(Не)обманутый

От работы, которая предстояла, Кэзухико очень быстро потерял терпение, поэтому Мичи лишился прежней работы уже на следующий день. Он был назначен охранником нижнего этажа, где раньше дежурил один из Безупречных, и не смог скрыть радости. Увольнение явно казалось ему повышением. Мев быстро заняла его места, не задавая лишних вопросов.

Только на второй день Кэзухико встретился с Хикэру. Их целый час мучили придворными тонкостями в присутствии слуг, затем императрица несколько раз поблагодарила Хикэру за помощь наследному принцу, и только потом он добился, чтобы охрана осталась снаружи.

Приемный зал был намного больше любых других помещений, за исключением прекрасного первого этажа дворца, предназначенного для экскурсий и посещения всеми желающими. Кэзухико сидел на шелковой подушке перед чайным столиком, которому было столько тысяч лет, что страшно было брать с него пиалы. Хикэру выглядел расслабленным и продолжал дежурную шутку, когда дверь за Мев, наконец, закрылась. Она всегда выходила последней и входила первой. Выплатив долг доброму человеку, она похоже собралась оставить в должниках самого наследного принца.

— Ты был мертв, — сказал Кэзухико.

— Был, — с улыбкой подтвердил Хикэру. — Демоны постоянно обманывают, разве ты не помнишь?

— У меня с этим определенные сложности, — сказал Кэзухико, подхватывая улыбку. — Почему ты не умер?

— Технически умер, — ответил Хикэру. — Они здесь не умеют заваривать чай, представляешь? — он с отвращением поставил на место пиалу.

— Расскажи.

— Про чай?

— Про техническую смерть, Хикэру.

— Я умер, когда ты остановил мое настоящее сердце, — сказал Хикэру. — Через мгновение я уже был жив. Больше не тот, кем был. Обязанный жизнью не Повелителю, а тебе. Ты хотел, чтобы я не мог обмануть тебя. Он дал тебе это. Теперь я не могу обмануть тебя, мой хороший. Отвратительное чувство, — он поморщился, хотя оставался таким же веселым.

— Ты ожил сразу же?

— Да, но ты был слишком занят своей трагедией, чтобы заметить это, мой хороший. Тебе повезло с братом. И с должниками. Мев просто молодец. До сих пор держится.

— Я ведь мог умереть, — пробормотал Кэзухико. — Почему ты не сказал мне?

— Сказал о чем?

— Что ты будешь жив.

— Я не знал этого, — ответил Хикэру. — Я доверяю голосу, который подсказывает мне, какой поступок будет правильным, вот и все. Он еще ни разу не подводил меня, мой хороший.

— Ты сумасшедший.

— Я — демон, это разные вещи, — Хикэру вдруг встал на четвереньки, смахнул посуду со столика и забрался на него. — Уже пробовал, что может делать новое тело?

Кэзухико остановил его ладонью.

— Сначала не помешает узнать, что произошло со старым.

— Я спрятал его, — сказал Хикэру. — У меня была пара минут, и я спрятал его, чтобы твоему брату не пришлось смотреть на него. Перекинулся парой слов с Такаюки, когда он терял сознание, увел Чи в другую комнату, а потом занялся твоей душой. Теперь можно перейти к главному? — он потянулся вперед, но ладонь не позволяла ему приблизиться.

— Джун, — сказал Кэзухико.

— Я буду ревновать.

— Не сомневаюсь.

— Ей пришлось прятаться, но она хорошая актриса. С ней все в порядке, я нашел ее, когда меня выпустили из твоей отвратительной больницы. Доволен?

— Ты меня все-таки обманул, — сказал Кэзухико. — Ты говорил, что Такаюки остался в прошлом, но ты…

— Я сделал все, что должен был, мой хороший, чтобы он поверил мне, — ответил Хикэру. — Если бы я сказал тебе в день нашей встречи, через что тебе придется пройти, разве ты согласился бы?

— Нет.

— Правда — странная штука, мой хороший. Иногда ее нельзя передать словами, так что я старался, как мог, и ты все понял правильно. Ты ведь понял? — спросил Хикэру.

Кэзухико помнил, как много было сказано без слов. Демон позволил ему делать с собой буквально все, дал оружие, подтолкнул к шагу, который изменил судьбу. Что он говорил при этом, не имело значения.

