Дом Империал (ЛП)

— Должно быть, построили тут все очень быстро, — на одном дыхании сказала я, — реально, офигеть как круто.

По мере приближения удалось разглядеть дом в деталях. В голове крутилось «бревенчатая хижина в лесу». Хижина — разумеется, неподходящее слово, но других не было. Двух или трехэтажный домище, отделанный темными широкими деревянными панелями. На уровне первого и последнего этажей дом окружали террасы. Лес, в котором стояла «хижина» заслуживал отдельного внимания — высоченные, стройные деревья, журчащий ручеек. В общем, как в сказку попала. Тут же влюбилась в это место!

— А я всегда мечтала о доме, — завороженная, немного запинаясь, произнесла я, — чтобы это был только мой дом. Не обязательно огромный, главное, чтобы там все было уютно и по моему. — И вот, приходится опять жить с кем-то. Пока он не успел ничего ответить, я поскорее переменила тему, — А сколько Даэлайтеров живут тут, на Земле?

Дэниел остановился на крыльце, перед внушительного вида массивной деревянной дверью.

— Около нескольких сотен тысяч, — ого, я ожидала куда меньшую цифру! — И около сотни на этой улице. В основном на Даэлайт живут учащиеся школы. Но и некоторые Даэлайтеры, желающие в безопасной, контролируемой среде приспособиться к земной жизни тоже. Семьи оверлордов живут на своих территориях, а остальные — в других особняках, дальше по улице. Разумеется, в соответствии с домом, к которому относятся.

С этими словами он отпустил мою руку, со щелчком отворил дверь и пропустил меня вперед. Я даже огорчилась разрыву этого физического контакта. Все труднее и труднее было напоминать себе, что мы просто друзья. Скорее всего, дело все в том, что чувствовать эмоции — для меня в новинку. Ведь нельзя же так быстро привязываться к другому и так сильно о нем беспокоиться, правда, ведь?

Однако внутреннее убранство «хижинки» вырвало меня из дурацких размышлений. Внутри было также шикарно как и снаружи, на всем лежал налет эдакой деревенской жизни, которая по карману только миллиардеру. Много дерева, перемежающегося со сланцем, плиткой и кирпичом нескольких видов — от привычного красного до старомодного белесого. Много открытого пространства, широченные, ничем не закрытые потолочные балки — столько очарования.

Центром интерьера первого этажа являлся камин. Вход в кухню отделяли двери, стилизованные под двери сарая.

— Ой, а можно я тут навсегда останусь, а? — в шутку спросила я.

Вопреки моим ожиданиям, Дэниел не засмеялся, а кивнул:

— Что мое, то твое. Дом и все мои деньги ничто по сравнению с тем, что наши души навечно связаны. Бери, что захочешь, и не спрашивай.

Я кашлянула, пытаясь понять, какая из нахлынувших эмоций сейчас сильнее. Тааак, наверное смущение, восторг, страх и что-то неимоверно сильное и теплое, обволакивающее сердце.

Захотелось поделиться с ним чем-то сокровенным, ведь он столько доверил мне.

— До недавнего времени мне было неимоверно одиноко, — я так нервничала, что даже не смотрела на него, — и я решила закрыться и не чувствовать никаких эмоций. Казалось, так жить легче, чем ждать изменений к лучшему. — Изможденное лицо матери промелькнуло перед глазами, всколыхнув боль, связанную с ней, голос зазвучал более жестко и отрывисто.

— Жизнь состояла из вечных побегов и тренировок, боевые искусства были единственной отдушиной, пока мы не переехали в Новый Орлеан, — я глубоко вздохнула, — этот город… разжег меня заново, будто факел. Музыка согрела душу. Люди наполнили сердце. Я снова начала чувствовать и уже не захотела возвращаться к привычной отстраненности. А когда я чуть не умерла, стало только хуже. До этого жизнь была черно-белой, иногда серой, цвета были бесконечно тусклыми, — голос задрожал, похоже, впервые за годы я вот-вот расплачусь, — ты вернул краски в мой мир, и жизнь стала полной. Ты показал, что если бы я умерла от рук Лауса, то я так и не пожила бы совсем. Первые восемнадцать лет я спустила в трубу, но не позволю тому же случиться с остальным, отведенным мне временем. — На последних словах голос сильно дрогнул, горячие слезы потекли по щекам. Я уронила голову вперед, а гравитация украла соленые капли, заставив их упасть на полированный пол.

