Мисс Чудо

— Мисс Олдридж, моему отцу ничего не надо говорить, — произнес он.

— И вам тоже, насколько я понимаю.

— Пока мы спорим, наши кони замерзают. Им необходимо двигаться, причем в противоположных направлениях. Благодарю за гостеприимство и заботу о моем здоровье, но о возвращении не может быть и речи.

— Мистер Карсингтон, какие бы дела ни были назначены у вас на завтра…

— Мисс Олдридж, неужели вы не понимаете? Мне нечего надеть!

— Вы шутите?

— Одежда не шутки, — парировал он.

— Нечего надеть?

— Совершенно верно.

— Понятно, — сказала она.

Она поняла это уже давно, но не видела в этом логики. Здесь было что-то другое.

Она вдруг вспомнила, как ладно сидит на его широких плечах сюртук, сшитый у дорогого портного, и как облегает мощный торс, переходящий в тонкую талию. Вспомнила изящную вышивку на шелковом жилете, застегнутом на все пуговки, кроме верхней, и узкие бриджи, обрисовывающие мускулистые бедра и длинные ноги. От этих воспоминаний ее захлестнула горячая волна, хотя лил холодный дождь.

С этим она не могла ничего поделать. Он был героем и выглядел соответственно: высокий, сильный, красивый. Ни одна женщина не устояла бы перед ним.

Она не утратила способности мыслить здраво и сообразила, наконец, в чем тут дело и чем вызвана его противоречащая здравому смыслу решимость пуститься в путь ночью в такую ужасную погоду.

Два сезона в Лондоне не прошли для Мирабель бесследно: она узнала кое-что о денди. А мистер Карсингтон был самым настоящим денди, хотя она ни разу не встречала денди столь идеального телосложения.

— Ну что ж, это меняет дело, — сказала она. — Доброй ночи, мистер Карсингтон.

Повернув коня, она поехала к дому.

К удивлению Мирабель, отец ждал ее в вестибюле. Обычно он пил чай в библиотеке, перелистывая какую-нибудь ботаническую энциклопедию, а затем отправлялся в зимний сад, чтобы пожелать спокойной ночи своим любимцам из растительного мира.

— Вижу, дорогая, тебе не удалось его убедить, — сказал отец, когда она отдала лакею насквозь промокшую шляпу и плащ.

— Ему нечего надеть, — сказала она. Отец удивленно взглянул на нее.

— Он денди, папа, и, лишенный того, что считает подобающей одеждой, становится похож на растение, лишенное жизненно важных питательных веществ. Он вянет и умирает в страшных мучениях. — Она направилась к лестнице.

Отец последовал за ней.

— Я так и знал, что с ним что-то не в порядке. Это как колючки у кактуса.

— Папа, я промокла, и мне не по себе. Я хотела бы…

— Но он прихрамывает, — продолжал отец,

— Я заметила, — сказала Мирабель. Как бы ей хотелось, чтобы хромота его не была такой элегантной! Она вызывала у нее такие чувства, которые ей не хотелось бы испытывать и которые она не могла себе позволить. Смешно в ее возрасте и с ее опытом… — Насколько я понимаю, он был серьезно ранен при Ватерлоо, — сказала она, поднимаясь по лестнице.

Отец следовал за ней.

— Да, Бентон говорил мне об этом. Однако я сильно подозреваю, что мистер Карсингтон, сам того не зная, получил также травму головы. Я слышал о таких случаях. Видишь ли, это могло бы служить объяснением.

— Объяснением чему?

— Колючкам кактуса.

— Папа, я не имею ни малейшего понятия, что ты хочешь этим сказать.

— Нет-нет, разумеется. — Шаги за ее спиной остановились. — Возможно, ты права, он ничего не поймет о тюльпанах. Ну да ладно, спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной ночи, папа. — Мирабель направилась в свою комнату. Она устала после перенесенного нервного напряжения. Ее застали врасплох. Если бы ее предупредили заранее о прибытии мистера Карсинггона… Но ее не предупредили, и она даже представить себе не могла подобного поворота событий.

Она сделала неправильное предположение относительно лорда Гордмора, и эта ошибка может иметь губительные последствия. Она не ожидала, что он проявит такую настойчивость.

