Волчья любовь

– Какой красивый зверек, надо же, похож на горностая или на ласку, первый раз вижу вживую, а то только на картинках из учебника по биологии. Но конечно, не живого, а побежденного тобой! – с добротой и лаской отозвалась Амелия, подходя к серому и гладя его по голове между ушей. Серый от удовольствия прикрыл глаза, снизил свою гордую морду к земле и начал немного повизгивать, как ребеночек. А зверек и впрямь красив, его тело продолговатое с черной кисточкой на хвосте.

Каждый раз волк приводил разными тропами к одному и тому же месту, где стояло странное дерево, ствол у него, как выдуваемое стекло, ножка толстая, основательная, затем надутый шар, потом перешеек к следующему шару из толстой морщинистой коры, затем опять перешеек к шару, и так до самой макушки; из этих перешейков выпирают змеевидные ветки, голые, совсем голые, только к самой верхушке, чтобы на нее взглянуть, приходится задрать голову параллельно лесному покрову, где густо растет папоротник и пятипальчиковые листья невиданных растений. Его здесь много разного вида: круглообразный, острообразный, ромбообразный, резной и ровный. На самой этой верхушке пушистые иголочки днем переливаются на солнце, ночью сверкают при слабом свете луны. Они останавливались, вернее, серый обнюхивал ствол, обходил его несколько раз вокруг, задирал ногу и обновлял след. Так здесь кончалась территория проживания волка-одиночки. Совершив обряд, он свирепым взглядом смотрел на Амелию, что вот дальше его не вздумай, а то загрызут и не спросят. На этом месте было не по себе, другие звуки, другие запахи, другая растительность. Все пугало и не давало вздохнуть полной грудью свободы над этим местом. И вот дойдя до этого таинственного дерева, серый рысью пошел дальше, пуская нос по ветру и чуя чужие запахи. Амелия не трогалась с места, уставившись на него и не понимая, что он хочет, но он продолжал протискиваться сквозь колючие кусты, как через стену, не пускающую в забытье, слегка повизгивая и фыркая носом.

– Что ты хочешь? Что ты делаешь? – замешкалась Амелия, переступая с ноги на ногу. Думая, что прогулка на сегодня окончена, и, уставшая и проголодавшая, была настроена на другое, как серый что-то выдумал новое. Волк не останавливался и продолжал шевелить кусты с мелкими зелеными, но местами пожелтевшими лепестками с огромными, острыми и толстыми шипами, послышался запах от этих кустов, приятный, терпкий.

Амелия решилась вслед за ним пойти, цепляя паутины, они облипали лицо, руки, свисали на волосах.

– Фу! Как мерзко! Ощущается это липкое, упругое существо на своем теле, которое липло и не отлипало, – вскрикивала и стонала Амелия. «Мы сюда никогда не заходили, зачем ведет он меня сюда?» – думала она, срывая с себя паутину. Пробираясь сквозь разросшиеся кусты, ногам очень больно ступать по засохшим веткам и колючкам.

Наконец дебри мучительной боли окончились, сплошные паутины и мелкая листва с иголками, цеплявшиеся за волосы и нежную кожу, срывая пух, пропитанный смолой, тот слой тепла, который грел, и вот она его оставляла на этих упрямых ветках, которые царапали и кусались. С полузакрытыми глазами Амелия выбралась на лесную опушку, темную, сырую, где могучие кедры разрывали пространство змеевидными лапами в стороны на несколько десятков метров, покрытые густым, зеленым мхом. Травы вокруг нет, только изредка папоротниковые кусты раскидывали свои кружева. Серый остановился, принял стойку, уши домиком ходили по ветру в разные стороны. Тишина, зловещая тишина. Ни ветерка, ни солнечного лучика, полумрак, сырость била в нос.

– Шишки! – вскрикнула Амелия. Неожиданно обнаружила она столько много, что на целый год хватит, бросилась подбирать смоляные шишки, открывая домики, извлекая твердое коричневое тело и кладя в рот, разгрызала.

Волк обернулся на нее, сузив глаза, прибил голову к земле, зарычал: р-р-р.

– Что?! – Оторвала свои глаза от шишки на него, он продолжал рычать. Отбросив липкую, большую, созревшую шишку в сторону, встала. Отряхнула колени и с удивлением и покорностью уставилась на него.

