Страница 2 из 3
– А-а! – заорала она от неожиданности. Под ней лежал ее сосед из окон напротив, любитель ходить по улице голышом. Сейчас, правда, он был одет в дубленку, шарф и шапку. Все как полагается в холодный зимний вечер.
– Такой страшный? – спросил мужчина, усмехнувшись.
– Нет, – помотала головой Пана, отчего ее шапка, съехавшая на бок при падении, окончательно упала, а темные волосы рассыпались. Глаза у мужчины оказались зелеными, цвета озерной воды в лесу.
– Андрей, – улыбнулся лежащий под ней.
– Что? – не поняла Пана.
– Мое имя Андрей. Мы уже больше минуты лежим в такой компрометирующей позе, что я решил представиться.
– Пана.
– Лана? – переспросил Андрей.
– П-а-н-а, – по буквам произнесла девушка, а потом обреченно добавила: – Это сокращенно от Прасковья.
– Пана, очень красивое имя, но вам, наверное, все так говорят.
– Нет, обычно начинают напевать песню… – неожиданно разоткровенничалась она с этим странным соседом.
– Какую?
– Ну эту… девушка Прасковья из Подмосковья, – напела Пана, а потом, ойкнув, зажала себе рот ладошкой.
Андрей рассмеялся, а Пана ткнула его кулачком в плечо.
– Прекратите трястись, я еще раз попробую встать.
– Нет, милая Пана, вы уже пробовали. Теперь моя очередь.
Андрей поднялся, подал руку девушке. И они опять оказались вместе в сугробе. Вот только теперь Пана снизу. Губы Андрея касались щеки девушки, и он не спешил отстраняться.
– Кажется, надо поодиночке выбираться, – прошептала Пана, совсем смутившись. Первый раз после того, как она рассталась с Сашей, мужчина находился к ней так близко. И пусть между ними десять слоев одежды, но Пана почувствовала себя бесстыдно голой. Она закрыла глаза, боясь поймать насмешливый и понимающий, что с ней творится, взгляд Андрея.
– У тебя снежинки на ресницах… – прошептал бархатный голос зачарованно. Пана ощутила чужое горячее дыхание на своих губах, но поцелуя не произошло. Андрей отстранился, перекатился, тоже опрокидываясь в сугроб на спину, зачерпнул снега и умыл им лицо.
Поодиночке неожиданно легко получилось подняться на ноги.
– Кажется, несколько мандаринов укатились вон в ту кучу снега, – произнес Андрей, подбирая пакеты.
– Пусть остаются, – махнула рукой Пана, мелкими шажками приближаясь к крыльцу парадной.
– И будут в Питере апельсины цвести… – спрогнозировал Андрей судьбу цитрусовых.
Пана помимо воли улыбнулась и протянула руки к пакетам.
– Нет уж, позвольте мне вас проводить.
– Не нужно, я уже дома. Почти вот дошла.
– Пана, не спорьте. Если бы мы жили пару столетий назад, то после всего произошедшего я просто обязан был бы на вас жениться, а я сегодня только сумки помогу донести.
– Хорошо, – кивнула Пана, набирая код домофона.
– О, я тоже живу на втором этаже. Какое совпадение.
– Сов… падение. – запнулась Пана, неожиданно осознав, что привела к своей двери странного незнакомца. И пусть теперь она знает, что его зовут Андрей, но менее подозрительным он от этого не становился.
– Проходите домой, маленькая совушка. Я хочу убедиться, что с вами все в порядке и вы больше нигде не упадете. – Он протянул ей пакеты.
Пана, уже открывшая ключом замок, не решалась открыть дверь. Что она знает об этом соседе? А что, если он маньяк? Изнутри квартиры раздался глухой бум, потом возмущенный мяв – из образовавшейся узкой щели выкатился разъяренный Тихон. Черная шерсть дыбом, клыки оскалены, когти выпущены, зеленые глазищи сверкают. Кот зашипел на Андрея, а мужчина неожиданно зашипел в ответ на кота. Тихон прижал уши, но позиций не сдал.
– У вас грозный защитник, Пана. До свидания! – махнув рукой, Андрей сбежал вниз по лестнице. Кот мяукнул ему вслед, будто ругнулся.
– Тиша, тише… Ты чего? Пойдем домой. – Пана с опасением покосилась на своего питомца. Она никогда таким кота не видела. Тот будто в два раза увеличился, а когти-то какие, а зубы!
