Страница 29 из 58
Бабушка находила даже, что внешне Олег чем-то похож на юного Паганини. Никто из семьи Брянцевых не был лично знаком с юным Паганини, и все же папа посмел утверждать, что у того было бледное, худое, вытянутое лицо, обрамленное черными смоляными волосами. Олег же был круглолиц, розовощек, и над его добродушными голубыми глазами свисала шелковистая белесая челка.
Одним словом, полного совпадения не было. И все же бабушка уверяла, что в глубине глаз у Олега светятся такие же «вдохновенные угольки», как и у великого скрипача-итальянца. Но это видела только бабушка. А для всех остальных глаза Олега источали полнейшее спокойствие и лишь иногда еле заметно искрились лукавством.
Чтобы положить какое-то начало музыкальной карьере внука, бабушка года два назад пошла даже на небольшую хитрость. Ей удалось однажды ответить на десять из тринадцати вопросов «концерта-загадки». Заказное письмо в редакцию бабушка послала от имени внука, и вскоре дикторша слегка удивленным голосом объявила по радио, что «вторую премию завоевал ученик четвертого класса Олег Брянцев, умно и толково ответивший на десять вопросов. Успех мальчика свидетельствует о хорошем преподавании музыки в его школе».
Музыку у Олега в школе вообще не преподавали: никак не могли найти подходящего педагога. Но после этого случая сразу нашли. Еще бы: из других школ стали приходить для обмена опытом! Бабушка торжествовала: ее затея принесла явную пользу.
— И никакого здесь нет обмана! — заявляла она. — Ведь Олежка сидел рядом и многое отгадывал сам! Ну, а остальное мы отгадали вместе!
По профессии бабушка была бухгалтером. Уже несколько лет она получала пенсию, но, когда наступала пора годовых финансовых отчетов, старые сослуживцы приходили к Анне Степановне за помощью. Сослуживцы любили бабушку — она была доброй, отзывчивой, и, кроме того, как говорили сослуживцы, с ней вместе из бухгалтерии «ушла музыка». Бабушка постоянно что-нибудь напевала. С одной мелодии она незаметно переходила на другую, хотя в каждой песне знала лишь несколько строк, и то не вполне точно.
Олег тоже любил бабушку, не хотел ее огорчать и потому согласился учиться музыке. Но какой инструмент выбрать?
— Пианистов много, — рассуждала бабушка. — Скрипачей тоже много. Пожалуй, лучше всего виолончель.
— Я не люблю виолончель: ее тяжело таскать, — легкомысленно возразил Олег.
Это решило все. Бабушка вскипела:
— Разве можно так подходить к музыке? С таких позиций? «Тяжело таскать»! В искусстве ничего не дается легко, запомни это!
На следующий день была куплена виолончель.
Два раза в неделю, после обеда, Олег стал ходить к частному педагогу. А под вечер бабушка звонила по телефону и справлялась об успехах внука. Частный педагог был в восторге. Олег, по его мнению, так хорошо успевал, что ему было бы полезно заниматься не два раза в неделю, а каждый день. Бабушка тоже была счастлива, но от ежедневных уроков все-таки воздержалась: это было слишком дорого.
— А как хорошо было бы заниматься каждый день! — время от времени вздыхала она. — Ты бы скорей стал лауреатом международного конкурса!
И вот два месяца назад бабушкина мечта неожиданно осуществилась…
Брянцевы обменялись и переехали на новую квартиру: в старом доме не было лифта, а у бабушки болели ноги, ей трудно было подниматься на пятый этаж. Олег перешел в другую школу. И вот, придя как-то после занятий домой, он сообщил:
— А в этой школе есть музыкальный кружок! И на виолончели там можно заниматься каждый день. Бесплатно!
На радостях бабушка испекла пироги и заплатила частному педагогу за целый месяц, хотя Олег занимался всего двадцать дней:
— Пусть не обижается!
— Очень нужно ему обижаться! — проворчал отец Олега.
— Он многое теряет! — воскликнула бабушка. — Когда-нибудь Олег прославил бы его, как своего первого учителя.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала.
— Я — бабушка! И я никогда не говорю «надвое»! Я всегда говорю прямо и определенно: Олег будет музыкантом!
