Страница 31 из 90
Если вы когда-нибудь задавались вопросом, почему детишек этого возраста иногда называют «топотун», просто понаблюдайте, как двигается тот, кто только научился ходить. Лиам затопал к нам вместе со следующей за ним по пятам няней-человеком. Он уже целый месяц, как учится ходить, но все еще был неустойчив, зато двигался все быстрее и быстрее. Мальчик заковылял к нам так быстро, как только мог, повторяя:
— Малыш, малыш, малыш!
Лиам широко улыбался и был в таком восторге. С тех самых пор, как мы привезли домой тройняшек, Кади, дочка Никки и Бидди, которая только на той неделе научилась сидеть, для Лиама, очевидно, больше не была «малышом», потому что его очаровали младенцы.
Лиам был таким же голубоглазым блондином, какой представляется для человеческих СМИ его мамочка, Мэйв Рид, пока он был просто очаровательным малышом с прямыми золотыми волосами и большими милыми очень человеческими голубыми глазами. Его кожа была светлого золотистого оттенка Мэйв, как будто с легким идеальным загаром, так похожим на человеческий.
Рис подхватил его на руки, спросив:
— Хочешь посмотреть на малышей?
— Малыши! — воскликнул Лиам, повысив голос.
Гвенвифар и Брилуэн обе протестующе тоненько заплакали. Мы с Галеном, не задумываясь, начали их поглаживать и укачивать. Прошло всего несколько дней, но я уже научилась всему, что могло их успокоить, ради шанса хоть немного поспать. И только Аластер хранил молчание и крепко спал на руках Шолто, когда тот прошел в детскую.
Рис, удерживая Лиама, показал ему первой Гвенвифар.
— Малыш! — снова громко воскликнул Лиам.
Гвен заплакала.
— Шшш, помни, нужно говорить тихо, — проговорил Рис.
Лиам с серьезным выражением лица обернулся к Рису, а затем посмотрел на Брилуэн и сказал уже спокойнее:
— Малыш.
Я улыбнулась и повернула малышку так, чтобы она тоже могла смотреть на Лиама. Он потянулся к ней и очень нежно коснулся ее волос, провел пальчиками по крошечным зарождающимся рожкам, от которых он, похоже, был в восторге, и прошептал:
— Каиво, — что означало «красиво».
— Да, Брилуэн очень красивая.
— Брии-лу, — повторил он, пытаясь по-детски выговорить ее имя. Он уже третий день старался, и эта попытка была ближе всего.
Я улыбнулась ему.
— Правильно, Лиам. Это Брилуэн.
— Бри-лу-не.
— Брилуэн, — повторила я.
Его личико стало очень сосредоточенным, и он выпалил:
— Бри!
Мы все засмеялись, и я сказала ему:
— Бри подойдет.
Лиам улыбнулся всем нам, а затем снова не мог отвести глаз от Брилуэн, радостно и все еще слишком громко сказав:
— Бри!
Она смотрела на него своими большими серьезными глазами. Лиам снова потянулся к ней, пытаясь погладить по щеке, но промахнулся и угодил в глаз. Брилуэн заплакала.
— Прости, малыш! — взвизгнул Лиам.
Аластер наконец проснулся и присоединился к девочкам в их плаче. Няня Лиама предложила забрать его из рук Риса, но мальчик обхватил руками его за шею, заревев.
— Нет, не хочу!
По коридору плавно с изяществом зашагала Мэйв, перекрикивая плач:
— Что случилось?
— Лиам случайно ткнул Брилуэн в глаз, — объяснил Гален, тоже повысив голос.
Мэйв подошла к Рису, и тот попытался передать Лиама матери, но мальчик вцепился в него с криками:
— Нет! Нет!
Мэйв оставила попытки забрать Лиама у Риса, и как только малыш снова устроился на руках мужчины, он прекратил кричать и все еще с мокрыми щеками с обидой взглянул на свою мать. Из последних пяти месяцев Мэйв очень много времени провела на съемках фильма в Европе, домой она вернулась всего три дня назад. Лиам называл ее мамой, но не вел себя с ней как с мамочкой.
Мэйв на мгновенье не смогла скрыть боль на своем лице, а затем она широко улыбнулась.
— Лиам, иди к маме, — проговорил Рис.
— Нет, в комнату для малышей, — очень серьезно возразил Лиам, уверенный в том, чего он хочет, а чего нет.
