Страница 6 из 18
Для очистки совести допросили еще и хивинского посла Ашур-бека, очень кстати прибывшего в русскую столицу просить помощи для одолеваемого недругами хана. Посол сведения о золотых приисках подтвердил, более того – посоветовал поставить крепость с сильным гарнизоном в том месте, где Аму впадала в Каспий. Обрадованный Петр выдал в помощь хану 6 пушек с порохом и снарядами и отправил посла обратно в Хиву, наказав Ашур-беку по прибытию разведать пути в Индии, и при возможности привезти оттуда барсов и попугаев, а он уж в долгу не останется…
Добрые вестники тоже не остались без награды. Мечта Саманова сбылась – он получил высокий чин стольника и был с почетом оправлен обратно в Астрахань, Ходжи-Нефеса же царь задержал в Москве.
Итак, решено – экспедиции быть. Вот только делать надо все не наспех, не с кондачка, а с толком, по уму. И, главное – нужен верный и надежный человек, которому можно поручить это дело.
И такой человек у Петра был.
ГЛАВА 2. Черкес
Звали его простым русским именем Александр, и служил он в немалом чине капитан-поручика лейб-гвардии Преображенского полка. Вы скажете – раз «лейб-гвардии», значит, не простой паренек – и будете правы. Александр был князем, вхожим в высшие круги русской аристократии, и, самое главное, – был женат на Марье Голицыной, дочери князя Бориса Александровича Голицына, который был «ближним боярином» ещё при Алексее Михайловиче, и именно его надзору «тишайший» царь поручил воспитание юного царевича Петра. Быть зятем «дядьки царя» – есть ли участь завиднее?
Но выбор Петра был обусловлен вовсе не только «близость к телу». Александр для выполнения предстоящей задачи подходил идеально по всем параметрам.
Во-первых, возраст. Он не был ни безусым мальчишкой, который по горячности может наломать дров, ни старцем, здоровье которого могло просто не выдержать тягот предстоящего похода. Александр был зрелым мужчиной, уже набравшимся опыта, но не растерявшим пока ни силу, ни здоровье.
Да, он был одним из «царевых любимчиков», но тогда все знали – быть рядом с царем это не только «пироги да пышки». Ближнее окружение царь не жалел так же, как и весь русский народ, а спрашивал еще и посерьезнее. Как и многие молодые люди из ближнего окружения Петра, Александр в 1707 году был отправлен в Европу – учиться иноземной премудрости. В отличие от, опять-таки, многих других, за границей Александр не баклуши бил, а усердно постигал корабельную науку и вернулся в 1711 году, блестяще освоив и кораблестроение, и навигацию.
Его квалификацию в этом деле царь проверял лично и не один раз. Так кому, как не одному из лучших моряков страны претворять в жизнь проект, полностью завязанный на плавании по Каспию да сплаве по рекам?
Кроме знания штурманских и судостроительных премудростей, кандидат не был невеждой и в дипломатических делах, что в планируемой экспедиции будет очень важно. Сразу по возвращении из-за кордона, в 1711 году, когда резко осложнились отношения с Турцией, Александр был отправлен царем в Кабарду – договариваться с тамошними князьями о возможном союзе в предстоящей войне. И миссию свою выполнил блестяще.
И, наконец, самый главный аргумент «за».
В той, прошлой, жизни Александра звали Девлет-Гирей-мурза, он был черкесом из знатного кабардинского рода (отсюда и фамилия Черкасский), и тюркским языком, который был на Кавказе «лингва франка», владел как родным.
Точнее, его звали Жансох, и это было его кабардинское имя. А «Девлет-Гирей» (или, по другой версии, Девлет-Кизден) – это его мусульманское имя. А вот когда и при каких обстоятельствах этот кабардинец получил русское имя Александр Бекович Черкасский, наверное, навсегда останется загадкой.
И здесь надо кое-что объяснить. Литература о Бековиче огромна – это сейчас давняя история почти забыта, а раньше, как говорил Шарапов Горбатому, «дело-то громкое было». Достаточно сказать, что еще до революции одно перечисление (правда, с комментариями) исторических работ, посвященных этому эпизоду российской истории, составило толстую книгу. Писали (и до сих пор пишут) о Бековиче очень много, но сейчас уже все больше публицисты типа меня, а вот историки – крайне редко. И объясняется это невнимание ученых тем, что родоначальнику знаменитого рода Бековичей-Черкасских очень повезло – ему достался великолепный исследователь, который «закрыл тему».