Кот еще раз ругнулся в сторону лестницы, а потом, победоносно задрав хвост трубой, скользнул обратно в квартиру. Когда Пана поставила пакеты на пол в коридоре, он превратился в обычного Тишку, засунул любопытную морду в покупки, выловил лапой мандарин и утащил его в комнату.
27 декабря. Петр Николаевич и его лопата
Пану рано утром разбудил какой-то тихий шорох. На миг ей показалось, что она видит маленького волосатого человечка, который, скрючившись, что-то набирает на клавиатуре. Проморгавшись, она поняла, что это всего лишь Тихон, который решил погреть свою меховую попу на ноутбуке.
– Мяу? – повернулся к ней кот и, выразительно посмотрев на хозяйку, припустил в сторону кухни. Считая, что раз Пана проснулась, то просто обязана его накормить. Спрыгивая, кот задел клавишу «Delete», и письмо, отправленное несколько секунд назад, исчезло.
Пана подошла, чтобы закрыть ноутбук, и обнаружила письмо от старшей сестры, отправленное еще вчера вечером.
«Пашка-растеряшка, ты где посеяла телефон? Мама не смогла до тебя дозвониться и подняла такую панику! Не бери с меня плохой пример и не пропадай! Быстрее дай знать, что все в порядке.
P.S. Если не объявишься, утром куплю билет на «Сапсан» и приеду в гости.
Арина»
– Где мой телефон? – всполошилась Пана. Но смартфона нигде не было. Ни в сумочке, ни в карманах пуховика, ни под одеждой, ни под кроватью. Тихон, поняв, что кормить его не собираются, забрался на шкаф и оттуда наблюдал за метаниями Паны по всему дому.
– Действительно потеряла, – расстроилась Пана. Быстро написав ответ сестре, она оделась, взяла в руки совок и вышла на улицу. Копать тот сугроб, где накануне вечером валялась с соседом. От одного воспоминания об этом у Паны загорались уши и щеки, и сердце глупо начинало частить. Почему он ее не поцеловал? Ведь было видно, что хотел это сделать. И она уже закрыла глаза… Как дурочка!
Пана с остервенением принялась долбить совком образовавшийся за ночь наст, а потом уже осторожно разгребать снег. Обнаружила потерянный мандарин, потом еще один. Надежда найти телефон таяла, руки мерзли в тонких перчатках.
– Доброе утро, Прасковья Александровна, вы с утра гимнастикой занимаетесь или помочь убрать снег старику решили? – окликнул ее дворник, очень колоритный дедок под семьдесят. Познакомилась Пана с ним сразу же, как только переехала в этот район. Дворник тогда представился, помог с вещами и просил обращаться в случае необходимости.
– Петр Николаевич, здравствуйте! – обрадовалась Пана, прекращая ковырять снег.
Дворник, перехватив свою широкую лопату, подошел к девушке. Он был из той породы старой интеллигенции, умеющей поддержать разговор на любую тему: от мировой политики до творчества Бродского. Убирал улицы Петр Николаевич по велению души, а не из-за жизненной необходимости. Казалось, он знал всех жильцов окрестных домов, со всеми здоровался по имени-отчеству, интересовался делами.
– Петр Николаевич, я телефон потеряла. Вы не находили? – спросила Пана.
Прежде чем ответить, дворник задумчиво почесал подбородок, огладил седую бороду, а потом степенно произнес:
– Не довелось.
– Петр Николаевич, миленький, если найдете…
– Непременно сообщу, Прасковья Александровна.
Пана не выдержала и прыснула от комичности диалога. Дворник снисходительно посмотрел на «веселящуюся молодежь» и принялся лопатой убирать снег.
– Петр Николаевич, я вчера познакомилась с соседом, его окна напротив моих. Вы его знаете? Он давно здесь живет?
– Андрея Алексеевича? Знаю, как же не знать. Он, почитай, тут с самого детства живет – вот уже лет двадцать. Хороший, умный мальчик. Уезжал за границу учиться. Вернулся три дня назад, – сдал дворник соседа напротив с потрохами.
– А вы не замечали за ним никаких странностей?
– Это каких? – Петр Николаевич даже лопатой перестал махать, выпрямился, внимательно посмотрел на Пану.
– Ну, каких-нибудь…
Дворник опять задумчиво пригладил бороду и произнес: