Русский Моцартеум

Разумеется, параллелей здесь можно было привести сколь угодно много.

Дескать, немцы не признали мои итальянские права, а теперь итальянцы не признают-в массовом порядке – немецкие права. И хотя наш общий «народный глас» не шел ни в какое сравнение с глубоко эшелонированной поддержкой, но, как гласит русская пословица, вода камень точит. И все со временем «устаканилось». В общем, о времена, о нравы!..

Когда меня, наконец, выпустили и отдали мои итальянские права, а заодно предупредили, чтобы я лучше далеко не уезжал, шел уже третий час ночи. Мой «фольксваген» стоял на улице рядом с полицейским автомобилем и синим «фордом», мотор которого тихо работал; в нем кто-то сидел. Прежде, увидев такую машину в состоянии полной боевой готовности, я бы уже ждал во всеоружии автоматную очередь и последующий визг протекторов срывающегося с места автомобиля. Правда, в данных условиях подобный поворот событий был сомнителен. Меня все-таки отпустили – значит, это была досадная случайность и настоящей информации обо мне в руках у боннских полицейских пока что не было. На данный момент был только единственный человек, который явно жаждал снести мне голову, и насколько я мог догадываться, он сидел в Москве и был вне себя от ярости, поскольку операция развалилась; погибли ценные люди.

Я спустился из отеля на улицу, чтобы проверить, те ли ключи из замка зажигания мне вернули полицейские, потом открыл багажник и забросил туда свою спортивную сумку. Огибая машину, я едва не сбил с ног миниатюрную блондинку, которая, кажется, успела протрезветь за эти ночные часы.

– Стало быть, вас зовут Гансвурст, герр Фрайер? – подковырнула она.

– А разве это противозаконно? – поинтересовался я.

Девушка тихонько прыснула.

– Полицейские, кажется, выясняли именно это, – сказала она и добавила, как бы между прочим: – Эрика Шнайдер. Отель Maritim, номер сто восемьдесят. Вы знаете, где он находится?

– Знаю, – кивнул я. – Если его не снесли, то он разместился рядом с правительственными зданиями, неподалеку от Рейнского парка. Номер тоже найду.

– Только не задерживайтесь, – сказала она. – Я вас жду, скажем, через час-полтора. Ну, ладно, пока-пока!..

Машина, ждущая фройляйн, нетерпеливо засигналила. Эрика напоследок еще раз пристально вгляделась в мою физиономию, словно запоминая ее, чтобы скрасить долгие дни и ночи вынужденного одиночества где-нибудь на краю ойкумены. Такая расшифровка ее странной заинтересованности показалась мне наиболее привлекательной; хотя здесь скорее всего было другое, да кто разгадает этих загадочных блондинок – разве только Господь Бог!

Девушка подбежала к сигналившей ей машине, легко запрыгнула внутрь и захлопнула дверцу. Я только успел услышать, как она довольно громко сказала:

– Извините, что заставила вас ждать; я хотела окончательно убедиться в своей правоте. Вы ошиблись, фрау Шварцер. Я готова поклясться, что там был, безусловно, другой человек. Тем более что я с ним общалась, а значит, была к нему куда ближе, чем вы.

– Милочка, да перестаньте вы молоть эту чушь! Интуиция меня никогда еще не подводила… – донесся до меня категоричный голос фрау Шварцер.

Кстати, мое чутье профессионала подсказывало, что эта фрау до последнего будет стоять на своем. На мое счастье, ее показания имели меньший вес, чем свидетельство девушки, которая не только видела, как некто – я имею в виду себя – ошивался возле особняка, но и разговаривала с ним.

Убедившись, что их машина наконец-то отъехала, я захлопнул дверцы и сделал вид, что вернулся в свой отель Continental.

Было бы слишком неразумно следовать прямо за ними. Кроме того, обстоятельства срочно требовали консультаций у Центра: мне нужно было получить кое-какие сведения и ЦУ, прежде чем отправляться восвояси. И я вернулся в гостиничный номер. Дело явно приобретало неожиданный оборот. Во всяком случае, у меня появился весомый аргумент, чем отвлечь внимание Сансаныча от последнего провала – гибели известной политической пары и моего несостоявшегося адюльтера.

