Дочь Льва

У Вариана раскалывалась голова, звенело в ушах. Он устал, проголодался и был такой грязный, что хотелось скрести тело ногтями. Если бы не взгляд Эсме, он бы сел на землю и заплакал.

Как она и предполагала, жители деревни не обратили внимания на потрепанного мальчишку, каким представлялась Эсме, и, оттолкнув ее, накинулись на Вариана. Но она локтями пробила себе дорогу и через несколько минут полностью переключила внимание на себя.

Благодаря ей меньше чем через час Вариан погрузил ноющее тело в большой деревянный чан, наполненный горячей водой.

Чан стоял в центре прачечной, обслуживающей группу соединенных между собой домов. Все они принадлежали обширной семье хозяина — Малика. Из кухни до Вариана доносились женские голоса, там готовился пир в честь его светлости. Ближе, сразу за дверью, в маленьком коридорчике Петро прилежно чистил одежду хозяина.

Большая часть гардероба осталась на корабле. Среди команды не нашлось безумцев, которые пошли бы с ними, а трое пешеходов не многое могут унести с собой. Это означало, что у Вариана есть три смены белья, сюртук, тяжелый плащ и две пары брюк.

Привыкший переодеваться по нескольку раз на день, Вариан подумал, что сможет обойтись тем, что есть, в течение двух-трех дней дороги в Тепелену. Он, конечно, не рассчитывал каждый вечер присутствовать на суаре, но не мог и помыслить, что в пути обрастет тонной грязи и таким количеством кусачих тварей, какого хватило бы, чтобы заполнить все Вестминстерское аббатство.

Он намыливал шею и горевал о трагичном состоянии своих дорогих рубашек, когда в прачечную ворвалась Эсме, замерла и тут же вылетела обратно.

— Сын шакала, почему ты меня не остановил! — послышался ее крик.

— Тысяча извинений, крошка, — хмыкнул Петро. — Я подумал, что ты торопишься потереть ему спинку.

— Не смешно! И к тому же какой ты слуга, если позволяешь прерывать купание хозяина? Не уважаешь его скромность?

— Скромность? Аллах, половина женщин Италии видела его…

— Петро! — выкрикнул Вариан. Петро просунул голову в дверь:

— Да, хозяин?

— Заткнись.

— Слушаюсь, хозяин.

В коридоре наступила мертвая тишина.

Вариан быстро закончил мыться, влез в халат, который ему предоставил хозяин, и позвал их обоих.

Эсме вошла, не поднимая глаз, подобрала полотенца, которые он швырнул на пол, и развесила на ручках чана. Потом села на пол, привычно скрестив ноги, и стала смотреть на свои руки.

Петро стоял, вцепившись в дверной косяк.

— Петро, ты извинишься за свое безвкусное озорство, — сказал Вариан. — Даже сейчас наша юная спутница нуждается в заботе, чтобы все прошло гладко, мне будет жаль, если нас поймают на середине пути.

Петро бухнулся перед ней на колени и стал биться головой об пол в преувеличенных поклонах.

— Тысяча тысяч извинений, крошка, — завыл он. — Пусть я буду навеки проклят, да отсохнут у меня руки-ноги…

— Не кривляйся, — оборвала она. — Что я, не видела мужчину без рубашки? — Петро поспешно встал и принял достойный вид; она посмотрела на Вариана, и ее щеки порозовели. — Я видела только ваши плечи, и то чуть-чуть, и…

— И ванна очень глубокая, — закончил Вариан. Она покраснела еще больше:

— Да. К тому же голова у меня была занята совсем другим, честное слово, иначе я бы не ворвалась к вам таким непристойным образом. Я же сама заказывала ванну! Но забыла, потому что…

— Думаю, потому что спешили мне что-то сообщить, — Вариан нагнулся к ней. — Что же?

Она быстро оглянулась на дверь, потом прошептала:

— Эсме убита.

— Прошу прощения?

— Несколько дней назад до Рогожины долетел слух о похищении. Вот почему все высыпали вам навстречу и так стараются угодить.

— Может быть, — согласился Петро. — Я и то удивился, когда вышли женщины, да еще с детьми.

— Но несколько дней назад? — удивился Вариан. — Это невозможно. Как…

— В Албании слухи летят по воздуху, как птицы, — сказала она.

