Страница 39 из 49
Первое колесо – это «первый чин сигклита царскаго, князей, боляр, велмож, советников царских»; Стефан разъясняет, каким образом «началниц велможей» можно назвать «колесами». Колесо, несущее тяжесть, – адекватный образ начальства (и, шире, социальной жизни вообще), поскольку среди эмблем колесо фигурирует с девизом «инем работающи сокрушаюся». Кроме того, колесо символизирует Фортуну, которая то поднимает начальников, то сбрасывает их вниз (Стефан не преминул вспомнить и известную притчу о царе Сезостре); примерами таких «колес не многоочитых» Стефан называет Амана, Сеяна, Евтропия и Велизария. Христос заповедал начальникам быть «колесами многоочитыми», чтобы «научити тех, котории на высоких властях аки на горах пребывают, и в светлостях фортунных, аки в солнечных блистаниях сияют, дабы памятовали на смерть, дабы имели очеса в колеси, присмотруючися его непостоянному обращению, како от земли в гору возносится, и по мале времени паки с горы к земле прекланяется»[348].
Второй чин – чин воинов – Стефан называет «колесом, громы испущающим», сопоставляя с ним эмблему «звезда с небеси падающая, а на верху начертание мнится падати». Стефан имел в виду, что подобно тому, как падение небесной звезды есть обман зрения, воины падают только «мнением» простых людей, но не «истиною»; примерами воинов, стяжавших бессмертие в славе и оставивших «адаманта твердейшую» память, служат Александр Македонский, Муций Сцевола, Цинегир, Пергамид, Эпаминонд и целый ряд других полководцев и завоевателей. В конечном счете для воинов колесо означает вечность[349].
Третье колесо, духовный чин, «должни суть Богомольством своим бремена царствия носити»[350].
Четвертое колесо, «чин людей простонародных», Стефан именует «скрыпливым»: «Скрыпливое то колесо никогдаже тихо не умеет ходити: всегда скрыпит, всегда ропщет. Наложиш какое тяжало, то и станет скрыпети». Это то колесо, которое хочет работать на «свою пользу», тогда как три остальных колеса трудятся ради общей пользы. Здесь Стефан при разъяснении подданнического долга монарху прямо использует органицистскую метафору: «Кесарей бо и царей главами нарицает писание святое, а подданных удами. Сия убо должни суть кесарю, что должни суть главе уди. Глава о удах промышляет, а уди главу за то любят, а любят нелицемерно: без главы бо им жити несть мощно. Уды главу всячески защищают, например: хощет кто кого ударити во главу, тотчас рукою заставляет голову. <…> Руку бо погубивши может еще жити, а главу погубивши и сам погибнет. Уды главе послушны, что только глава домыслит, то уды исполняют. Уды повинуются главе, не бунтуются на главу». Призывая четвертое колесо «не скрипеть», Стефан одновременно не одобряет наложения чрезмерного бремени, вспоминая пример жестокого Ровоама. Чтобы колесо не скрипело, его следует смазывать; масло в данном случае символизирует мягкость; владыкам следует «жестокость с милосердием мешати, и такою мазию маститой скрипящия колеса»[351].
Колеса должны «влечься» туда, куда везут колесницу животные, и не противиться «тяглу». Та колесница, где «окаянныя колеса, бесом движимыя» противятся «тяглу», – не Божья, но дьявольская; их ждут вечные муки. Подобно тому, как чародей отказывается от Бога и предается дьяволу, так и бунтовщик «оставляет истиннаго господина своего, который истиннаго Бога изобразует»[352]. Таким образом, повиновение «тяглу» необходимо не только ради общего блага, но и ради спасения: исполнение каждым «чином» своей должности (управление, война, молитва, земледелие) заповедано Богом.
Другой крупнейший проповедник начала XVIII в. – Феофан Прокопович – в знаменитом «Слове похвальном о баталии Полтавской» (1717) описывал возникновение зависти между людьми с помощью обращения к функциональным категориям социальной структуры: «Гордыня не родит зависти к дальним, но к ближним: к ближним, глаголю, или по чину гражданскому, или по делу воинскому, купеческому, художескому, или по крови и племени, или по державе верховной и протчая. На пример: не завидит купец воину его мужества; не завидит воевода священнику его учительства; не завидит кузнец живописцу его искусства. Не живет зависть в разности, живет в близкости: воин воину, властелин властелину, художник тогожде дела завидит художнику»[353]. Равным образом и в «Слове о власти и чести царской» (1718) Феофан вновь обращается к функциональному пониманию социальной структуры, на сей раз говоря о том, что священнослужители составляют лишь одну из категорий такой структуры: «Священство бо иное дело, иный чин есть в народе, а не иное государство. А яко же иное дело воинству, иное гражданству, иное врачам, иное художникам различным, обаче вси с делами своими верховной власти подлежат; тако и пастырие, и учителие, и просто вси духовнии имеют собственное свое дело, еже быти служители божиими и строители тайн его, обаче и повелению властей державных покоренны суть, да в деле звания своего пребывают»[354].
