырез. Дафна отвела взгляд от обнажившейся бронзовой груди и стала смотреть на пирамиду.

— Почему лорд Мерзавец Нокс считает причину, по которой ваш брат приезжал сюда, такой странной?

— Лорд кто?

— Вы слышали, — сказал Руперт. — Меня удивляет, как такой невыносимый зануда мог быть вашему брату или кому-то еще добрым приятелем. Но, как я заметил, здесь мало англичан. Мерзавец Нокс, должно быть, занял такое положение благодаря дефициту.

— Он вам не понравился. — В этом заявлении проницательности было не больше, чем в замечании мистера Карсингтона относительно величины пирамиды.

Вокруг было слишком много полуодетых мужчин. Это и в самом деле было до крайности неприлично. Поэтому нет ничего странного в том, что она плохо соображает. Она должна сказать ему, чтобы он оделся, как подобает джентльмену.