Возвращение

  Тем временем стихия на площади бушует все сильнее. И это уже не один, не десятки, а сотни голосов, сплоченных единым порывом. Семя нашло свою благодатную почву. Совершенно не понимая значения, картавя и уродуя произносимые слова, в общий поток вливаются и иностранные туристы. Все. Теперь этим уже охвачена вся территория от Храма Василия Блаженного до Мавзолея.

  А навстречу им, от Исторического музея, летит иное.

  - Захватчики! Тираны! Нет оккупации Земли! Уничтожить агрессора! Любой ценой!

  Пока их меньшинство, но к ним присоединяются люди, которые либо выходят из Торговых рядов, либо решили пройти туда по Кремлевскому или Воскресенскому проездам. Подпитываясь новыми членами, второй митинг также стремительно разрастается. И через некоторое время эти два противоположных мнения уже сходятся в середине, в районе Мавзолея. Между ними лишь мизерная щель, всего какая-то пара шагов...

  Перекошенные злобой лица с обеих сторон. Готовые идти не только в бой, на смерть ради своих убеждений. И уже нет полиции. Вернее, она вся здесь, но тоже поделена на два лагеря и каждый отстаивает свое. Каждый за своих. Все в едином порыве. Вместе с журналистами, побросавшими камеры и забывшими о профессиональных обязанностях.

  По какой-то счастливой случайности столкновения не происходит. Кричащие прямопротивоположное стоят бок обок, но будто не слышат друг друга.

  В свою очередь автобусы ОМОН уже выгружают подкрепление со стороны Васильевского спуска и Манежной площади. Полиция плотным кольцом окружает Красную площадь на дальних подступах, не пропуская никого внутрь. Все готово к разгону, но решающая команда как всегда запаздывает.

  Так проходит несколько часов. Оцепление все еще стоит на месте. С площади, усталые и охрипшие, начинают тянуться люди. Их выпускают не задерживая. И только через некоторое время покинувшие митинг с удивлением начинают осознавать, что с ними что-то не так. К некоторым подбегают репортеры, но из сумбурных ответов нельзя понять, что же на самом деле происходит там, на закрытой площадке.

  Вечереет. ОМОН по-прежнему не трогается с места. На площади еще остаются несколько самых стойких фанов. Но и им дают возможность выговориться и ослабеть. К ночи главная площадь страны становится абсолютно пустой.

  Ни один из участников митинга не задержан и даже не остановлен. Цепи ОМОНа редеют, но бойцы отряда продолжают блокировать всех подходы...

  24 августа 20** года

  Игорь вновь над городом. Кругом, везде сполохи серебристо-наэлектризованных искр. Будто огромный прожектор с дискотеки посылает на землю лучи разноцветных зайчиков, а на улицах закручиваются сине-бордовые спирали. Очаги скопления раздраженных горожан. Практически во всех районах Москвы. Так сказать, "в шаговой доступности от любого желающего". И этих желающих все прибавляется. Синие - те, что против войны, бордовые - против интервенции. Часто эти круги подходят друг к другу почти вплотную, но никогда не смешиваются.

  Все идет по заранее спланированному сценарию. Точка отсчета - первый человек с наиболее податливой психикой, затем, через него - следующие, а когда число митингующих переваливает некую критическую массу, устоять уже не способен никто. И так марш за маршем. Круг за кругом. Причем, этим людям даже неважно, что они кричат и к чему призывают. Надо просто вопить о своем несогласии. И все. Человек, только что ратовавший за инопланетян, случайно перейдя под воздействие иной волны, тут же начинает громогласно заявлять прямопротивоположное. И это не метание из лагеря в лагерь, это его новое мнение и оно воспринимается им как уже нечто собственное. Зато именно это полностью исключает и объясняет отсутствие столкновений между двумя враждующими группировками. Кто-то, кто затеял и заварил всю эту кашу, прекрасно все продумал и организовал.

  Нет потасовок. Нет человеческих жертв. Господа захватчики продолжают четко выдерживать однажды выбранное ими направление. Но есть коллективное сумасшествие. И это жутко. Прекрасно видно, что вовсе не за войну или мир кричат москвичи, да и не москвичи это вовсе. Это хаос. Это кричат те, которые там, в Антарктиде, которым в очередной раз помешали в выполнении их непонятной для землян миссии.

  Где-то далеко, в глубине своего сознания, Трилицев чувствует, что его осторожно трогают за плечо. Это Эльвира. Значит, пора возвращаться.

  - Даже не знаю, что предложить... - растерянно сообщает Игорь, возвращаясь к отправной точке своего полета - кабинету Вениамина Романовича.

  В свете последних событий он перестал скрывать свои возможности, по крайней мере, от шефа. Когда на кону жизнь миллионов, становится не так уж и важно, что произойдет с каждым отдельным членом общества. Но все же, всех подробностей пока решено не разглашать.

  "Идет война, - так после долгого раздумья над вновь открывшимися фактами заявил Вениамин Романович. - И пока нам не удастся выиграть хотя бы одно сражение, не стоит раскрывать все наши карты".

  - Прошел почти над всей Москвой, - продолжает доклад Игорь. - Сверху на город спускается нечто вроде огромного луча, который около самой земли расходится на отдельные, типа игл, лепестки и уже ими выборочно поражает цели. Митинги в поддержку и против образуются практически одновременно, вероятно, для поддержания баланса. Зона поражения - Москва до МКАД, далее чисто. Можно предложить эвакуацию...

  - Десяти миллионов человек?!

  - Я понимаю, невозможно. Тогда есть еще одно: лучи, похоже, не проходят сквозь серьезные преграды. Такие, как крыши домов, заглубленные метрополитены, убежища. По крайней мере, я не видел очагов поражения ни в метро, ни в домах. Надо каким-то образом заставить людей не выходить на улицу.

  - Радио?

  - Если это возможно.

  - Пока возможно... - Вениамин Романович пристально смотрит на Игоря. - Да... - удрученно тянет он. - Не густо. То, что митингов в метрополитенах не отмечено, мы и сами заметили. А на счет домов тебе, конечно, спасибо.

  - Но это относится только к домам с хорошими железобетонными крышами. Ажурные, как у супермаркетов и всякие там сэндвичпанели не в счет. Желательно также не подходить к окнам.