— Ага, — влез Петро, не давая ей продолжать. — Их выкрикивают с одной горы на другую. Так орут, что уши лопаются. И такие рожи делают…

— Это не важно. Что насчет твоего… что Эсме убита? — спросил Вариан.

— Передал Байо — так, как вам объяснял Петро: что убит Джейсон, что бандиты захватили сына лорда. И что, как доложили Байо, при нападении злодеев Эсме была убита. Видите, какой он умный? Теперь этот слух достигнет ушей злодеев, которые меня ищут.

— И значит, больше не будет попыток тебя похитить.

— И теперь вам не надо больше беспокоиться, — доверчиво сказала она. — Все, как я говорила, даже еще лучше. Никто не догадается, что я не тот, за кого себя выдаю, и люди будут облегчать вам путь. На юге, конечно, ищут Персиваля или уже нашли и спрятали. А злодеи спасаются от гнева обоих — Али и собственного господина.

В это время в тридцати милях к югу от Рогожины несколько несчастных злодеев жарким шепотом спорили возле спящего двенадцатилетнего мальчика. Половина считала, что надо бросить его прямо здесь. Люди Али даже сейчас могут висеть у них на хвосте. Другая половина спорила: мальчик — всего лишь досадная ошибка. Но если он пострадает, то даже Исмал не сможет их защитить. К тому же ребенок не доставляет беспокойства — если только кто-нибудь не притронется к его кожаной сумке. И поскольку там не было ничего, кроме камней, они решили, что он слегка помещался от пережитых волнений.

— В одной миле к западу стоит дом священника. Можно оставить мальчика у него, — предложил Мехмет.

— Ага, тебе больше всего нужен священник, — сказал Аймер. — На шахматной фигуре, которую тебе дал хозяин, лежит проклятие. С тех пор как мы ее взяли, у нас одни неприятности. Приходим в дом — девчонка ушла. Спешим на берег — там с оружием ждет пол-Дурреса. Два моих кузена убиты, а мы по ошибке похищаем английского мальчишку, сына лорда. Теперь, когда мертвы и Рыжий Лев, и его дочь, во всем обвинят нас. Али нас убьет, как пить дать.

Упоминание о проклятии заставило всех притихнуть.

— Давайте ее закопаем, — предложил один.

— Злой дух останется, — возразил другой. — Лучше отдать ее священнику. И мальчишку заодно.

— Исмал разозлится. Фигурку нужно было вернуть ему.

— Вместе с девчонкой, дурак! Как будто она была у нее. А раз девчонка убита, Исмал не может ожидать, что ее вернут. Али поджарит нас на вертеле!

— Лучше всего спрятать ее в горах, а самим сматываться, если хотим сохранить головы.

Пока остальные спорили, Мехмет встал, прокрался к спящему мальчику, открыл его кожаную сумку и бросил туда черную королеву, плотно обернутую тряпкой.

Вернувшись к компаньонам, он сказал:

— Я отведу ребенка к священнику, потому что мне заплатили не за его убийство, а только за то, чтобы украсть женщину. Рано или поздно кто-нибудь заберет его и отправит к Али или к британцам на Корфу. Может, судьба приведет шахматную фигуру обратно к Исмалу. Если нет, значит, не суждено. — Он пожал плечами. — Если фигурка проклята, лучше сбыть ее с рук.

Через несколько часов Персиваль был в доме албанского священника и лежал на твердом соломенном тюфяке. Угасающий свет печки плясал причудливыми тенями на стенах темной комнаты. В окне была чернота, ни единого проблеска звезд.

На другом тюфяке сопел священник. Персиваль подумал, что судорожное дыхание, хрипы и всхлипы были симптомами закупорки носа, как у его последнего воспитателя, мистера Фидерстайна. Звук был таким привычным, как будто все, что случилось в последние дни, ему просто приснилось. Но сколько ни надейся, это ничего не меняет.

Священник плакал, рассказывая Персивалю, что дядя Джейсон и кузина Эсме убиты. Персиваль не заплакал. Все это было слишком странно: молодой священник по-латыни — потому что это был единственный язык, который знали оба, — рассказывал ужасные вещи, и слезы текли у него ручьем по обе стороны носа. Не плакал Персиваль и сейчас, потому что, если дать волю слезам, он совсем потеряет голову. А ему нужно было подумать.