Иные

Инна захлебывалась слезами и никак не могла успокоиться. От облегчения, что он пришел, пусть не совсем вовремя, как герой сказок, но все же пришел за ней. Но главное, что не убил того подонка. Теперь пусть только попробуют его отобрать у нее.

Глава 32

Инна открыла незатекший глаз и уставилась в белый потолок над собой. Где она? Точно не дома и не в гараже. Прошлась взглядом по таким же белым стенам и двери. Поблизости стоял аппарат с капельницей – понятно, значит в больнице. Только-только занимающийся рассвет робко впускал тусклые лучи в палату через незашторенное окно.

Она снова закрыла глаз и горестно усмехнулась про себя своим же мыслям. Добрую половину своей сознательной жизни она чуралась малейшего контакта с мужчинами, страшась быть изнасилованной. И это случилось! Именно тогда, когда она ослабила свою бдительность, зажила нормальной полноценной жизнью, ее давние страхи воплотились в реальность. Когда она меньше всего ожидала подвоха, судьба нанесла ей сокрушительный удар. Когда ее психическое здоровье нормализовалось, она снова испытала сильнейший стресс, что равносильно получению новой душевной травмы, к тому же сопряженной с физическими увечьями. Она явственно ощутила себя плохим, никчемным человеком, подведшим всех: и Ирину, которая столько сил потратила на ее психическое восстановление, и Захара, которого она полюбила за его моральные качества, а сама подвела его. Она настолько прониклась чувством глубокого уважения к его нелегкой судьбе, удары и испытания которой он с достоинством переносил, загорелась желанием украсить ее радостью и красотой, что после случившегося у нее не хватало ни смелости, ни какого права допустить хотя бы мысль о простом существовании в его жизни. Беспомощность и бессилие накрыли ее разум черной пеленой, и она снова открыла глаз в жалкой попытке прогнать самоуничижительное настроение созерцанием тусклой реальности.

Памятуя о жгучей боли, владеющей всем ее телом, она осторожно повернула голову и в слабом естественном освещении увидела Захара. Он будто постарел за это время. Сидел в неудобной позе прямо на полу, положив согнутые в локтях руки на ее койку и опустив на них голову. Он дремал, но по нахмуренным бровям его сон вряд ли можно назвать спокойным. Сильная челюсть, обычно лениво гоняющая жвачку, была непривычно спокойно сомкнута и на ней явственно темнела щетина, тоже, кстати, несвойственная ему. Слишком длинные по мужским меркам волосы растрепались и в беспорядке лежали на щеке, ухе, шее, частично закрывали глаз. Рассеченная бровь, синяк на скуле, разбитая губа. Черная футболка натянулась и плотно облегала мощные плечи и мускулистые руки с большими, натруженными кистями, сейчас забинтованными. Змея, обвивающая его руку, тоже дремала, свернувшись кольцами, темнея на фоне белоснежного казенного белья.

Он здесь. Он рядом. Он пришел за ней. Несмотря на то, что с ней сделали те мрази, он не оставил ее. Он… если бы он приехал чуть раньше, возможно удалось бы избежать весь тот ужас! А так… она чувствовала себя грязной, потасканной… Чувство вины перед Заком за то, что не оказалась достаточно сильной, чтобы суметь продержаться до его прихода липкими щупальцами отвращения к самой себе пробиралось откуда-то из недр и поднималось выше, накатывая рвотными позывами. Ноющая боль между ног напоминала, как эти кобелины трахали ее и стало невероятно стыдно перед Захаром за то, что не хватило сил устоять перед ними. Глаза переполнились слезами от гадкого чувства страха, оставляющего горечь во рту – что если он сам больше не захочет быть с ней? Как после такого он сможет притрагиваться к ней без чувства отвращения? Как они смогут быть вместе? Да никак! Она ему задаром теперь не сдалась! Гадкое паршивое ощущение собственной никчемности скрутило Инну сильнее физической боли, и она громко всхлипнула, прежде, чем успела зажать рот ладонью. Беркутов тут же проснулся.

– Что такое, котенок? Болит? Сейчас позову врача! – он вскочил на ноги и склонился над ней, вглядываясь в лицо. Инна мертвой хваткой вцепилась в его руку, не отпуская, боясь, что если он сейчас уйдет, то больше не вернется.

