Порог

Теперь настал момент истины.

Больше ни от кого и ничего не зависело. Все знали, что война будет. Разве что сам Господь мог ее остановить.

Ян отошел от ракетной установки, у которой остались одни лишь наводчики, до последнего подкручивающие верньеры, вымеряющие угол возвышения ракеты, делающие поправки на ветер. Крыльчатка анемометра, раскрашенная кем-то в яркие цвета наподобие детской игрушки, крутилась на вкопанной в землю штанге. Интересно, дойдет ли сюда ветер, когда детонирует особая БЧ? Ян прикинул расстояние, рельеф, мощность БЧ (которую вообще-то ему знать не полагалось – он отвечал лишь за двигательную установку). Дойдет. Впрочем, бояться стоит не этой БЧ, а той, что прилетит в ответ. Что там, у противника? Оперативное соединение «Дивов», шесть крылатых ракет. Хватит для ответного удара. Ян глянул на укрытие – вырытый в мерзлой земле окоп полного профиля. Покачал головой. Несерьезно. Другие ракетчики тоже стояли рядом, не торопясь забираться в окоп.

– Снять предохранители с БЧ! – приказал офицер пуска.

Яну вдруг отчаянно захотелось жить – вместе с ясным пониманием того, что жить осталось недолго.

Он порылся в карманах, достал картонную пачку, заглянул внутрь. Пусто. Кто-то из стоящих рядом молча протянул ему свою, Ян кивнул, вежливо отломил маленький кусочек прессованной травы, на полжвачки. На него глянули насмешливо, и он перестал стесняться, оторвал себе полную порцию. Трава была главной армейской валютой, просто так ею не делились, пайки все время урезали, но теперь это уже было не важно.

Бросив в рот кусок маслянистой сечки, Ян разжевал ее, прикрыл глаза. Соленая горечь защипала язык, небо слегка онемело. Ян попытался вспомнить слова уместной в такие минуты молитвы, но все они ускользали, мелькало лишь с детства затверженное: «Ангел Господний, укрой мир крылами от бед…»

Что ж, ничем не хуже любой другой молитвы. Эту знали и дети, и взрослые. И восточные, и западные, и черные, и рыжие.

Ян открыл глаза, посмотрел в светлеющее небо. Только самые яркие звезды еще мерцали над головой. Ян прошептал одними губами:

– Ангел Господний…

В небе вспыхнула яркая звезда.

Мгновение Ян ждал, что звезда разгорится, превратится в шар ядерного взрыва, как в учебных фильмах. Им говорили, что противник может осуществить стратосферный взрыв с целью заглушения каналов связи, – хотя зачем это на рассвете, когда радио и так не работает?

Но звезда не разгоралась. Она вытягивалась – точка превратилась в луч, протянувшийся на полнеба…

Ян почувствовал, что челюсть отвисает и куски едва разжеванной травы выпадают под ноги. Этого не могло быть! Нет, нет, не так же буквально, он инженер, он современный человек, он верит в Господа и Ангела Его, но описанное в старых духовных книгах надо понимать иносказательно…

Звезда превратилась в сияющую линию, а потом раскинула два огромных, каждое на полнеба, радужных крыла. Это немного походило на небесное сияние, только его не бывает так далеко на юге, на исходе ночи, и оно не принимает форму исполинских крыльев…

Ян упал на колени. Из глаз сами собой потекли слезы.

Невозможно. Немыслимо.

Но это случилось.

Описанное в священных книгах, дважды случавшееся, – повторилось снова.

Господь предельно ясно выразил свое отношение к происходящему.

– Вставить предохранители в БЧ! – выкрикнул старший лейтенант Сарк, и в голосе его было облегчение. – Ждем распоряжений из штаба!

Письменный стол был старый, с истертой под локтями поверхностью, за столом располагалось обшарпанное неэргономичное кресло; для посетителей имелись два кресла поновее, но столь же не располагающие к комфорту. Валентин несколько секунд ерзал, пытаясь усесться удобнее, потом смирился. Стол медленно выкатывал из прорези принтера листы служебного предписания, ощутимо тормозя в тех местах, где требовалось сформировать активные печати. Иногда принтер издавал всхлипывающие звуки, похожие на горестные человеческие вздохи. То ли барахлила помпа, то ли кончался картридж пластиката. Хозяин кабинета – такой же немолодой, неспешный и потертый, как мебель в кабинете, – аккуратно складывал листы в стопку. Китель на нем был расстегнут, рубашка помята, волосы длинноваты для уставной стрижки.

