Будни учителя

Серьезно, я не могу найти другого ответа на этот вопрос. Просто смиритесь. ПОТОМУ.

Не менее удивительно, что и от их учителей требуют, чтобы дети с врожденными серьезнейшими заболеваниями показывали результаты на уровне остальных. Как этого добиться? Неизвестно. Но надо! Надо, Федя, надо! Иначе школа опустится в рейтинге!

Берите пример с Павла Викторовича!

Каждый раз, когда я начинал работу с новым пятым классом, я хранил все их первые самостоятельные работы, чтобы был виден прогресс. Во всяком случае, я очень надеялся, что он будет виден.

Ежегодно в конце сентября обычно проходило совместное совещание учителей пятого класса и начальной школы: разбирали проблемы детей, связанные с переходом в среднее звено, делились впечатлениями, анализировали первые результаты. И каждый раз на подобные заседания я приходил с охапками этих самых работ в руках. Отлично зная короткую школьную память, я пытался донести до администрации простую мысль: «Посмотрите, я еще не успел никого испортить!»

– Да мы же вас и не обвиняем, мы отлично понимаем, что класс сложный и уровень подготовки серьезно хромает, – разводила руками завуч и через два месяца удивленно заявляла: – А как так получилось, что в классе столько детей не справилось с диктантом?

Действительно, почему пятнадцать двоек в начале сентября магическим образом не превратились в пятнадцать пятерок в ноябре? Чем вы там на уроках занимаетесь???

Одна ситуация особенно меня «порадовала» и научила никогда не доверять словам администрации.

В параллели было два девятых класса. В сильном, начиная с шестого класса, работал я, в другом же, балансировавшем на грани почетного звания «класс коррекции», вплоть до конца восьмого преподавала очень опытная учительница. Опыта у нее, действительно, было много, но вот результаты у ее учеников были просто плачевные. Не у всех, а конкретно у этих.

Хуже класса в школе просто не было. Я в течение года вел в нем историю и обществознание и до сих пор вспоминаю это время с содроганием. Два класса, один и тот же педагог, один и тот же учебник истории: с первым классом я успеваю пройти тему, выполнить массу дополнительных заданий, со вторым же… Если мы доходили хотя бы до середины плана урока – это уже был праздник. И серьезный! Часть детей банально не умела списывать с доски, большинство не могло прочитать даже пары предложений. И это в шестом классе! С первым классом изучаем научные статьи, со вторым – на теме «Феодальная раздробленность» рисуем в тетради разноцветные кусочки пиццы, чтобы хоть как-то понять, о чем идет речь в учебнике.

И дело здесь не столько в отсутствии мотивации у школьников или педагогической запущенности, сколько в том, что для большинства учеников русский язык не являлся родным. Дети просто не понимали, что от них требуют. Какие склонения и спряжения, когда ребенок только приехал из Узбекистана и не представляет, как тетрадь подписать, и на русском он не говорил ни дня.

Все учителя отлично понимали, что в школе находится бомба замедленного действия, которая рано или поздно взорвется с таким грохотом, что мало никому не покажется. Никто, конечно, не мешал смиренно закрывать глаза и рисовать, с благословления администрации, тройки и дальше, только вот впереди уже маячил девятый класс и неизбежный ОГЭ. На какие результаты можно было рассчитывать, если некоторые выпускники даже задания прочитать не смогут?

Неожиданно гром грянул оттуда, откуда не ждали. Перед самым началом учебного года, в последние дни августа, увольняется учитель русского, работавшая в этом классе. Нужно срочно искать замену. Кому доверить почетную обязанность готовить детей к экзамену? Конечно же, молодой преподавательнице, которая только вернулась из декрета. До сих пор не понимаю, как меня эта чаша миновала?

К чести молодой мамы, стоит отметить, что сопротивлялась она до последнего: об учебных успехах звездного класса знали даже те, кто несколько лет не был в стенах школы. Но когда администрация решила на тебя что-то повесить, она, будьте уверены, это сделает.