У них было несколько часов — время, которое Кэзухико выторговал у Мев, готовой охранять его покои даже от других охранников. И эти часы они провели в молчании.

Хикэру с чайного столика залез на колени Кэзухико, и они целовались, как в первый раз, потому что он во многих смыслах был первым. Потом настал черед мягкого ковра, ванной комнаты, постели в просторной спальне. Кэзухико жадно прижимал Хикэру к себе, прятал в углах, закрывал одеялом, собственным телом, крыльями, которые были теперь такой же частью его сущности, как голова или руки. Вместе с телом они восстановились за три дня, что он провел без сознания.

Все закончилось, когда Мев постучала в дверь. Они разошлись, но на прощанье Хикэру сказал:

— Тебе не обязательно показываться на глаза другим, если ты не хочешь.

Поэтому остаток дня Кэзухико ждал ночи. Он скользнул тенью мимо Мев, которая не заметила его, даже когда столкнулась взглядом с его глазами. Потом прошел к лифтам и беспрепятственно спустился вниз. Вышел из дворца.

Центр Метрополиса постепенно восстанавливался. Город, пораженный атакой Такаюки, приходил в себя. Большинство жертв оклемалось в больницах, пара убитых навлекли на себя беду сами, неосторожно действуя в условиях давки. В новостях их семьям сочувствовали, но Кэзухико знал, что в городе, особенно в трущобах, люди решат, что бедняги сами виноваты в своей смерти.

Было еще одно важное дело, которое он не завершил, когда получил свои крылья. Кэзухико хотелось подняться в дом Хикэру, но они уже виделись днем, и дело было важнее сиюминутного удовольствия. Он подошел к ближайшему люку, открыл его и нырнул вниз.

Здесь по-прежнему воняло, первые шаги он проделал в кромешной темноте, которую новое зрение позволяло преодолеть небрежным усилием. Затем вышел старик. Рядом с ним топал, стараясь успеть, молодой каппа, который нес сразу два светильника. Старик опирался на трость.

— Я вернулся, — сказал Кэзухико.

— Поменял шкуру? — спросил старик.

— Вроде того, — ответил Кэзухико.

— Зачем ты пришел? — старик хмурил нелепые брови — пару складок над выпученными глазами.

— Раздаю долги, — сказал Кэзухико.

На его ладони вновь разгорелся сине-зеленый свет, и одну искру он поместил в светильник, который держал молодой каппа.

— Передай остальным, что скоро они смогут вернуться домой, — сказал Кэзухико. — Я обещаю.

— Обещаешь? — старик нахмурился еще сильнее. — Когда?

— Через месяц я займу трон, — сказал Кэзухико. — Смогу управлять Вторым Племенем в Империи. Война закончится, люди уйдут из ваших болот.

— Куда ты отправишь их?

— Наверх, — Кэзухико улыбнулся.

— На небо? Убьешь их?

— Конечно, не убью, я ведь не чудовище. У нас еще много места, хватит на оба Племени. Вам нужно подождать до тех пор.

— Мы ждали уже много лет, — ответил старик. — Подождем еще немного. Когда ты пришел сюда первый раз, мальчик, я думал, ты не переживешь и года. Теперь мне кажется, ты переживешь нас всех.

— До встречи, — сказал Кэзухико, повернувшись спиной к старику.

У него была еще целая ночь, пока Мев охраняла пустую комнату, по часам меняясь с менее внимательными охранниками.

Метрополис засыпал, стекались к высоткам жители центра, перешептываясь о последних событиях, поглядывая в сторону бесполезных Врат. Кэзухико прошел мимо, перешел границу, где уже разобрали центральный завал, и погрузился в трущобы.

По улицам сновали суетливые бандиты, спешащие домой до темноты дети, женщины и мужчины с пакетами, машины. Кэзухико видел город целиком, от границы до границы, слышал биение сердец живущих внутри людей и нелюдей.

Он подошел к родному дому и остановился в паре шагов с удивлением обнаружив, что рядом стоит еще один человек. Изаму сгорбился и глядел на полуприкрытую дверь, не решаясь войти. Кэзухико с трудом удержал себя от желания успокоить его. Из дома вышел Чи — он увидел Изаму, подошел к нему и обнял, и пока старик молча обнимал его в ответ, Чи смотрел точно на брата, спрятанного в тени городской изнанки. На его заплаканных глазах сияла улыбка.