Впрочем, и сам Валентин не выглядел эталонным офицером Космофлота. Форма была сшита на заказ – но сидела как-то неловко, будто не по размеру, безукоризненно короткие светлые волосы ухитрялись топорщиться, черты лица у него были правильны и даже красивы – по отдельности, но все вместе складывались в совершенно обычное, незапоминающееся лицо. Он был довольно высок и достаточно широкоплеч, но все равно хотелось добавить ему либо роста, либо комплекции. Так порой выглядят подростки, но они быстро перерастают свой неловкий возраст. Валентину было около тридцати, со своей нескладностью он уже смирился, но все еще надеялся с годами обрести положенную командиру корабля внушительность.

Конечно, если он останется командиром корабля.

Валентин посмотрел в окно. Точнее – в экран с умиротворяющим вечерним видом на лесное озерцо. Спросил:

– Финляндия?

Хозяин кабинета повернул голову, без интереса глянул на экран.

– Да, вероятно.

Он достал очередной лист, присоединил его к пачке. Посмотрел на Валентина. На его лице отразилась тень любопытства.

– Знакомое место?

Валентин на миг заколебался:

– Если позволите… капитан третьего ранга.

– Разумеется, капитан второго ранга, – кивнул хозяин кабинета.

В этом месте разница в звании не играла никакой роли, должность была важнее. Пожилой капитан третьего ранга, засидевшийся на своей должности в штабе Флота, был начальником, Валентин – подчиненным. Одним из многих самоуверенных, амбициозных, еще не пережеванных жизнью офицеров. К тому же – проштрафившимся.

– Место незнакомое, – признался Валентин. – Но это и не важно, и не интересно.

Принтер принялся натужно печатать последнюю страницу, на которой было слишком много активных печатей.

– А что интересно и важно? – спросил капитан третьего ранга, держа руку у выползающего листка.

– Если позволите…

– Я уже дал разрешение.

– Интересно и важно то, что у вас в кабинете нет никаких личных вещей. Фотографии, сувениры, таблички с названиями кораблей, где вы служили…

– Возможно, я не служил в космосе, – сказал капитан третьего ранга, постукивая пальцами по листку, будто пытаясь его поторопить.

Валентин вежливо улыбнулся.

– И вдобавок – видеоокно с не знакомым вам пейзажем! Скажу честно, не встречал людей, которые работают в таких стерильных помещениях.

– Люди порой ведут себя странно, – сказал капитан третьего ранга. Листок выполз из принтера и упал на стол, но хозяин кабинета не спешил его подбирать. – Например, успешный молодой командир, которому прочат хорошую карьеру, включает отражатель Лавуа, находясь в ста тысячах километров от планеты раннего третьего уровня. Странно, не находите?

Валентин виновато кивнул:

– Вы правы. Но это оплошность, не странность. Я не учел активность звезды, а в нормальных условиях раннекосмические технологии не позволяют обнаружить отражающее поле.

– Ну да, – саркастически сказал капитан третьего ранга. – А вот при солнечной буре отражатель создает замечательную картину даже для невооруженного глаза. Как это называют на Соргосе? Крылья ангела?

– Совершенно верно, – подтвердил Валентин. – «Два огромных крыла распускаются в небе, осеняя мир…»

– «Призывая к смирению и покаянию», – кивнул капитан третьего ранга. – Вам повезло, Валентин, что именно к смирению. Если бы ваша иллюминация не остановила войну, а развязала, вы пошли бы под трибунал… – Он сделал паузу и вдруг произнес с воодушевлением, будто эта мысль только что пришла ему в голову: – А может быть, вы знали суеверия Соргоса? А?

– В этом не было бы ничего удивительного, в конце концов, мы находились в миссии почти месяц, – признал Валентин. – Но знаете, что на самом деле удивительно?