— Видимо, он хочет отправится в детскую, понаблюдать за детьми, — сказала я.
— Все в порядке, — ответила Мэйв. — Я прилетела на его первый день рождения, а затем мне снова пришлось уехать.
— Ты не должна обеспечивать всех нас ценой разлуки со своим сыном, — сказал Дойл.
— Мы веками вели себя подобно человеческой аристократии, никто не следил за своими детьми. Они росли с нянями и сиделками, — напомнила Мэйв.
— Но тебя это не устраивает, — сказал Холод.
Мэйв покачала головой, в ее глазах заблестели слезы. Она встряхнулась, а затем сказала нам голосом, в котором не было слышно ничего кроме хорошего настроения:
— Я присоединюсь к вам через пару минут.
А затем она развернулась и удалилась по коридору, оставив нас с Лиамом и малышами. Они хотя бы замолкли, и мы не слушали высокий младенческий плач, отражающийся от мраморных стен.
— Нехорошо, что она жертвует своим временем с Лиамом ради нас, — сказал Гален.
— Согласен, — проговорил Холод.
— Да, — добавил Дойл.
Рис стер слезы с личика Лиама.
— Он не хотел ранить ее чувства.
— Я знаю это, — заверила я. Лиам большую часть последних месяцев засыпал на моем растущем животе, пока тот наконец не стал похож на арку радуги, няни не могли его успокоить так, как удавалось мне. Он клал свою маленькую ладошку на мой живот, говоря:
— Малыши, — словно не мог дождаться, когда они наконец выберутся наружу и можно будет поиграть.
Я не была уверена, что делать с привязанностью Лиама к нашей небольшой семье, появившейся в отсутствие Мэйв. Даже не уверена в том, что нам нужно что-то с этим делать, но этот вопрос определенно стоит поднять на семейном совете. Мы на самом деле устраивали семейные встречи, чтобы обсудить все хитросплетения нашего счастливого гнездышка. По большей части мы были счастливы, но, когда дело касается стольких людей, «долго и счастливо» не получается без обсуждения проблем и работы над ними. Я выяснила, что «долго и счастливо» — это лишь следующая глава, а не конец истории.
Глава 14
Этой ночью я видела сон. Это было похоже на него, не поручение Богини и не провидение, а обычный сон, который каждую ночь видят повсюду миллионы людей. Он начинался хорошо, мой отец встретился с малышами, своими внуками, но то, что в начале дарило такое чувство покоя, по ходу сновидения превратилось в нечто тревожащее. Ты не понимаешь точно в чем дело, но вдруг чудеса начинают расстраивать тебя, ты знаешь, что что-то не так, просто пока не понимаешь, что именно… но в конце концов поймешь.
За эти долгие годы после гибели моего отца я никогда не видела его во снах, а теперь он стоял с Брилуэн на руках, высокий и привлекательный, черные волосы рассыпались у его ног подобно струящейся и перетекающей завесе черной воды. Ветер развевал его волосы, не путая их при этом, так же как у Дойла и Холода. Они говорят, что нравятся ветру, так вот ветру из моего сна нравился мой папа.
Это была странно, но я помнила о его смерти даже во сне, когда он улыбался мне. Он был мертв, и все это было не по-настоящему, и никогда больше не будет.
— Мередит, — с улыбкой сказал он, — она прекрасна, моя маленькая девочка.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты на самом деле оказался рядом, чтобы подержать своих внуков, папа.
Он запечатлел нежный поцелуй на лбу Брилуэн, а затем выпрямился, слегка нахмурившись.
— Что у нее в волосах?
Я подошла ближе, и он опустил малышку, чтобы я развела ее алые локоны и показала крошечные зарождающиеся рожки. Он был поражен и едва не уронил малышку, если бы я не была так близко, чтобы подхватить Брилуэн. Я подумала, что мне нужно вернуть ее в колыбельку, и одна из них как раз появилась рядом.
— Мне показалось, она пошла в нас, но раз у нее есть рога, она не может быть нашей.
Я уложила Брилуэн в колыбельку и посмотрела на своего отца с волосами цвета вороного крыла и трехцветными глазами, такими отличными от больших голубых глаз малышки. Он совсем не был похож ни на меня, ни на Брилуэн. В детстве меня так огорчало, что я не выгляжу как отец.