Страница 26 из 90
— Я не желала этих изменений твоему двору, тетя Андаис. Богиня вернулась, а вместе с Ней и дикая магия, и она следует своему намеченному пути, изменяя вещи на ходу. Никто из плоти и крови не способен управлять этой дикой магией.
— Ты бы вернула нам прежнюю темную красоту, если бы у тебя был выбор, Мередит?
Лепестковый дождь начал редеть, но их уже было полно на моих коленях.
— Я не знаю, и это правда. У меня нет симпатии ко двору моего дяди, если бы в Фэйри у меня был дом, им бы стал Неблагой двор, и как ты напомнила мне, благодаря дяде, я еще больше опасаюсь его двора. Так что нет, тетя, я бы не стала превращать Неблагой двор в сверкающую обитель лжи.
Мой пульс ускорился, не от близости Андаис, а при мысли о Таранисе. Я, к счастью, мало что помнила о нападении, но того, что помнила, уже хватало.
Холод с Дойлом оба одновременно положили свои руки мне на плечи. Шолто с Мистралем накрыли мои ладони, и я сжала их руки. Гален опустился передо мной на одно колено, едва не задев ногой Китто, который оставался недвижим и тих, какой и должна быть подставка для ног, которой он притворялся, он был настолько тихим, что я едва не забыла о нем. У него был дар быть таким незаметным, даже стоя рядом со мной. Гален коснулся рукой моего колена, зарывшись в ворох лепестков. Он внимательно смотрел на меня, повернувшись спиной к зеркалу. Это было и проявлением неуважения, и знаком, что он не видит в Андаис угрозы, или эти мотивы были бы применимы к любому другому поступившему так мужчине, но передо мной был Гален, и я сомневалась, чем он руководствовался, кроме желания утешить меня. Рис на полшага вышел вперед, держа руки свободными на случай, если тетя поступит так же безрассудно, как Таранис, когда он пришел в ярость во время связи через зеркало. Я одновременно и испытала облегчение, и испугалась того, что увидела, посмотрев на привлекательное лицо своей тети и встретив ее взгляд.
Я ожидала гнева, презрения, а увидела лишь боль и что-то близкое к сочувствию, чего не видела со времен гибели моего отца.
— Я не хотела напоминать тебе о том, что он сотворил с тобой, племянница. Наши юристы рассказали мне, чего король Благих пытается добиться, и мне так жаль, Мередит. Я считаю, что Таранис по-своему безумнее меня. Я, по крайней мере, пришла в себя. А он так остался жить в своих иллюзиях.
— Я ценю твои чувства, тетя Андаис, больше, чем могу выразить.
— Я заключила с тобой сделку, Мередит, что, если ты родишь ребенка, я передам правление тебе. Ты родила тройню. Об этом я даже не мечтала. Мне так же известно, что при твоем дворе беглецов появились на свет еще два малыша от других пар, и это опять же превосходит мои надежды. Возвращайся домой, Мередит, трон твой, я дала тебе слово и не могу забрать его назад.
Рука Галена стиснула мое колено, остальные касавшиеся меня мужчины стали очень тихими. Рис по-прежнему стоял впереди. Я уловила движение среди охранников за нашими спинами, словно они ощутили порыв ветра. Отказ Андаис не сулил ничего хорошего.
Я постаралась сохранить свой голос ровным.
— Я не верю, что, заняв твое место, долго проживу, тетя Андаис. В нашем дворе все еще слишком много тех, кто считает мою смертную кровь приговором для всех них.
— Они не посмеют навредить тебе из страха передо мной, так же как не навредили мне, во время охватившего меня безумия, боясь, что будет еще хуже, Мередит.
В ее словах была определенная логика, но все же я была уверена в своей правоте.
— Чтобы правитель мог управлять любым двором, знать должна присягнуть ему на верность и связать себя с ним. В нашем дворе это присяга, основанная на крови, а я еще в своих дуэлях продемонстрировала, что, обменявшись со мной кровью, мои оппоненты становились смертными.
— Это было неожиданно, когда ты убила Арзюля[15].
— Он определенно не ожидал, что из-за клятвы на крови его сможет убить пуля, иначе ни за что не предложил бы мне пистолет против его меча.
Она улыбнулась с удовлетворенным видом.