Она ошиблась, но теперь уже ничего не поделаешь. Можно лишь извлечь из этого урок. Ошибку она совершила из-за недостатка информации, но больше не повторит ее.

Сбросив мокрую одежду, она вытерлась, надела теплую ночную сорочку и халат и перешла в гостиную. Уютно устроившись в мягком кресле перед камином, она принялась писать письмо леди Шерфилд в Лондон. Если существовала какая-нибудь заслуживающая внимания информация о мистере Карсинггоне, то тетушке Клотильде она была доподлинно известна.

Как и предсказывала мисс Олдридж, Алистеру потребовалось целых два часа, чтобы добраться из Олдридж-Холла до гостиницы Уилкерсона, где он остановился.

Он промок и продрог до мозга костей, и его нога немедленно отреагировала на это, упрямо отказываясь подниматься по лестнице.

Кое-как он все же добрался до своего номера. Его камердинер Кру выразил свое неодобрение строгим покашливанием, посоветовав Алистеру принять горячую ванну.

— Не стоит заставлять слуг таскать воду вверх по лестнице в такой поздний час, — запротестовал Алистер.

Он опустился в кресло возле огня, положил ногу на каминную решетку и принялся ее массировать, одновременно рассказывая своему слуге обо всех злоключениях дня, обходя при этом молчанием свою странную реакцию на мисс Олдридж.

— Сожалею, сэр, что вам пришлось понапрасну предпринять такую дальнюю поездку в скверную погоду, — сказал Кру. — Может быть, принести вам бутылочку вина и что-нибудь поесть?

— Меня там накормили до отвала, — сказал Алистер. — Судя по всему, у мистера Олдриджа есть две великие страсти: ботаника и еда.

— Что правда, то правда, сэр. Здешние слуги клянутся, что он ни разу не опаздывал к ужину, хотя вообще имеет обыкновение опаздывать.

— Мне следовало остаться здесь и послушать, что говорят слуги, — произнес Алистер, уставившись на огонь. — Тогда я оказался бы лучше подготовленным к встрече. — Раскаленный уголь вызвал воспоминания о волосах мисс Олдридж и о том, как в них отражалось пламя свечи, отчего они становились то золотыми, то огненно-красными, — Его дочь… — Он помедлил. — Удивительно, что такая молодая особа обо всем имеет свое суждение и переубедить ее невозможно.

— Говорят, у этой леди необыкновенный характер, сэр. Оно и понятно. Ведь ей приходится управлять таким большим поместьем и всеми делами своего отца.

Алистер взглянул на слугу:

— Мисс Олдридж управляет поместьем?

— Она управляет всем. Мне говорили, что ее управляющий не может даже вздохнуть, не получив ее одобрения. Вы не забелели, сэр? Может быть, все-таки принести вам вина? Или приготовить горячий посеет? Вам никак сейчас нельзя заболеть, ведь у вас столько дел.

Хотя Алистер не чувствовал себя больным, он позволил Кру приготовить свой излюбленный посеет.

Алистер тем временем постарался переварить все услышанное.

Скверно одетая любопытная девушка с огненными волосами, оказывается, управляла одним из крупнейших поместий в Дербишире.

— Ну что ж, кто-то ведь должен этим заниматься, — пробормотал он, помолчав. — Сам мистер Олдридж разбирается только в ботанике. Мисс Олдридж сама так сказала.

— Прошу прощения, сэр? — переспросил его слуга, стоявший рядом с горячим напитком в руке.

— Сколько ей лет? — спросил Алистер. — Не девочка. Едва ли юная девочка смогла бы… Черт возьми, почему я не поинтересовался? — Он покачал головой, принимая чашку из рук слуги. — Скажи, не упоминали ли сплетники случайно о том, сколько лет мисс Олдридж?

— Тридцать один год, — сказал Кру.

Глоток поссета попал Алистеру не в то горло. Откашлявшись, он рассмеялся. Да и было над чем посмеяться: он здорово попал впросак.

— Тридцать один год, — повторил он.

— Исполнилось в прошлом месяце, сэр.

— А я-то думал, она девчонка, — произнес Алистер. — Худенькая девочка с копной медно-рыжих волос, огромными голубыми глазами и такой улыбкой… — Он посмотрел на чашку, которую держал в руке. — Господи, помоги нам. Судьба канала и все остальное в ее руках!