Мисс Чудо

— Кто-нибудь должен сказать ей, чтобы она направила их по другому курсу, — сказал капитан Хьюз. — Единственное судно в его поле зрения — это вы.

Мирабель вдруг охватила радость, но она тут же ее подавила, напомнив себе, что в соответствии с замыслом не должна отвлекать внимание почетного гостя.

Серое платье давно вышло из моды и совершенно не шло ей, но, чтобы действовало наверняка, она заставила Люси кое-что в нем переделать, и из скучного платья «без изюминки» оно превратилось в нечто кошмарное. Но самым большим достижением была прическа, которую против собственной воли соорудила Люси, — ничего более отвратительного нельзя было придумать.

Однако Мирабель не была готова к тому, что на ужине будет присутствовать столько красивых, молодых и мило одетых женщин. Увидев их, он может и не обратить на нее внимания.

Правда, капитан Хьюз сказал, что мистер Карсингтон ее не игнорирует, а капитан — человек весьма наблюдательный.

Очевидно, она выглядела до того ужасно, что вполне могла отвлечь внимание мистера Карсингтона даже от флотилии свеженьких молодых красавиц.

— Хотел бы я знать, что за игру вы затеяли, — сказал капитан Хьюз, блеснув черными глазами. — Эта оснастка является частью вашей игры? Могу я рассчитывать на объяснения? Или мне надлежит и дальше играть роль невольного соучастника? Ей-богу, когда я рассказывал байку о Чатсуортском каскаде, то даже не подозревал, что вы используете это, чтобы начать атаку. Вы обстреляли этого беднягу с носа до кормы. Думаю, его носовая палуба все еще дымится.

— Кто-то должен был высказаться, — произнесла Мирабель. — Мои соседи рискуют забыть, зачем он появился здесь.

Капитан Хьюз снова взглянул на мистера Карсингтона, который в этот момент был окружен суденышками в муслиновом оснащении.

— Он, возможно, рискует не меньше. — Капитан повернулся к Мирабель, и выражение его лица стало серьезным. — После того как леди удалились, он ни разу не упомянул о канале.

— Вот как? — Мирабель окинула взглядом свое безобразное платье. Она не смела надеяться, что ее одежда будет продолжать отвлекать его, когда она находится вне его поля зрения. Миссис Энтуисл оказалась поистине блестящим стратегом.

— Меня это очень удивило, — признался капитан. — Я думал, он поспешит компенсировать причиненный вами ущерб. Даже леди Толберт какое-то время смотрела на него так, словно он сам дьявол во плоти, да и мужчины были обеспокоены. Но мистер Карсингтон ни разу не заговорил о канале. И не дал никому возможности снова поднять эту тему. Вместо этого он каким-то образом заставил всех нас говорить о самих себе.

Оптимизм Мирабель быстро убывал.

— О самих себе? — переспросила она.

— Ну да, о скоте, урожаях, арендаторах и браконьерах, — объяснил капитан Хьюз. — Сэр Роджер похвалился своими борзыми. Викарий поведал о выращенных им призовых кабачках. И мы все принялись ныть и жаловаться на протекающие крыши, потерявшихся где-то поросят и несовершенные ловушки для кротов. Должно быть, мистеру Карсингтону было до смерти скучно слушать нас, но вид у него был такой, словно мы рассказывали непристойные анекдоты.

Мирабель вздохнула.

— Весьма разумная стратегия, вы не находите? — спросил капитан.

— Хороший слушатель каждому приятен, — промолвила Мирабель. — И каждому человеку приятно поговорить о самом себе и своих заботах. Не сомневаюсь, покинув столовую, все вы видели в нем закадычного друга. Тем более что этот закадычный друг не кто иной, как сын лорда Харгейта. Какой отзывчивый человек! И как непринужденно ведет себя! Нет в нем ни чванства, ни самодовольства! Признайтесь, вы так о нем подумали.

— Я подумал, что мистера Карсингтона ждет блестящая политическая карьера, если его отец купит ему место в парламенте, — заявил капитан.

Как и все прочие, Мирабель хорошо знала, что в палату общин попадают не путем демократических выборов. Лорды контролировали места, и, чтобы «одержать победу» на выборах и заполучить место, требовалось заплатить около семи-восьми тысяч фунтов.