Выждав нужное время, я вернулся к авто, запустил мотор своего маленького «фольксвагена» и покатил в противоположном направлении.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в хитросплетениях боннских дорог и чтобы засечь, есть ли за мной «хвост». Не обнаружив ничего подозрительного, я поехал дальше в поисках телефонной кабинки.

VIII. «На ковёр» – по телефону

Тому, кто хочет вернуться живым с охоты на слонов, лучше заранее потренироваться: стать между железнодорожными рельсами и стоять до тех пор, пока не останется лишь несколько шагов до приближающегося поезда. Так можно привыкнуть к слоновьему реву.

Помотавшись в предместьях Бонна, я наконец-то увидел на заправке одинокую будку телефона-автомата и вошел внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Вспыхнул свет, заставив меня почувствовать себя живой мишенью для снайпера. Я поневоле призадумался и на мгновение представил, сколько зловещих личностей, о которых я не подозреваю, могут питать злобу по отношению к некоему господину Рудольфу Смирнову, Гансвурсту, Гансу Фрайеру, или – как там еще? – Вольфгангу Риттеру, или запроектированному на будущее Владеку Функе. Что ж, придется им пока занять очередь, как на стрельбище в тире.

Я вставил карточку в щель, набрал нужный номер и, услышав телефонистку, продиктовал необходимые цифры. Примерно минуту спустя в мое ухо ворвался голос Сансаныча. От кого-то я слышал, что Сансаныч тоже спит по ночам. Не знаю, но, насколько мне известно, никому еще не удавалось застать его спящим.

– Ганс, – коротко представился я. – План изменился кардинальным образом. Аптечка просрочена, нужно ее выкинуть в мусорный бак и взять новую – промедление смерти подобно. Требуется быстрый автомобиль с умелым водителем. Группа поддержки должна выехать по автобану в сторону Бонна…

Следует воздать Сансанычу должное – идиотских вопросов он задавать не стал. А дал мне дотошные указания, как действовать дальше: как только мы закончим разговор, я должен поехать по тому же автобану на восток, в сторону Берлина, двигаясь на разрешенной скорости, чтобы не рисковать и не привлекать излишнего внимания. Мои встречающие должны меня узнать по подмигиванию фарами ближнего света…

– Опишите им мою машину и скажите, чтобы, заметив меня, они дважды помигали фарами дальнего света. Все. Я подожду, пока вы отдадите распоряжения, шеф.

– Отлично.

Я стоял, прижимая к уху замолчавшую трубку, и смотрел перед собой через стекло телефонной будки. В этот поздний час на автозаправочной станции жизнь почти замерла. Наконец в трубке послышался голос Сансаныча.

– У них «мерседес» цвета металлик, – сказал он. – Габаритные огни зажигаются, когда включены фары: одна пара маленьких лампочек – ниже фар, вторая пара, покрупнее, – сбоку. Они поедут очень быстро…

– Тогда я им подмигну три раза фарами, – сказал я еще раз в трубку и посмотрел на свое лицо, отражавшееся в стекле телефонной будки: оно выглядело удлиненным, жестоким и довольно безобразным. То есть таким, как всегда.

– Похоже, у тебя выдалась тяжелая ночь, Ганс. Мне позвонили из Франкфурта-на-Майне. А они, в свою очередь, получили запрос от полицейских из Бонна. По поводу некоего герра Ганса Фрайера, он же – Гансвурст из Франкфурта-на-Майне. Может быть, ты объяснишь, в чем дело?

– На меня указали жители предместья, шеф. Дескать, я пытался предпринять нечто, связанное с ограблением особняка…

– Это мне уже удалось выяснить. Насколько я понял, тебя арестовали?

– Да, шеф, но отпустили.

– Что ж, хотя бы на этом спасибо. – Голос Сансаныча прозвучал крайне сухо. – Каково самочувствие наших друзей?

Случилось самое маловероятное, и нужно все менять. Что же касается следующей части нашего плана…

– Потеря этой политической пары черным пятном ложится на нас, на контору, – холодно произнес Сананыч. – Они играли кардинальную роль в проекте. Что ты пытаешься доказать, Ганс? Что ты не виноват в их смерти? Что они погибли от тупиковой ситуации, из-за какой-то там любви?…