Я много раз говорил и не устану повторять: профессия историка – родная сестра профессии детектива. Вот только не каждому историческому «преступлению» достается свой Шерлок Холмс или Ниро Вульф. Этому эпизоду русской истории повезло.
Дело в том, что результаты экспедиции Бековича еще с царских времен считались безвозвратно утерянными – считались, пока за дело не взялась Екатерина Андреевна Княжецкая. Она была даже не историком, а профессиональным библиотекарем и библиографом, и занималась комплектацией библиотек по трассе строительства Туркменского канала. Тогда она и увлеклась географией, историей и картографиейи выпустила уникальный библиографический указатель «Западный Узбой». Узбой – это то самое легендарное «старое русло Аму-Дарьи», впадавшее в Каспийское море. При исследовании этой загадки Екатерина Андреевна закономерно заинтересовалась экспедицией Бековича, и через несколько лет, к изумлению научного мира, в 60-х годах XX века и раскрыла этот «глухарь» двухвековой давности, обнаружив бумаги экспедиции. Случай беспрецедентный и сопоставим разве что с тем, когда крупнейший советский знаток Большой Игры, профессор Нафтула Аронович Халфин нашел знаменитый «архив Рафаилова», который искали несколько русских царей в течение двух столетий. Впрочем, о Рафаилове речь впереди.
Так вот, в работе сыщиков и историков, при невероятном сходстве этих профессий, есть и одно серьезное отличие. Любой опер вам скажет, что подавляющее большинство преступлений раскрывается по горячим следам. Любой историк просветит вас, что практически все исторические загадки раскрываются «через задницу». В смысле – после очень долгой и невероятно кропотливой работы в архивах. Чтобы найти «карту Бековича» через 250 лет, когда, казалось, все кануло в Лету и время безвозвратно упущено, Екатерине Андреевне пришлось провести в архивах десять лет жизни. Как она пишет в предисловии к научно-популярной версии своей монографии, «десять лет назад была начата работа по собиранию материалов о Черкасском. Собиралось все, когда-либо написанное о нем. Предприняты были поиски неопубликованных документов в архивах Москвы, Ленинграда и других городов нашей страны12».
Когда поиски завершились, всем остальным делать на этой поляне было нечего. И только популяризаторам вроде меня – раздолье. Иди в библиотеку и бери книжку – там есть все. К сожалению, в истории Большой игры этот случай скорее исключение, чем правило. Громадное поле Большой игры в отечественной историографии до сих пор изобилует белыми пятнами и остается практически неисследованным. Вы даже не представляете, какое великое множество загадок терпеливо ждут своих мсье Пуаро и мисс Марпл.
Но я, похоже, отвлекся, вернемся к нашему герою. О раннем периоде жизни Александра Бековича Черкасского известно немногое. Сейчас у кабардинских краеведов принята красивая версия, очень похожая на историю «Арапа Петра Великого». Мол, по семейным преданиям, Жансох еще мальчишкой сидел в аманатах в Азове, откуда его и освободили русские войска, а Петр, заприметив смышленого парнишку, отдал его на воспитание своему «дядьке». По другим сведениям – он в юности был тайно похищен русскими у отца, кабардинского князя, и, опять-таки, взят в дом Бориса Алексеевича Голицына. По третьим – юный Александр с отцом бежали в Россию от преследований персидского шаха, собиравшегося взять жену кабардинского бека в свой гарем.
На самом деле никаких достоверных сведений о юных годах Бековича просто не существует. Первое документальное сообщение о нашем герое относится уже к 1694 году, когда Александр Черкасский был зачислен прапорщиком в Преображенский полк. Документы свидетельствуют, что Бекович действительно воспитывался в семье Голицына вместе с молодыми князьями, женился на Марфе Голицыной – по отзывам современников, одной из красивейших женщин своего времени – и ездил по учебной части за границу и по дипломатической – в Кабарду. Во время этой поездки он, судя по всему, восстановил отношения с семьей, а после Кубанского похода, в котором воевал под началом казанского губернатора Петра Апраксина – подал царю записку с проектом присоединения к России Северного Кавказа.
12
Княжецкая Е.А. Судьба одной карты. М.: Мысль. 1964. С.7.