В произнесенном в том же году «Слове в день святаго благовернаго князя Александра Невскаго» (1718) Феофан сформулировал функциональную концепцию «чинов»: «Аще же всякий чин от Бога есть <…> то самое нам нужднейшее и Богу приятное дело, его же чин требует, мой – мне, твой – тебе, и тако о прочиих <…> И просто рещи, всяк разсуждай, чесого звание твое требует от тебе, и делом исполняй требование его». Здесь Феофан перечисляет следующие «чины»: «царь», «сенатор», «воин», «пастырь духовный», а также «родители и чада», «мужие и жены», «господие и рабы». Путь спасения – исполнение того, «что ты должен еси Богу, государю, отечеству, всяком собственно ближнему, словом рещи: что должен званию твоему?»[355] Каждый чин, т. е. социальная страта, связан с добродетельным исполнением определенного рода обязанностей.
Обращения к социальной структуре как к иерархии функциональных обязанностей («состояний»), усердное исполнение которых является гражданской обязанностью христианина, позволяет поместить мысль и Стефана Яворского, и Феофана Прокоповича в контекст томистской проповеднической традиции.
Случаи обращения российских проповедников XVIII в. к социальной структуре относительно редки (в большинстве проповедей не уделялось этим вопросам внимания), однако в тех случаях, когда церковные иерархи все же начинали рассуждать на эту тему, они развертывали картину, разительно отличавшуюся от имперских правовых норм. Так, архиепископ Амвросий Юшкевич, описывая блага мира в «Слове в день торжественнаго Всещедрому Господу Богу принесеннаго третьяго благодарения, о состоявшемся вечном между империею Российскою, и короною Шведскою мире» (1744), обрисовывал социальную структуру, выделяя «церковь», «Государя», «министров и сенаторов», «воинов», истцов и судей, «купечество», «земледельцев». Каждая из категорий обладает своей функцией и отправляет свою должность: «Во время мирное честь Божия сохраняется и распространяется, церковь Христова созидается, учения заводятся. Государь о внутренних делах к ползе отечеству и подданных своих печется и промышляет. Министры и Сенаторы благия советы и промыслы о добром состоянии Государства прилагают и впредь будущия разсматривают, как бы в лучшее благополучие при-весть всенародное собрание». Воины отдыхают, обижаемые «в судех и приказех» защищаются. Отстраиваются города и крепости. Купечество, получив свободный путь по морю и суше, «о прибылных промышляет куплях и вящщия себе получает корысти». Земледельцы «радостно трудятся», и «друголюбное со всеми в тихомирии жителство провождают, и забывше прежних тревог и опасностей, о мире и победах своего воинства разглагольствуют»; а также чтут Бога и от «избытка радости» поют торжественные песни и сочетают своих детей браками[356].
348
Колесница четыреколесная многоочитая, Езекиилем пророком виденная… С. 188–200.
349
Там же. С. 201–208.
350
Там же. С. 209–211.
351
Там же. С. 211–214.
352
Колесница четыреколесная многоочитая, Езекиилем пророком виденная… С. 219–220.
353
Феофан Прокопович. Слово похвальное о баталии Полтавской, сказанное в Санктпитербурхе в церкви Живоначальныя Троицы чрез честнейшаго отца ректора Прокоповича июня в 7 день 1717 // Феофан Прокопович. Соч. М.; Л., 1961. С. 50.
354
Феофан Прокопович. Слово о власти и чести царской, яко от самого Бога в мире учинена есть, и како почитати царей и оным повиноватися людие долженствуют; кто же суть и коликий имеют грех противляющиися им. Лета господня 1718 году, априллиа в 6 день, в царствующем Санктпитербурхе, в неделю цветную // Там же. С. 88.
355
Феофан Прокопович. Слово в день святаго благовернаго князя Александра Невскаго, проповеданное Феофаном, епископом Псковским, в монастыре Александроневском при Санктпитербурхе 1718 году // Феофан Прокопович. Соч. С. 98.
356
Слово в день торжественнаго Всещедрому Господу Богу принесеннаго третьяго благодарения, о состоявшемся вечном между Империею Российскою, и Короною шведскою мире, при высочайшем присутствии всепресветлейшия великия государыни императрицы Елисавети Петровны самодержицы Всероссийския, и его императорскаго высочества благовернаго государя великаго князя Петра Феодоровича, и обрученныя невесты его, Ея императорскаго высочества благоверныя государыни великия княжны Екатерины Алексеевны, проповеданное в Москве в соборной Успенской церкви синодалным членом преосвященным Амвросием, архиепископом Новгородским 1744 года, иулия 15 дня. М., 1744. С. 23–24.