Страница 2 из 14
Кто-то скажет, что философия – рациональное и систематическое формулирование и рассмотрение, надежное и стабильное обоснование и понимание, экономичное и ясное объяснение и понимание высших жизненных целей, разъяснение эсхатологических основ исторического процесса, разгадка тайны бытия, направленность к экзистенциальному времени, к жизни без кавычек – словом, асимптотическое приближение к безусловному – абсолюту, истине, красоте, добру; другие же убеждены, что ее цель – онтологически и аксиологически невинная, но глубокая мыслительная игра для любознательных и праздных.
Под философией также понимается и всеобщий синтез (квантитативного и квалитативного, механического и органического, каузального и целесообразного, формального и содержательного, последовательного и дискретного, номотетического и идеографического, структурного и исторического, объективного и субъективного); ее понимают, как способ преодоления повседневности; как служанку идеологических формаций; как логическую формулировку идеально-языковых моделей сознания; как вид глубинной психотерапии, помогающей нам в наших попытках справиться с отчаянием, грехом и страхом, в борьбе с невежеством, горем и страданием, в принятии трагичности жизни.
Порой философия рассматривается как символическое освещение и осмысление основных элементов культуры и духовного опыта, которые человек наследует в громадных количествах, дабы в экстазе мыслительной активности, этого высочайшего типа творчества, в попытке выбраться из болота инерции в новые и неизведанные поля значений, была разорвана каузальная цепь универсума. Кто-то убежден, что философия призвана помогать в практическом исправлении нашего малого космического заповедника, а кто-то сулит ей главную роль в духовном преображении вселенной. Претендуя на понимание того, каковым является мир, философия, естественно, расширяла свои полномочия: попытками реконструировать и антиципировать, она объясняла, каким мир должен быть, указывая и предупреждая, каким мир может стать.
Но что бы ни подразумевалось из вышеперечисленного под философией, она находится в постоянном взаимодействии с другими областями духа – с религией, искусством и наукой. Сближение с религией усиливает внимание к трансцендентности, к небесному воинству, к смыслу и значению, но чревато влиянием внешнего авторитета, утратой критического характера, сокращением разнообразия когнитивных возможностей; сближение с искусством позволяет напитаться дионисийской силой, обрести творческий размах чувственного и интенсивнее ощутить индивидуальность, но ослабляет рациональность, понятийно-дискурсивную крепость и силу аргументации; сближение с отдельными науками укрепляет аналитическо-эмпирический потенциал, практические возможности и средства, но делает спорной потребность во всесторонности, мешает сфокусироваться на проблемах человеческого предназначения, притупляя понятие о возвышенном и вечном.
Сталкиваясь с парадигматическими и идеологическими вызовами, философия подпадала под влияние различных частных интересов, однако, достаточно старательно и успешно, пыталась предотвратить умаление собственного критического потенциала.
Иммунная система этой науки не смогла защитить ее от вульгаризации духовных ценностей, от инерции мышления, цветистых формулировок, т. е. от всех банальностей столь свойственных человеческой природе, особенно когда эта природа сталкивается напрямую с необузданными силами потребительского общества. Философия зашла в эпистемологический и ценностный тупик.
Философская литература стала догматически-интегральной или же аналитически-парциальной (последнее – некий вид имплицитного, скрытого, симулированного, модифицированного догматизма), но критическое представление философских результатов не отвечает ни одному из этих двух самых распространенных подходов.
Проблема крайне щекотлива, если иметь в виду, что потребность в новых парадигматических ориентирах никогда не была большей, чем в нынешнее время – когда под угрозой оказывается не только космически-онтологическая и биологическая, но и социальная, культурная, моральная и экологическая основа существования, а принципы организации жизни в новых условиях даже не очерчены (не существует даже ясного осознания того, что эти принципы вообще необходимо устанавливать).
Философия, влияя на развитие западной культуры и цивилизации уже два с половиной тысячелетия, оказывается перед лицом беспрецедентных теоретических загадок в мире полном искушений. Но на эти загадки философия главным образом не отвечает, стремясь, прежде всего, оправдать и узаконить status quo – все эти лицемерные, тривиальные, филистерские, пошлые культурные образчики своим агрессивным институциональным франтовством и прилизанностью – прикрывают и охраняют всевозможные разрушения: от поддельной, мещанской симуляции творчества до тоталитарной системы корпоративных привилегий. Подобный «философский» подход изначально требовал от философа отречения от собственных духовных возможностей, требовал своего рода ментальной автоанастезии, а то и ампутации аккумулированного богатства философских возможностей. Со временем все это переросло в самозабвение, в атрофию критической силы, так что в том, что осталось от философии, с течением времени все тяжелее усмотреть былую основательность.
Деградация философии начинается с утверждения (одобрения, принятия) дискурса силы – искаженных и ложных идей, которые, являясь совокупностью ограничений, определенных пространством и временем, стали настоящим орудием всевозможных разрушений.
Вследствие конформизма своих представителей, она не использовала интегративно-критические и свободные потенциалы, имевшиеся у нее в арсенале, и относилась верноподданнически и апологетически к правящим общественным практикам. Неконтролируемое стремление ко все более доступным материальным наслаждениям и непредсказуемое развитие новых технологий нарушает метафизически-магический мир человека, унифицируя поэтические дискурсы, разрушает изобретательность, связывает и душит отвагу революционного духа. Не стоит обольщаться: перед соблазнительной властью Мамоны часто сдаются не только человеческое тело и разум, но и ум.
Причина печального состояния философской сцены состоит в природной человеческой склонности вращаться в самых узких понятийно-дискурсивных рамках, руководствуясь подходящей логикой, чтобы чувствовать себя тем более защищенным, чем сильнее редуцируются горизонты собственного сознания. Сегодня дух времени поощряет, подбадривает человека в его тенденции бегства от аутентичной жизни. Но столь скромный уровень сложности и широты претензий сознания, несмотря на застрахованность от нападения извне, не способен к спонтанной адаптации, т. е. остается в некоторой мере искусственным, инертным, закрытым.
Если добавить, что философия существует сегодня лишь в качестве маргинальной профессии (собственно, помещаясь в своих узких и неприметных границах и официально доминируя над неорганизованными индивидуальными творческими духовными попытками, она довольствуется явной или скрытой поддержкой государства), не говоря уж о ее карикатурном, уничижительном облике в популярной стилистике второсортной голливудской продукции, на периферии даже того духовного сегмента, который питается рецидивами собственных иллюзий и самообмана, тогда отсутствие критического подведения итогов и синтеза в ней можно истолковать как результат судорожной попытки удержать жалкие крохи знаний, добытых каторжным трудом (тех знаний, которыми в ревнивой попытке сберечь институциональную монополию, в борьбе за захваченные позиции в университетах, институтах и областях культуры, а также в политике, не делятся ни с кем без суровой необходимости).
Энергию, которая когда-то тратилась на разрешение глубочайших логических, методологических, онтологических и прочих споров, сегодня щедро рассыпает mainstream философская сцена (позволим себе такое банальное определение) в погоне за наиболее выгодными конкурсами, признаниями, конгрессами, издателями, журналами, наградами. Пользуясь положением, которое ей, неизвестно по какой инерции и по каким социально-психологическим алгоритмам обеспечивает господствующее общественное сознание, философская семантика эквилибрирует между метафизическим, эзотерическим и потребительски-утилитарным пафосом.