– Зак, – шепот с надрывом вылетел из сухого, хрипящего горла, – прости меня! Пожалуйста, прости! – еле сдерживаемые рыдания мешали говорить. Туго стянутые бинты на грудной клетке не пускали достаточно воздуха внутрь и она, задыхаясь, ловила его открытым ртом. – Я пыталась… честно пыталась изо всех сил! Но не смогла!..

Беркутов вконец растерялся от слов девушки и, видя ее подступающую истерику, лихорадочно пытался найти способы ее успокоить. Пока получалось хреново.

– Котенок, что за бред? Тебе не за что просить прошения! Перестань себя укорять зазря! Ты жива – это главное!

– Мне так жаль, Зак! Я старалась с ними бороться, но они оказались слишком сильными и я сдалась! Пожалуйста, прости меня! – ревела Инна.

Она по живому вспарывала ему плоть словами покаяния. Как ножом по сердцу порола его своими стенаниями. Ситуация паскудней некуда. Он сильно сжал ее плечи и здорово тряханул, понимая, что причиняет боль, но другого выхода ее остановить не видел.

– Инна! Послушай меня! Ты ни в чем не виновата! Тебе не в чем себя упрекать, а мне – тем более! Это мне сейчас в пору валяться у тебя в ногах, вымаливая прощение, но никак не наоборот! – Инна не слышала его, заливаясь слезами. – Инна! Инна! – пытался достучаться до нее Захар. Он схватил ее лицо своими руками, стараясь не задеть синяки и ссадины, что было почти невозможным, и поворачивал ее голову к себе, заставляя сфокусировать взгляд на нем, – я был готов убить за тебя!!! – взорвался он, вложив все бешенство и ярость, усердно контролируемые прежде. – Слышишь? Я бы убил тех паскуд и плевать, какое наказание за это ждет! За то, что они сделали с тобой, я был готов разорвать их на куски! Услышь меня, Инна! – прокричал он, видя, что она недоверчиво пытается качать головой, зажатой в тисках его рук. Это было сильнее любых признаний в любви, громче самых оглушительных клятв.

– Девочка моя, выбрось эти дурные мысли из головы, – попробовал пробиться с другой стороны. Он снизил голос до хрипящего шепота, сжимал в руках уже ее ладони и заглядывал в лицо, – ты – моя. Слышишь? Моя! Я обещаю, что больше глаз с тебя не спущу! Слово даю!

Изнеможденный организм девушки, потративший последние силы на раскаяние, принял утешительные слова парня и сдался во власть тревожного забвения.

* * *

Инна отключилась, а Захара, прибежавшие на крики дежурные медсестры, выгнали из палаты. Его и так-то нехотя пустили, мол, нечего здесь ошиваться. Физическое состояние девушки тяжелое, но стабильное, а психологическим стоит заняться, когда пойдет на поправку. Он вышел в холодное утро, накинул капюшон и закурил возле крыльца.

Прошел год, как он освободился. Неужели гад поджидал его все это время, чтобы отомстить? Так и разбирался бы с ним, Заком, девчонка-то причем? Видать, страсть к насилию – это у них семейное. Ладно. Черт с ним! Теперь Беркутова грызло другое. Буйвол скопытился от потери крови еще в карете скорой помощи. Его не успели довезти до больницы, чтобы оказать помощь. Судебно-медицинская экспертиза, проведенная на удивление быстро, заключила, что невосполнимая потеря крови произошла от ранения режущего характера на запястье. Механик остался в мастерской дожидаться следаков, когда Зак уехал в больницу с Инной. Позже он рассказал, что нашли «бабочку» со следами крови. На ноже обнаружат отпечатки пальцев Инны и кровь умершего – это как пить дать. Зная специфику российских судов, имеющих обвинительный уклон, Захар всерьез опасался обвинений в адрес Инны по 108 статье УК.

Он докурил и выбросил окурок в снег. Большим и указательным пальцем с нажимом провел по глазам и сжал переносицу. Дело – дрянь, если оно дойдет до суда. Он найдет адвокатов для ее защиты, во сколько бы ему это не обошлось. И начнет с тех, которых уже подобрал для защиты интересов Ростовских на следующем заседании по ходатайству об УДО.