Страница 2 из 42
Нет, питаться энергетическими пакетами нельзя, невозможно, и только сидящий рядом Марис как немое подтверждение обратного. В их взводе никто и никогда не видел его держащим в руках не то что бутерброда, а просто зачерствелой корочки хлеба. И это несмотря на то, что жалованья даже рядового вооруженных сил вполне хватает, чтобы иметь возможность купить себе хоть что-нибудь более съедобное. Пусть даже искусственное. Но все деньги Марис откладывает. Он, наверное, уже даже и забыл, как это - потратить копейку на собственные нужды. Кто-то считает его законченным идиотом, кто-то - свихнувшимся жлобом, но не все так однозначно.
По шевелению напарника Рой понимает, что тот закончил выдавливать в себя содержимое пакета и теперь, вытащив зонд, аккуратно протирает его гигиенической салфеткой чтобы упрятать для следующего применения. Он даже этой одноразовой трубкой пользуется уже который месяц подряд. Эх, Узакуфа, Узакуфа! Как ты предсказуем! Сейчас в твоих руках появится потрепанный от времени снимок твоей семьи, и ты будешь гладить и гладить его, даже не видя в темноте, кто там запечатлен.
У него красивая жена и двое детей, оба мальчишки. И когда выдается свободная минутка он всегда смотрит на них, его губы шевелятся, а взгляд отрешенно блуждает по карточке. Он там, он разговаривает с ними. И они значат для него больше, чем его собственная судьба.
Раньше идущим в рейд выдавали шоколад, врали, конечно, что настоящий, но вкус был стоящий. Марис всегда был первым из добровольцев, но шоколад не ел, только складывал в тумбочку и к отпуску у него там всегда набиралось не менее десятка. Было смешно смотреть, как он достает свое богатство и раскладывает его на фотографии, представляя себе, будто уже дарит это своим.
Однажды, ради хохмы, ребята стащили у него одну из таких плиток. Обеспокоенный Узакуфа перелопатил всю казарму, по десять раз переспросил каждого, но сослуживцы только посмеивались вечером втихаря вернув шоколад на место. Марис понял, что это был всего лишь безобидный розыгрыш, но на следующий день на его тумбочке появился довольно увесистый замок.
А что он сделал с Шерпаном, когда тот лишь попытался усомниться в том, что дети его жены - его дети. С побагровевшим лицом и ничего не видящими глазами Узакуфа единым слитным прыжком через полказармы мгновенно оказался возле своего обидчика. Никто даже и глазом не успел моргнуть как последовал тяжелейший удар, отбросивший бывшего на полголовы выше и на десяток килограммов тяжелее Шерпана шага на три к стене. Не оттащи тогда ребята Мариса вовремя, от любителя позлословить не осталось бы и мокрого места.
- С кем там она спит без меня - ни тебя ни меня не касается! Пусть, она может спать с другими, может! Она женщина и ей это надо. Но любит она меня и только меня, и дети эти только мои! И я ей верю! - грохотал Марис, вырываясь из цепких объятий сослуживцев. - А тебе не жить! Слышишь, гнида!
Конечно, Шерпан - он и есть гнида редкостная, и никто бы не опечалился в его смерти, но ЧП в расположении части не желал никто. Тем более, что греха таить, может, он был и прав, и жена лишь пользовалась щенячьей преданностью своего недалекого дурачка-мужа. Хотя и Узакуфу можно понять: надо же человеку хоть во что-то верить.
После того случая у Мариса о его семье не спрашивал никто. Не рисковал это делать даже Рой, считавшийся практически единственным человеком, к которому Узакуфа питал расположение или, может даже, дружеские чувства.
Вот и сейчас Дайан лишь дождался, пока его напарник сложит фотографию пополам и запихнет ее в нагрудный карман поближе к сердцу. Старший группы помахал перед глазами ведомого часами: "Пора!"
Время основной работы. Уверенными отточенными движениями Рой собрал щуп видеоприемника. Минутное дело, и вот в руках старшего группы появляется тонкий, невесомый, но, вместе с тем, очень прочный полутораметровый стержень на конце которого насажена практически неразличимая камера кругового обзора. Все наощупь. В то же время напарник уже пристыковывает к щупу станцию слежения. Экран еще не включен, это будет сделано в последнюю очередь.
Теперь основное. Вывести щуп на поверхность. Осторожно, стараясь проскочить между разросшимися корнями кустарника. Сначала идет легко, но вот стержень во что-то упирается. Назад. И снова вверх, лишь немного изменив угол наклона. Опять упор. Снова назад и вверх. И так несколько раз. Наконец сопротивление проталкиванию исчезает. Щуп выходит на поверхность.
Разведчики касаются друг друга руками. "Все готово, начинаем". Смотрят на часы. Точно по графику. Сейчас начнется прикрывающая группу артподготовка. Ждем.
И вот буквально через минуту рядом с ними раздается такой знакомый посвист летящих боеголовок с химическими зарядами. Но что-то не так. Звук не тот.
- Ложись! - Узакуфа всем телом наваливается на своего командира, прижимая его к дну тоннеля.
В то же мгновение, совсем рядом, следует взрыв. Затем еще и еще. Стены подземного коридора дрожат, сверху на разведчиков падает пласт дерна, а разрывы снаружи не прекращаются. Около двадцати зарядов, и хорошо еще, ни одного прямого попадания в то место, где они сейчас находятся.
- Что за... - вырвавшаяся у Роя тирада намного длиннее и содержит огромное количество непечатных слов. - Вернусь - убью этих артиллеристов!
- Тихо, сначала надо вернуться, - вместе с потоком такой же непечатной брани вторит ему Узакуфа.
Тоннель озаряется светом. В него попадает один из снарядов. Свод рушится, через открывшуюся дыру становится видно подернутое пылью голубое небо и несколько еще не осевших грибов ближайших разрывов. От яркой вспышки глаза на какое-то время перестают что-либо различать.
- Че-ерт!
- Ну я их!
И вдруг все стихает. Земля останавливает свою дрожь, и только не удержавшийся на своде песок в последний раз пылью осыпается за воротник. Ни звука, только навязчивый звон в ушах. Всего несколько секунд, но, кажется, так долго. Но вот свист и разрывы снарядов начинаются с новой всевозрастающей силой, только уже не здесь, а метрах в пятистах далее, на стороне противника.
- Наконец-то сообразили!
- Хрен их знает, что они там сообразили.
Попав под обстрел собственной артиллерии, ребята теперь выжидают. Опыт, добытый годами, проведенными на передовой, вновь подсказывает разведчикам не торопиться. Только спустя какое-то время, убедившись, что обстрела квадрата, где они залегли, больше не предвидится, разведчики поднимают головы. Что бы там ни было, но работа должна быть завершена. Если только станция слежения все еще в рабочем состоянии.