— Ты всегда была безжалостна, Мередит. Почему я раньше не замечала твоих достоинств?
— Ты ненавидела мою смешанную кровь так же сильно, как и весь остальной двор, тетя Андаис.
— Ты же не собираешься вспоминать то время, когда я попыталась утопить тебя в шестилетнем возрасте, не так ли? Меня так утомило постоянное напоминание об этом, что я бы исправила все, если бы могла.
— Я ценю твои намерения изменить прошлое, но твою уверенность в том, что я недостойна быть благородной сидхе Неблагого двора, не говоря уже о том, чтобы править им, разделяют многие. Они боятся принести мне клятву, тетя Андаис, опасаясь, что моя смертность навсегда лишит их бессмертия. Поскольку я не могу уверить их, что их страхи не сбудутся, полагаю, они предпочтут мою смерть своей или своему медленному старению как у людей.
— Ты будешь удивлена, Мередит, сколь многие примут тебя ради способности зачать.
— Не думаю, что все сидхи твоего двора так же ратуют за возможность иметь детей, как ты, тетя.
— Возможно, но показала ли я себя достаточно уравновешенной, чтобы получить позволения взглянуть на своих внучатых племянников?
Я сопротивлялась желанию взглянуть на Дойла за советом. Рис оглянулся и подарил мне тот самый взгляд, в котором я нуждалась. Он считал, что Андаис ведет себя достаточно хорошо, чтобы увидеть детей, или по крайней мере, не сделала ничего настолько ужасного, чтобы не заслужить взглянуть на них. Я коротко кивнула и ответила:
— Да, малышей принесут в комнату, чтобы ты смогла увидеть их сегодня, тетя Андаис.
Последнее слова я подбирала с осторожностью, поскольку если бы я сказала просто: «Ты можешь увидеть детей,» — она могла воспринять это, как предложение визита, а этого она еще не заслужила.
Я велела принести малышей. Один из охранников отправился позвать наших нянечек с детьми, чтобы показать их двоюродной бабушке, которая чуть не убила меня, когда я была маленькой, потому что считала, что у меня недостаточно чистая кровь, как если бы ваша породистая сука-медалистка родила щенка от дворняги. Вы бы не потерпели такой ошибки, вот и Андаис так считала, если не хуже. Мой отец обнаружил нас, спас меня, сразился со своей сестрой и забрал меня и всех своих придворных в людской мир. Он выбрал жизнь в бегах, чтобы спасти меня. Я не понимала, чего это ему стоило, пока сама не провела три года в бегах и в одиночестве, скрываясь в Лос-Анджелесе. Мой отец так сильно любил меня, тетя же… не любила вообще. Как могла я доверить ей своих детей? Ответ очевиден: я не могла.
Глава 11
Брилуэн устроилась у меня на руках, словно была создана, чтобы вот так лежать на сгибе моего локтя. Я склонилась над ее крошечным личиком; темно-рыжие реснички на алебастровой коже казались украшением, слишком совершенно, чтобы быть настоящим. Я уже говорила, что все матери считают своих детей красивыми; как знать, видим ли мы истину или какую-то иллюзию, созданную любовью и материнскими гормонами? Некоторые виды гламура никак не связаны с фейри, лишь с любовью.
Гален взял на руки Гвенвифар, а затем сел, аккуратно облокотившись о мои ноги, стараясь не толкнуть «подставку для ног», чтобы Китто не шевелился и не привлекал внимание королевы. Шолто с Аластером на руках стоял рядом с моим креслом. Он не осознанно укачивал малыша, если тот начинал беспокойно ерзать. Когда Шолто поверил, что Брилуэн была от него, он присоединился к уходу за детьми, как будто все они были его.
— Совсем забывается, какими крошечными они бывают, — проговорила Андаис, и ее голос был мягче и нежнее, чем я когда-либо слышала от нее.
Я подняла взгляд и вдруг осознала, что забыла о ее присутствии, на какое-то мгновенье для меня не существовало ничего, кроме малышки на моих руках и чувства абсолютного удовольствия. Я обнаружила, что порой рядом с тройняшками чувствуешь себя, словно под воздействием чего-то, медлительной и довольной, но не ожидала этого эффекта и во время разговора с моей тетей.