– Да о чем ты переживаешь? Мы знаем, что класс очень сложный. К тебе никаких претензий в любом случае не будет. Все всё отлично понимают. Тебе главное – довести их до экзамена. Мы поможем, – хором уверяли завучи.

Помогли!

В конце сентября девятиклассники пишут первый пробный экзамен. С нетерпением ждем результатов. В моем классе всего две тройки, в параллельном тоже две, вот, правда, остальные – двойки…

Удивились ли преподаватель, дети, родители? Нет. Все отлично знали, чего можно было ожидать. Зато вот удивлению завучей не было предела.

– Как так получилось? Это неприемлемо! Ты обязана все исправить! Детей, вообще-то, готовить нужно!

Вспомнил ли хоть кто-то о своих обещаниях? Нет. Вспомнили ли о том, что преподаватель работает с классом меньше месяца? Естественно, нет! Дали ли совет? Конечно!

– Учитесь у Павла Викторовича: вот он умеет с детьми работать! Почему вы так не можете?

Действительно, почему?

В школе никто не будет разбираться, кто и в чем виноват, никто не станет поднимать старые работы и следить за прогрессом класса. Спрашивать всегда будут с того, кто в данный момент работает с детьми, и совершенно не важно, будет ли это пять лет или пять месяцев. Виноват в любом случае будет последний преподаватель.

Веселая игра!

Голосуй за НАШЕГО кандидата

Но не только обсуждением успеваемости очередного Петеньки и никчемности педагогов были интересны педсоветы. Иногда на повестку дня выходила политика.

Наверное, только самые далекие от Интернета люди не видели занимательные ролики с избирательных участков с учителями в главных ролях. Описывать их содержание, я думаю, смысла нет: кто видел и так все понял, а кто впервые сейчас об этом слышит – завидую вам.

Сам я никогда не работал на выборах, хотя мои коллеги неоднократно принимали участие в их организации, но никаких секретных разговоров и предписаний мне слышать не приходилось. Так что тут мне вас порадовать нечем: никаких жареных подробностей, заговоров массонов и срывов покровов.

Несколько раз на совещаниях нам настоятельно советовали проявить активную гражданскую позицию и проголосовать. Хотя, наверное, слово совет не совсем применимо в данной ситуации. Мы были обязаны позвонить завучу до двенадцати часов дня и сообщить, что наш бюллетень успешно опустился в избирательную корзину.

– Если не позвоните или, не дай бог, не проголосуете, вы подставите школу!

Хорошо, хоть не говорили, за кого проголосовать. И на этом спасибо! Хотя, подождите…

На одном из затянувшихся педсоветов, после обсуждения, казалось бы, уже всех учебных вопросов, директор предложила нам передохнуть пять минут, потому что нам предстояло обсудить еще одну очень важную тему.

Выборы.

Заняв почетное место у доски, директриса решила поинтересоваться: знаем ли мы, что у школы есть определенные проблемы. Неухоженная территория, старое здание, отсутствие капитального ремонта – в общем, все то, что и так бросалось в глаза любому, кто работал или учился в этом здании. Оказывается, это очень здорово, когда интересы образовательного учреждения отстаивает свой человек в администрации района, потому что школ много, а финансов, естественно, мало. Но, чтобы на наши проблемы обратили внимание, нам необходимо показать НАШЕМУ кандидату, что мы готовы его поддержать.

– Поэтому я вас, конечно, ни к чему не призываю, но, если вы хотите, чтобы нам начали оказывать поддержку…

Да уж, никакого навязывания…

А еще интересно: без поддержки с нашей стороны уважаемый политик не поймет, что медицина и образование – самые важные отрасли в любом нормальном обществе. Нет? Тогда я все же воздержусь от поддержки такого кандидата, уж простите.

Вот так, не успев родиться, умерла моя вера в политику.