Страница 4 из 10
Но женщина не позволила мне это сделать. Ее ладонь взметнулась, как потревоженная змея!
И пятерня незнакомки, облаченная в колючее кружево, оказалась на моем горле. Женщина меня душила, даже при этом не повернувшись ко мне, вслепую, не глядя мне в глаза!
Хорошо, что я не такой уж слабый человек. В детстве, до того как начались проблемы с сердцем, даже занималась плаванием почти на профессиональном уровне. Близость смерти всегда активирует наш внутренний резерв. Обеими руками я схватила женщину и оттащила ее от себя. Она была легкая, точно птичье перышко. Такая легкая, что я и одной рукой могла бы ее поднять, и это тоже было как-то странно. Я закричала, хотела на помощь позвать, но вдруг с ужасом поняла, что не могу издать ни звука. Глосовые связки напрягаются, а звук извлечь не удается!
И в этот момент женщина медленно повернула ко мне свое лицо. Клянусь, ничего страшнее я в жизни своей не видела! Ее лицо было плоским – как будто бы набросок, на котором не успели нарисовать черты. Просто манекен, обтянутый кожей, без рта, глаз и носа! Бракованная кукла!
Я словно провалилась в черную яму – от ужаса лишилась чувств. А когда пришла в себя, было уже утро. Со мною приветливо поздоровалась медсестра; как ни странно, у меня были хорошие анализы, на приборах – отличные показатели.
Подоспевший врач даже намекнул, что я могу надеяться на выписку.
Я побоялась рассказать ему обо всем произошедшем – решила, что меня немедленно отправят в дурдом. Однако врач, старенький профессор, был человеком наблюдательным. Он сам заметил, что со мною что-то неладное творится. Анализы вроде бы и в норме, только вот выглядела я так, как будто бы с самой смертью всю ночь вальс танцевала. Как впоследствии выяснилось, так оно, собственно говоря, и было.
– Какая-то вы задумчивая, молчаливая… И лица на вас нет. Снилось что-то плохое?
На самом деле мне очень, очень хотелось поделиться этим с кем-нибудь. Тщательно подбирая слова, я все-таки ввела в курс дела врача. Он слушал внимательно, ни разу не перебил. Самым поразительным было то, что он воспринял мои слова спокойно, без скепсиса.
– Мне приходилось слышать такие истории от наших пациентов. Это сама смерть к тебе во сне стучалась. Пришла взглянуть в твое лицо.
– Взглянуть? – нервно рассмеялась я. – Да нечем ей было взглянуть, на ее лице и глаз-то не было.
– Несколько лет назад один мужчина рассказал мне такой же сон. К нему приходила точно такая же женщина – неприятная, худенькая, рыжеволосая, в чем-то старомодном и мятом. Только вот глаза на ее лице были – огромные черные глаза. Пациент мой говорил, что это было жутко – в глаза ей смотреть. Как будто бы космос из нее на тебя смотрит. И он тоже говорил – мол, как сломанная кукла, недорисованный эскиз… Рта и носа нет, а вот глаза… Тот мужчина совсем плох был. Но я надеялся, что у нас получится его вытянуть. Он все время балансировал на грани. Спустя несколько дней он вновь рассказал мне свой страшный сон. К нему приходила та же самая дама, только вот на этот раз на ее лице и рот был. И она его поцеловала – прикоснулась своими губами к его лбу. А губы-то те ледяными и твердыми были! Как у покойницы. Рассказал он мне это и спустя несколько часов и отошел в мир иной. Видимо, и правда сама смертушка за ним приходила.
На следующий день меня выписали. Слова врача запали глубоко мне в душу. С тех пор я еще несколько раз видела во сне ту даму. Обычно она приходит, когда меня кладут в больницу, но пару раз случалось и дома. Каждый раз я очень пугаюсь. Я не хочу, чтобы она ко мне приходила. Не хочу видеть такие сны. Пусть даже мне суждено умереть молодой, я хочу, чтобы это произошло спокойно, тихо, во сне, чтобы мой переход был мягким и незаметным. Не сопровождался таким лютым ужасом. Каждый раз, когда дама начинает поворачивать ко мне лицо, я с ужасом жду, посмотрит она на меня или нет. Как бы мне хотелось, чтобы это прекратилось…»
А вот еще одно письмо, и речь в нем идет о так называемом подселенце.