Медленно и решительно, убедившись в том, что она следит за ним, он как кошка, аккуратно ступая по мху, обходя каждую шишку и сухую ветку, не создавая никакого шума, ни сломанной ветки, ни треска от нее, казалось, он совсем не дышит. Они шли медленно, кого-то опасаясь и оглядываясь. Вечерний октябрьский вечер холодом пробирал до самых костей, мурашки выскочили на теле, съежившись, Амелия шла за серым.

Картинка сменилась, мох плавно перешел в затоптанную и жухлую траву, лысые стволы осины придавали свет и цвет пространства, перед ними открылось кладбище.

– О, боже! Что это! – Амелия схватилась руками за искорёженное лицо, глаза ее округлились, страх и ужас сковали каждую нервную клетку. Повсюду были человеческие кости, обгрызанные части тел, кровь, разодранная в клочья одежда, грязь, мухи и запах, все вперемешку в огромном котловане для ужина волков. Мысли подступали о том, что волки – это звери, безжалостные, хладнокровные твари. Амелия покосилась на своего спутника и ужаснулась тому, как она смогла остаться в живых с такой тварью, как он смог сдержать себя, не съесть, не растерзать на мелкие куски. Значит, он не такой, как его братья, безжалостный, холодный, и его кровь не кипит при виде добычи. Что с ним произошло, кто его судьбу изменил? Лица молодых девушек смотрели стеклянными глазами на Амелию и просили ее о помощи, но было уже довольно поздно, она наклонялась, казалось, к живой еще, дышащей девушке ее возраста, но, обнаружив, что у нее нет половины тела, Амелия сознавала, что она мертва, только взгляд еще живой, такой живой, что вот-вот заговорит с ней. Они были повсюду, девушки, парни, старики, тела непонятных зверей.

Серый метнулся в кусты, потом к Амелии, показывая взглядом на одежду на людях.

– Нет, неет! Ни за что, лучше замерзнуть, чем я сниму с них одежду! Амелия растерялась, но твердо решила не брать эту одежду! Серый подтолкнул ее в ногу, и быстрым прыжком оказался на несколько метров от нее в сторону дома, сделав несколько кругов вокруг себя, водя носом по мху, хвост насторожился и не вилял, а как-то жался к задним ногам. Амелия почувствовало неладное и быстрыми движениями двинулась к нему, оглядываясь назад и ловя взгляды просивших о помощи.

Волк окреп и подрос, живя со странным и властным животным. Весна пришла неожиданно для серого, когда человек взял его впервые с собой в лес. Покров леса сменился с белого холодного снега, колющего лапы, на желто-коричневый цвет, его лапы ступали мягко и непринужденно. Волку нравилось бежать впереди человека, ощущать его защиту над собой, он чувствовал себя нужным кому-то, и его сердце вылетало из мохнатой груди при малейшем звуке от этого человека. Волку было приятно ощущать его голую лапу на своей морде, его бархатный голос, никогда не превышающий определенных нот, человек был ласков, любил с ним играть, резвиться и всегда усаживал его с собой за стол и кормил с руки, приглаживая его пушистый мех, и что-то нежно шептал. Под лапами волка все жило, каждый шорох он настороженно изучал, прижимал свои огромные уши к голове и с писком бежал к человеку, он добро говорил, посмеивался и подталкивал вперед. Прогулка затянулась, они довольно долго шли, за спиной охотника было ружье, как только они подошли к непроходимой части леса и устрашающим темным деревьям, покрытым мхом, человек снял с плеча ружье, посмотрел на волчонка и тоскливым взглядом заглянул в его желтые глаза. Волчонок не понимал, что он хочет от него, тогда он присел на задние лапы и наклонил свою голову набок. Человек встал на колени перед ним, ухватил серого огромной рукой, прижал к груди и быстрыми движениями начал гладить его по лохматому туловищу.

– Тебе пора домой! Иди с богом! – твердым и уверенным голосом сказал охотник, выпустил его из рук, подтолкнул его вперед к темным и страшным деревьям.

Волчонок рванул вперед навстречу приключениям. Пробежав несколько метров, он оглянулся на покровителя, тот сидел на коленях и не шевелился, в руках его было опущено дулом вниз ружье. Волчонок развернулся и побежал обратно к человеку, но тот резко поднял ружье и нацелился на него, волк испугался, прижался к земле, а глаза смотрели на покровителя. Страшно и угрожающе молвил человек: