Страница 17 из 90
Рис вернул свою повязку на место.
— Я понял, что в моем ранении виновато культурное недопонимание, — в его голосе едва заметна была горечь. Он лишился глаза сотни лет назад, и лишь год назад я объяснила ему все недоразумение. Рис ненавидел гоблинов и винил их в произошедшем очень долго, и прошло совсем немного времени, чтобы смириться с мыслью, что его ранение было так же и его виной, как и того гоблина, что отнял его глаз.
— Моя цель — стать настоящим послом к обоим высшим дворам фейри, как Неблагого, так и Благого, но никто в нашем правительстве не говорил со мной о гоблинах или даже о лорде Шолто, как о правителе.
— Возможно, если вы будете хорошо справляться со своими обязанностями в качестве посла, мы могли бы когда-нибудь сопроводить вас в другие дворы, — сказала я.
— Я был бы весьма признателен за мое обучение вашей богатой культуре, — сказал он с очень приятной улыбкой. Его карие глаза даже радостно засияли. Мне до сих пор казалось, что мы познакомили его с чем-то, к чему он не был готов, но он скрывал это получше многих послов, как среди людей, так и фейри.
Я улыбнулась и осторожно отвернулась в своем дизайнерском сарафане, не уверенная, что смогу сравниться с его приятной фальшью. Он действительно был в этом очень хорош.
— Итак, принцесса Мередит, я оставил свою охрану ожидать за дверью вместе с вашей, ведь в палате дозволено находиться только отцам и царственным супругам. В этот раз я действовал в соответствии с вашими пожеланиями.
— Благодарю вас, посол, — сказала я с улыбкой.
— Со мной также дополнительная охрана дипломатических лиц для вас.
— Мы уже обсуждали это, посол, в этом нет необходимости.
— Не хочу оскорбить ваших охранников, но, если не ошибаюсь, король похитил вас из-под их опеки.
— Мы уже объясняли, что это я велела им оставить меня одну, и они были вынуждены подчиниться моему приказу.
— Разве они все еще не подчиняются вашим приказам, принцесса?
— Мы все согласились с тем, что Мерри больше никогда не останется без охраны, так же, как и дети, — сказал Рис.
— Даже если она прикажет вам? — поинтересовался Бенц.
Рис и Гален оба кивнули.
— Она больше никогда не останется одна, — пообещал Гален с новообретенной серьезностью в голосе. Я знала, что он говорил всерьез, и что как боец он хорошо обучен, но у него не было той же подготовки, как у Риса, Дойла или Холода. Не знаю точно, было ли дело в годах практики или в готовности нанести смертельный урон. Другие мужчины побывали в настоящих войнах и успели выяснить, что значит «убить или быть убитым». Гален же нет, у него было очень немного «настоящих» сражений. Честно говоря, я всегда думала, что это не просто недостаток закаленности боем, а часть его личности, та самая нежность, за которую я любила его, мешала ему стать тем воином, которым он мог бы быть. А теперь я не была так уверена насчет Галена, насчет многого.
Затем он подошел ко мне и, взяв меня за руку, улыбнулся, а его зеленые глаза как обычно лучились теплотой.
— Ты выглядишь печальной, моя Мерри. Я сделаю все, чтобы прогнать этот взгляд из твоих глаз.
Как я могла сказать ему, что меня печалит его новообретенная решимость? Не могла, ведь события последнего года изменили всех нас. А теперь мы стали родителями, и это могло изменить нас еще больше.
— Поцелуй меня, мой зеленый рыцарь, и это сотрет печаль с моих глаз.
Я была вознаграждена той ослепительной улыбкой, от которой мое сердце всегда пропускало удар с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, а затем он склонился, всеми своими ста восьмьюдесятью сантиметрами роста, накрыв мои губы своими. Поцелуй был целомудренным по нашим меркам, но посол в конце концов откашлялся.
Мне пришлось прервать поцелуй, чтобы объяснить:
— Покашливание — человеческий способ продемонстрировать смущение или нетерпимость чего-то сексуального или романтичного.
Гален взглянул на посла.
— Это не было сексуальным по меркам двора, как минимум, по меркам Неблагого двора.
— Мне говорили, что сидхи открыто проявляют сексуальность, — сказал он.
— Рискнете покашливать в присутствии моей тети, королевы, и она либо резко выскажется, либо станет еще более неистовой в том, что вас смущает.