Я почувствовала движение и медленно подняла глаза. Дэниел стоял прямо передо мной, сердце замерло. Его лицо было яростным, но каким-то нежным. Осторожно, одной рукой он приподнял мой подбородок, мы неотрывно смотрели друг другу в глаза. Легкие совсем опустели, но вдохнуть я не могла, чтобы не испортить момент.

Что-то сильно изменилось между нами. Не терпелось увидеть, что же будет дальше.

— Ты никогда не будешь больше одинока, Калли. — Слова прозвучали как обещание, это ощущалось в каждом слове, — Твоя мама не заслужила такой яркой, умной и веселой девочки, как ты. Но я ни за что не допущу той же ошибки по отношению к женщине, которую сама судьба послала мне.

Я захотела его поцеловать. Желание оказалось столь сильным и внезапным, что я даже качнулась в его сторону. Он обнял меня. Это было то, что нужно в этот момент, чтобы высушить слезы и унять грусть и тоску внутри. Конечно, никаких поцелуев, ну ладно.

На самом деле, мы будем делить жизнь несколько сотен лет, а то и больше, а романтические отношения вполне могут привести к боли и разочарованию, поэтому, по логике, лучше уж нам оставаться просто друзьями.

Может, однажды, я в это даже и поверю, если почаще буду напоминать себе.

После этого нам обоим стало легче. Он повел меня на второй этаж, попутно рассказывая об украшавших стены картинах. Он оказался большим поклонником индустриальной живописи, которая дополнялась многочисленными металлическими изделиями ручной работы. Помимо множества предметов искусства, на этом уровне, было три открытых двери, каждая из которых вела в огромную спальню.

Мы, наконец, добрались до комнаты Дэниела, которая занимала почти половину целого этажа. Ноги утопали в толстенных коврах. Он провел меня в нереальных размеров гардеробную, и за пять секунд подобрал темно-серый теплый свитер для меня. Пришлось сильно закатать рукава, но в остальном в нем было так приятно и тепло, что хотелось свернуться калачиком и уснуть.

И то, что он приятно пах специями и дымом от костра, прямо как Дэниел, тут ни при чем. Совсем!

Мы вернулись на первый этаж, пошли в кухню, чтобы позавтракать. Дэниел соорудил несколько бутербродов с копченой курицей.

— Мой любимый быстрый завтрак, — сказал он и поставил передо мной тарелку.

Я прямо схватила бутерброд:

— Ммм, мои любимые бутеры! — в предвкушении вкуса расплавленного сыра во рту простонала я.

Когда первый укус был сделан, Дэниел поставил передо мной чашку свежего кофе. Хм, кажется, Дэниел вызывает больше, чем просто привыкание. Вот это да.

— Откуда ты знаешь, какой кофе я люблю? — едва прожевав, спросила я.

Он сел рядом. Перед ним тоже стояла тарелка с едой:

— Запомнил, какой ты выбрала в Новом Орлеане, — просто ответил он.

Он принялся за еду, а я сидела, тупо уставившись на него. Запомнил? И постарался приготовить именно тот самый кофе. Дэниел слишком хорош, таких не бывает. Я начала всерьез волноваться, что однажды, когда моя душа окрепнет настолько, чтобы обходиться без него, другая часть меня не вынесет разлуки.

Мое сердце.

Глава 8

После завтрака мы спустились в подземный гараж. Это первое и, пожалуй, единственное помещение, из всех, которые я видела в доме, без деревенского налета. Хром и нержавеющая сталь, все, включая двадцать или больше машин, блестело и поражало.

— Похоже, кому-то нравятся машины, да? — сказала я.

Дэниел ухмыльнулся, провел рукой по темно-вишневому Мустангу. Почти уверена, года 69 или раньше. Мне же больше нравились современные спортивные тачки, хотя и классические экземпляры в его гараже я тоже приметила. Наиболее интересными для меня тут были Ауди R8, Роллс-ройс и лимонно-зеленый Ламборджини Авентадор — вообще моя любимая машина!