Страница 7 из 7
– Не смогу, – отрезал давр.
Странно, в его словах прозвучало какое-то чувство. Горькое, как полынная настойка и непреклонное, словно каменные истуканы, хранители родов.
– Думай, – сказал давр, поднялся и захлюпал по грязи.
Куда он пошёл? Давр не сможет бросить её. Нисса впервые задала себе вопрос: почему? И тут же выкинула его из головы. Что там сказала тварь? Думай… О чём? О дальнейшем пути в Лиланд, об умершем Сакте… Наверное, нет… О том, как помочь самой себе? Или о людях, которые могут прийти на помощь. Как раз люди-то и не придут. Нисса бы точно так поступила. Уже в забытье она вспомнила, как мать лечила их с братом, когда они были малышами. Давала от простудной лихорадки кусочки корня, который в большом количестве даже у скота вызывал трясучку. А человек, съев в неведении много, мог умереть от жара. У неё есть пепел давра… Мысли запутались, и Нисса словно провалилась в тяжёлый сон.
Ночью проснулась от того, что давр пытался сунуть ей в рот сырое мясо. Странно, оно не показалось отвратным. Захотелось рвать зубами, глотать жёсткие волокна. Нисса вытолкнула языком оленину. Она человек, не давр! Но ноздри трепетали от запаха плоти, желудок сжимал лютый голод. Или наесться уже отдававшего тухлятиной мяса? Всё лучше, чем глотать пепел…
– Потом сможешь есть хлеб, – попытался уговаривать давр.
– Возьми в мешке… узелочек… – прошептала Нисса. – В нём белые корки… Дай мне.
Давр повиновался. На язык легли твёрдые, вонявшие гарью крошки. Нисса не смогла сглотнуть. Заплакала без слёз. И снова заснула с полным ртом погани, которая могла оказаться вовсе не лекарством, а наоборот, средством, которое окончательно превратит её в нежить.
Утром очнулась с ощущением, что тело вновь подчиняется ей. Давра не было рядом. Нисса дотянулась до мешка и захрупала тошнотворными кусками. Не противнее, чем горькие корешки, которыми мать пичкала в детстве… Вскоре она поднялась, сделала несколько шагов. Осмотрела руки – вроде кожа нормальная – обветренная, с цыпками, как у всех добрых людей. Куда же подевался давр? Вряд ли можно пускаться в путь в одиночку. Она очень слаба. К тому же неизвестно, как долго нужно давиться пеплом, да и мало его… И только сейчас Нисса заметила, что всё вокруг прихвачено первым морозцем. Шумно вдохнула пьянящий аромат подмёрзшей хвои, острой бодрящей свежести и ощутила тот радостный подъём чувств, который был ей знаком с самой первой в её жизни осенней охоты вместе с отцом, братом, наймитами. Это был запах прежнего мира! А вот струя гари – это совсем не то, чем пахнет прогоревший костёр. И где всё же нежить? Хотя, может, это и к лучшему – куда девать чудище, когда она придёт в Лиланд?
Нисса осторожно зашагала вниз по горе. Отчего-то она была уверена, что теперь ей не страшен ни Тлен, ни мародёры. Есть, наверное, твари, которыми обернулись животные, вырвавшиеся из Тлена, да и другие давры… Зато есть огонь. Нисса остановилась. Когда доставала «лекарство» из мешка, в нём чего-то не хватало… Она лихорадочно перетрясла пожитки. Так и есть! Давр стащил кресало и кремень. Проклятая нежить! Поди, догадался, что она обретёт новые силы и испугался за себя. Тварь! Теперь, встреться ей хоть один давр, она покажет нежити, на что способна. Нисса чувствовала, что может почти всё…
Гнев словно удесятерил силы, и Нисса побежала. Увидела что-то белое на земле. Знакомый, хорошо знакомый след Тлена, поживившегося человеком… Приблизилась.
Это был давр, вернее, то, что от него осталось в круге выжженной травы. Рядом валялись похищенные кресало с кремнем.
Хуже ей было только при виде детей, захваченных Тленом. Нисса зарыдала, выкрикивая: «Безмозглый!.. Безмозглый!..» Потом набрала пепла с того места, где у всех людей бьётся сердце. И ещё, ещё… Насыпала прямо на последние куски хлеба. Хотела было идти дальше, но зачем-то стала рубить дёрн топориком, ковырять землю. Не для того, чтобы другие не смогли воспользоваться сгоревшей плотью давра. А неизвестно для чего…
***
Нисса ловко управлялась с четырьмя работниками – ровно столько ей удалось нанять в Лиланде, гнилом и продажном, полном голодавших людей со всех концов света. Она подкрасила соком свёклы пепел давра и крохотными частями приторговывала им. «Лекарство» поднимало на ноги даже смертельно больных. А когда к ней пришли от одного из Вершителей с мешочком золота и всяческими посулами, Нисса запросила за излечение молокососа, который умудрился даже в такие тяжкие времена сыскать турнирных ранений, столько земель, сколько захочет. И стала первой женщиной-владелицей. Хозяйкой. Сразу появились желающие взять её в жёны. Но Нисса отвергла всех. Лиланд душил её, бесил суетой, пороками. А вот уйти вместе с Ниссой согласились только четверо разбойного вида мужчин. Конечно, захотели ограбить. Но отведали невиданной порки. А когда она в одиночку разметала большую компанию мародёров, прониклись таким уважением к хозяйке, что слушались её, как безмозглый давр. Тлен исчез с холодами и наступившей зимой. Не появлялись и давры, снова став детской сказкой. Полным-полно было только бездельников да грабителей. Но Ниссе было наплевать на них.
Она присматривала за наймитами, отъевшимися на остатках припасов в бывшем владении Сакта. За зиму они подправят дома, помогут ей объездить земли других родов, может, купить, а может просто отыскать уцелевшую скотину. А ближе к весне она снова отправится в Лиланд за другими работниками. Нужно будет пахать, сеять… если будет угодно богам, она поднимет хозяйство. Да что там, ей просто суждены богатство и власть землевладелицы. Глядишь, найдёт мужа – она может не гнаться за состоянием, а выбрать человека достойного: надёжного, преданного, сильного, способного отдать жизнь за неё. Каким был… Тут Нисса всегда прикусывала губу, проглатывала слёзы и заставляла себя думать о шумной ватаге детей, будущих наследников. А сейчас она, стоя с непокрытой головой и без накидки под косо летевшими хлопьями снега, сжала маленький мешочек на груди, шитый золотыми и серебряными узорами. И который раз против своей воли вспомнила о том единственном, кто навсегда останется потерей.