«С моим сыном-подростком происходит что-то неладное. Как будто бы он стал отчасти не собою. Живем мы с недавних пор в деревне – сознательно переехали из большого города. Все из-за обострившейся астмы сына. Тяжеловато, конечно, но справляемся. Дом у нас хороший, добротный, очень большой – смогли себе позволить такие хоромы, потому что сама деревенька находится в богом забытом месте, очень далеко от цивилизации. Первое время я помирала от скуки – и словом перемолвиться особенно не с кем. Хотя мои новые соседушки очень любили посплетничать и в самые первые наши деревенские дни пришли в гости с пирогами, чтобы обо всем расспросить. Они сразу же рассказали мне, что в деревне нашей проживает опасный колдун. Он совсем старик и уже не выходит из дома. Но сколько крови он попил местным жителям! Кому-то коров портил, кого-то насмерть перессорил, на кого-то болячки свои скидывал. Я отнеслась к этой информации просто как к байкам не очень образованных людей.
А вот мой тринадцатилетний сыночек, Дима, заинтересовался колдуном. Уже на следующий день кто-то из соседей доложил, что Диму моего видели ошивающимся вокруг дома старика – якобы он пытался, поднявшись на цыпочки, заглянуть колдуну в окно. Это было похоже на правду – Дима с младенческих лет был очень любопытным.
И вот еще спустя несколько дней Дима однажды вдруг в дом влетел, и на нем лица от страха не было. Едва я взглянула на его побелевшее лицо, как сразу поняла – случилось что-то действительно жуткое.
– Колдун… – лепетал Дима – Он… он настоящий…
– Ну что ты, котенок, – я старалась говорить уверенно и спокойно, – ты просто очень впечатлительный.
– Нет… Ты просто не понимаешь!
И Дима рассказал мне страшное. Он действительно решил во что бы то ни стало хотя бы одним глазочком посмотреть на настоящего колдуна, которого все местные так боялись. Несколько дней он караулил старика, но дом его выглядел нежилым и пустым, во двор колдун никогда не выходил. Соседи говорили, что старику уже больше сотни лет и он едва передвигает ноги.
И вот в то утро, когда мой мальчик уже потерял надежду увидеть своими глазами мрачное чудо, колдун вдруг вышел из дома ему навстречу. Не таким уж и страшным он оказался – белобородый старик, вполне румяный и веселый, с прямой спиной и ясными голубыми глазами. Старик посмеялся над Димой и пригласил его в дом испить травяного чаю. Димино любопытство не позволило ему не воспользоваться такой возможностью.
Все было вполне мирно. К чаю, который оказался очень вкусным, Диме были предложены сладкие ржаные булочки. Колдун рассказал, что местные – люди недалекие и наговаривают на него понапрасну. А когда Дима расслабился и в животе его приятно потяжелело от сладких булочек, колдун вдруг повалился на пол, схватившись рукой за сердце. Казался абсолютно здоровым – и вот, пожалуйста. Дима растерялся, начал суетиться вокруг него, пытался помочь.
А когда он наклонился над колдуном, тот вдруг вскинул руку и ухватил Диму за предплечье, да так цепко, словно у него пальцы из металла были сделаны. И начал шептать ему в лицо какие-то странные слова. У Димы голова закружилась, комната перед глазами поплыла.
– Мне показалось, что у меня в голове кто-то крыльями хлопает. Как будто бы прямо в мою черепушку воробушек влетел!
В тот вечер у Димы поднялась высокая температура. Я решила, что это на нервной почве. А следующим утром пришла к нам соседка и сообщила, что колдун помер.
– Вокруг его дома все утро вороны кружили. Я мимо шла и заметила, что все окошки настежь. А обычно он окна никогда не открывал, жил как затворник. Ну я и зашла проверить. Он мертвый лежал на кровати своей. А лицо такое довольное, я отшатнулась даже. Тело уже остыло, а на щеках румянец. И губы в улыбке растянуты. Чем-то он очень доволен был, как будто бы беса своего вручил кому-то.
– Какого еще беса? – мрачно переспросила я.
– Есть такое поверье, – объяснила женщина. – Что колдун не может помереть до тех пор пока своего беса-помощника кому-нибудь не передаст. Колдун-то долгие годы не общался ни с кем – наши его за семь верст обходили… Не знаю уж, что вчера изменилось. Может, какой путник неосторожный к нему в дом постучал.