— Хотела бы я, чтобы лорд Харгейт сделал это, как только его сын оправится от своих ран настолько, что сможет стоять на трибуне, — промолвила Мирабель.

— Теперь об этом поздно говорить, — сказал капитан. — Придется нам смириться. По крайней мере нам хорошо заплатят за использование нашей земельной собственности. Будем утешаться тем, что способствовали экономическому прогрессу.

— Вот как? — Мирабель резко повернулась к нему. — Ну что же, попытаемся утешиться.

Она напомнила ему об изменениях, произошедших от края и до края пасторальной Англии в результате сети каналов и роста промышленных районов вдоль их берегов. Ведь далеко не все фабрики имеют приемлемый внешний вид и хорошо освещены, как, например, фабрика мистера Аркрайта в Кромфорде.

Она говорила о вонючих кирпичных заводах и несчастных местных жителях, обитающих по соседству с ними, и еще более несчастных соседях угольных шахт. О грохоте подъемника и кучах шлака, о подъемных кранах и баржах, груженных углем, о шипении и лязге паровых двигателей, об облаках черного дыма и диком вое гудка. Она напомнила ему, что в настоящее время они живут в идиллическом крае, одном из самых прекрасных уголков Англии, в тишине и покое и этим следует дорожить.

Она жестом указала на ночной ландшафт за окном. Мирабель разволновалась еще сильнее, напомнив соседу о том, как много они вложили в свои земли и благополучие проживающих на них людей. Она увлеклась, забыв обо всем. И заметила, что они в комнате не одни, лишь когда услышала голос за спиной.

— Вы так долго говорили, что у вас, должно быть, пересохло в горле, мисс Олдридж. Поэтому я позволил себе принести вам чашечку чая, — произнес мистер Карсингтон.

Глава 5

Мирабель так резко повернулась, что чуть не выбила из его рук чашку с блюдцем. Но мистер Карсингтон успел увернуться. И тут же почувствовал боль в раненой ноге.

— Чай готов? — обрадовался капитан Хьюз. — Отлично. Мне необходимо немного взбодриться. — И он направился к леди Толберт.

Мирабель взяла себя в руки и приняла чашку чая.

— Надеюсь, он еще не остыл, — сказал мистер Карсингтон. — Ведь я простоял здесь некоторое время, не решаясь прервать вас.

— Вы подслушивали, — заметила она. Алистер кивнул:

— Да. Меня одолело любопытство. Захотелось узнать, что возбуждает в вас такую страсть.

Его голос опустился на самые низкие регистры. У Мирабель участился пульс. И ее бросило в жар.

Он что-то внимательно разглядывал на полу.

— Когда вы волнуетесь, то теряете шпильки. — Взгляд его полуприкрытых глаз неторопливо скользнул вверх по ее юбке, ненадолго задержался на лифе, потом так же медленно проследовал к макушке головы.

Он пристально разглядывал ее, прожигая до кожи сквозь тяжелый шелк платья, тугой корсет, фланелевую нижнюю юбку и шелковые трикотажные панталоны.

— Неужели моя прическа снова разваливается? — овладев собой, сказала она. — Это ужасно раздражает. Показали бы моей горничной, как следует управляться со шпильками. Насколько — я понимаю, вы и этому научились в Оксфорде. К сожалению, Люси не училась в университете.

— Если бы она там училась, то знала бы пословицу «Пей, да дело разумей». А она, судя по всему, была пьяна, когда укладывала вам волосы. Однако позвольте мне внести поправку, мисс Олдридж. Я научился укладывать волосы с помощью шпилек не в университете. Этому меня научила одна французская танцовщица. Она обходилась очень дорого. На сумму, которую она проматывала за год, я мог бы послать учиться в Оксфорд и вас, и вашу горничную, и всех леди, собравшихся в этой комнате.

— Вы могли бы послать нас в Париж, а не в Оксфорд, — возразила она. — Вы, видимо, не знаете, что в наши великолепные английские университеты не принимают женщин.

— Знаю, — возразил он. — И весьма сожалею.

— Не сомневаюсь. Ведь там нет танцовщиц, которые могли бы привить вам полезные навыки.