— Дело не в поцелуе, а в моем мнении, что вы пытаетесь сменить тему разговора о дополнительной охране, присланной нашим правительством для принцессы, это заставило меня вас прервать. Я привык относить себя к богеме.
— Богема, — повторил Рис. — Не это слово я слышу последнее время.
Бенц взглянул на него, и за всем его обаянием был виден интеллект, это хорошо, он ему пригодится.
— Я подобрал неподходящее слово?
— Нет, но чтобы преуспеть при дворе Неблагих, вам нужно быть немного более, чем просто богемным.
— На что вы намекаете?
— Надо быть распутным, извращенным, а, возможно, и нет, — сказал Рис, посмотрев на нас с Галеном.
— Что ты задумал? — спросил Гален.
— Просто подумал, что королева никогда не позволяла человеческим СМИ увидеть свою самую ужасную сторону. Интересно, может ли человеческий посол при нашем дворе оказать на нее… успокаивающий эффект.
Его глаза были полны насмешки, когда он подбирал наиболее мягкие слова. Если бы королеве Андаис пришлось считаться с человеческими чувствами, то пытки в качестве развлечения на ужин пришлось бы отменить. По ее меркам они не были жестоки и случались не часто, но свою страсть к настоящим пыткам ей пришлось бы усмирить, если бы Бенц посетил наш двор… при условии, что она может владеть собой и не теряться в безумии настолько, что уже ничто не поможет ей обрести себя. Ответ на этот вопрос стоит на пути ее встречи с малышами. Действительно ли она была безумна или просто обрушила свое горе на придворных, потому что могла? Если ей нужно найти другие выходы своему горю, смогу ли я убедить ее обратиться к психоаналитику? Она пошла к человеческим специалистам по бесплодию, может, она согласиться пройти и терапию.
Подошел Рис, обнимая нас с Галеном за талию.
— Теперь ты задумала что-то интересное, наша Мерри.
Я кивнула.
— Мы обсудим это позже.
— Когда я не буду подслушивать, — сказал Бенц.
Я взглянула на него и ответила:
— Да.
Бенц рассмеялся и заметил:
— Большинство людей стало бы отрицать это, хотя бы из вежливости, знаете ли.
— Это слишком близко ко лжи, ложь, о которой вы знали бы, все равно ею была бы. Так зачем напрягаться?
— Ах, принцесса Мередит, думаю, что служение у вас послом станет для меня очень интересным, даже познавательным приключением.
— Которое может быть как плохим, так и хорошим, — сказала я.
Он кивнул.
— Пока я и сам не знаю, каким именно оно будет.
— Будьте осторожны, посол Бенц, — предупредил Рис. — Как бы с нами вы не стали слишком честным, чтобы быть дипломатом среди людей.
Бенц казался удивленным, а затем, прежде чем смог сдержать себя, он громко рассмеялся, откинув голову назад. Это была самая открытая и искренняя эмоция, что я у него видела.
— О, лорд Рис, дипломат, который не может лгать, был бы бесполезен среди людей, но в то же время мне кажется, что немного горькой правды не помешало бы. А теперь поговорим о присоединении специалистов по дипломатической безопасности…
Мы позволили ему говорить, и я надеялась, что «горькая правда» не будет слишком горькой для посла Питера Бенца или для нас, если уж на то пошло. Я не верю, что моя тетя, королева Андаис, будет не опасна и вменяема рядом с нашими малышами, но я также и не уверена, что мы сможем продолжать ей отказывать. Как вообще можно сказать той, кто обладает абсолютной властью над жизнью и смертью подданных более двух тысяч лет, что она не может навестить своих внучатых племянников? В том-то и проблема, когда имеешь дело с бессмертными: они привыкли добиваться желаемого.
Глава 8
Детектив Люси Тейт была высокой и темноволосой, одета в женскую версию брючного костюма детектива в штатском, на этот раз — чёрный с белой рубашкой. Казалось, у детективов отдела по расследованию убийств только цвет костюмов и менялся. Когда Люси вошла в дверь, я уж было решила, что она расследует дело об убийстве, и хочет услышать мнение фейри, но в руках у нее были три плюшевых медвежонка, и я была почти уверена, что на сей раз это дружеский, а не рабочий визит. Я оказалась наполовину права.