Отец хотел, чтобы Олег стал когда-нибудь в будущем толковым инженером. Ну, а сперва хорошим токарем или, может быть, фрезеровщиком на заводе.
— Ты хочешь, чтобы он повторил твой путь, — говорила бабушка. — Но пойми же, наконец: у него другие способности. И другое призвание! Смычок и струны — вот что он будет держать в руках всю жизнь!
Однако часто по вечерам Олег держал в руках и рубанок, и напильник, и плоскогубцы… Он допоздна столярничал в ванной комнате, что мешало соседям мыться и очень тревожило бабушку:
— Смотри, надо беречь руки! Вся твоя судьба — в твоих руках! Вернее сказать, в твоих пальцах.
— Знаю, бабушка, — добродушно соглашался Олег. — Вот я их и развиваю — пальцы. Так в музыкальном кружке советуют: строгайте, говорят, пилите!
«Может быть, это новые методы музыкального воспитания? — рассуждала бабушка. — В наше время музыканты не пилили и не строгали… Но, может быть, сейчас… Хотят как-то породнить технику с искусством?»
Все этажерки и книжные полки в доме были сделаны руками Олега, Когда приходили гости, бабушка потихоньку, тайком от внука, хвасталась:
— Он! Все он сам!.. Своими руками!
И потом громко, чтобы слышал Олег, восклицала:
— Но главное, конечно, музыка! Он просто живет в мире звуков… мелодий! И каждый день— (представьте себе, каждый день!) — ходит на занятия! А вот Моцарт, говорят, был в детстве не очень прилежным мальчиком…
Да, вот уже почти два месяца Олег ходил на занятия каждый день. Дома он перестал упражняться: вся работа шла в музыкальном кружке, под наблюдением опытнейшего педагога — «бывшего всесоюзного лауреата», как называл его Олег.
Несколько раз бабушка порывалась пойти в школу, познакомиться с новым музыкальным руководителем внука. Но отец Олега останавливал ее:
— Я уже был в школе. И могу удостоверить: это действительно блестящий музыкант! Зачем же опять ходить, зачем надоедать?..
И бабушка, тяжело вздыхая, откладывала свое знакомство с «бывшим лауреатом».
И к музыкальному инструменту своему Олег стал относиться гораздо бережней, чем прежде, с нежностью и даже с любовью. Футляр он всегда держал закрытым, чтобы никто не трогал виолончель руками. Он не бросал инструмент где попало, а хранил его на особой полке возле своей кровати. И даже бабушке не разрешал к нему прикасаться.
— Все-таки учеба в коллективе дает свои плоды! — радовалась Анна Степановна. — Разве частный педагог мог научить его такой аккуратности? Никого даже близко к виолончели не подпускает. Бережет! Дорожит! И всегда так спешит на занятия, будто на праздник! На минуту не опаздывает! Искусство поглотило его целиком.
Бабушка, простая и скромная женщина, заговорив о музыке, начинала вдруг произносить такие громкие, высокопарные слова, которые бы в другое время ни за что не пришли ей на ум.
Олег занимался в музыкальной школе даже по воскресеньям. Вот и в это утро он бережно снял с полки черный футляр и, попрощавшись с бабушкой, вышел из дома.
«Гроб с музыкой», или…
Брянцевы жили на первом этаже… Выйдя из парадного на улицу, Олег сразу направился к окну. Он знал, что бабушка непременно высунется на улицу с криком:
— Ох, я совсем забыла!..
Именно в эти полминуты, за которые Олег успевал дойти от дверей квартиры до окна, у бабушки в голове рождались самые срочные советы и наставления внуку. Если же у нее ничего не рождалось, то она просто напоминала о том, что в Москве очень бурное уличное движение, все шоферы летят как угорелые, и поэтому, переходя улицу, «не надо считать ворон». Так было и сегодня…
Чтобы успокоить бабушку, Олег механически кивнул головой, а про себя вдруг подумал, что выражение «считать ворон» явно уже устарело — за всю свою жизнь он, кажется, не видел в Москве ни одной вороны. Говорили бы уж лучше — «считать голубей»!
— У нас самый опасный перекресток! — не унималась бабушка. — Вчера чуть было не задавили одного молодого мужчину. Будь осторожен на перекрестке!