Дом лесника

Хантер прячет оружие под куртку и спрыгивает с подножки. Ноги утопают в рыхлом чернозёме, она держится тропы, но крадётся в гуще тонких, как прутья, побегов, тщательно запоминая дорогу — заблудиться в этом чёртовом лесу как раз плюнуть. Звуки всё ближе, сквозь поредевшие верхушки пробивается солнце, обжигает сетчатку, привыкшую к вязкой темноте. Зрение подводит — Айла моргает и трёт ладонями глаза.

Впереди маячит мужик с топором, наверняка местный вальщик — разводы влаги перед глазами мешают разглядеть его как следует. Здоровенный, как медведь, он примеряется к необъятной сосне, чтобы глубже сделать подруб и увалить её в нужную сторону. Айла делает неосторожный шаг, под её ногой предательски хрустит ветка. Человек выпрямляется во весь рост и резко подаётся в сторону звука.

Айле кажется, что мягкая почва поглощает её, словно болото, она в нём уже по колено и не может сделать ни шагу. Становится холодно, по спине ползет липкая дрожь, горькая слюна царапает глотку, словно наждак. Воспоминания бьют под дых, Хантер смотрит на него во все глаза и сама себе не верит. Лицо и шея вальщика замотаны платком — хилой защитой от летящих во все стороны щепок — он обнажён по пояс, а вдоль предплечий вьются чёрные змеи тату. Айла запомнила на всю жизнь каждую линию этого рисунка.

Лесоруб медленно стягивает тряпку вниз, открывая своё лицо.

Ей не показалось. Это он. Он стал шире, больше, отпустил бороду и побрил череп, но это он, Эрик, который обещал убить её, если снова увидит. Стрелять или бежать? Хантер выбирает второе. На выстрел примчится охрана угодий, человек десять, не меньше, и они наверняка загонят её, как дичь — что будет дальше, ей проверять не хотелось, а с одним врагом она ещё может побороться.

Страх смерти подгоняет Хантер, как раскалённый прут. Её преследуют — она слышит, как под его тяжёлым весом хрустят сучья. Ветки бьют ей в лицо, Айла ныряет под накренившимся стволом и катится в овраг, волосы выбиваются из тугого пучка, и она клянёт себя за то, что в своё время не обрилась под ноль. Карабкаясь вверх по склону, Хантер понимает, что теряет драгоценные секунды. Позади обманчиво тихо, Айла замирает на кромке оврага, вертит головой, выбирая направление пути — она начисто заблудилась в этом проклятом лесу.

Хантер не успевает сделать и пары шагов — её хватают поперёк корпуса и бросают на землю. Айла хватает упавшую ветку, но не успевает даже замахнуться — Эрик заламывает ей руки, вжимает её тело в почву, смыкает на шее огромные мозолистые пальцы. Ни слова — у обоих стиснуты зубы, будто борьба идёт не на жизнь, а на смерть. Хантер избежала её дважды, на третий она уже не рассчитывает. Она уверена — на этот раз в живых останется только один из них.

Айла чудом освобождает руки и бросает ему в лицо ком земли. Он глухо рычит и трясёт головой, Хантер получает фору, бросается сквозь колючие заросли, царапая в кровь открытую шею и руки. Сердце грохочет в висках, влажный, насыщенный озоном воздух поступает в лёгкие толчками. Голова кружится, Хантер паникует, теряет контроль, позволяя ровному дыханию срываться на собачье, а слезам скрывать и без того хреновый обзор.

Всё происходит слишком быстро. Её подсекают, она падает на колени и тычется лицом в ковёр из сосновых игл, спина ноет — чужое колено давит ей хребет, грозя переломить его пополам. Лёгкой смерти ей не обещали — она чувствует, как Эрик срезает ножом хитрые замки её ремня и тащит вниз штаны вместе с бельём. Айла не кричит, женский крик здесь, как призыв самки — лучше терпеть и ждать обещанной смерти, чем долго ходить по кругу и медленно сдыхать от истощения, как большинство женщин в этом чёртовом мире после войны.

Она помнит его руки слишком хорошо. За два года другие к ней не прикасались, и тело предательски отзывается на грубые ласки — он входит в неё, как нож в масло, почти без сопротивления. Нелепо, мерзко, ненормально, Айла кусает запястье, чтобы не проронить ни звука — стонет она или плачет, не ясно ей самой. Она не скучала, на это не было времени, а взлелеянная годами ненависть придавала ей сил. Айла хотела его смерти, но сейчас уже не знает, чего хотеть.

Не проходит и минуты, самоконтроль даёт тотальный сбой — Эрик кончает прямо на землю и рывком поднимается на ноги. Он не смотрит в её сторону, позволяя ей одеться, стоит поодаль, опираясь плечом на шершавый древесный ствол, ровняет дыхание, пытается унять мелкую дрожь в кончиках пальцев.

— Убивать не будешь? — доносится с земли. Айла не может встать — из коленей словно вынули суставы.

— Да какой теперь смысл?! — она забыла, как звучит его голос. Теперь он бьётся эхом по стенкам опустевшей грудной клетки, царапает глотку, заполняет лёгкие вместе с густым, тяжелым запахом хвои так, что им можно захлебнуться.

Он больше не Лидер фракции, она больше не идейный враг. Всё, во что он верил, рухнуло. Всё, чем они жертвовали оба, помножено на ноль. Приказов нет, нет дивергентов, нет ни фракций, ни власти. Всё, что он ставил выше собственных чувств, теперь не имеет никакого смысла.

— Мне нужен Леший, — в её голос вернулась былая твёрдость, словно между ними ничего не случилось. Не сброшенное возбуждение отдаётся тяжестью внизу живота и взвинченными нервами — с досады ей хочется убивать, но, придавленная его свинцовым взглядом, полным глухой тоски, она остаётся сидеть на месте.

Эрик делает шаг и подаёт ей руку.

— Вставай. Ты нашла его.

========== 3 ==========

Видит Бог, он хотел убить её. Ещё минуту назад, катая Хантер по земле, Эрик хотел сделать её смерть медленной и унизительной по прихоти собственного организма, оголодавшего за два года без женщины. В коммунах, где ему доводилась бывать, все бабы были общими и через одну больными, а подыхать, выхаркивая с кровью внутренности, ему совсем не улыбалось.

Предательница, хитрая лгунья, приспособилась выживать, прячась в его постели от него же самого. Когда-то любимая женщина, которая вывернула его наизнанку, вытряхнула кишки и набила полую тушу соломой. Без неё жизнь стала пресной на вкус. Тогда ему отчаянно хотелось разобрать Яму по камешку и бросить их на голову Джанин — трус, он предпочёл прятаться и выть побитым псом, потому что фракция выше всего остального.

Кто знал, что всё так обернётся?

— Вставай. Ты нашла его.

Ещё шаг, и Айла отползает назад, глядит на его протянутую руку так, будто готова вцепиться в неё зубами. В её глазах плещется серная кислота — смотреть больно, но Эрик взгляд не отводит, с кайфом мазохиста глотая её заслуженную ненависть, словно битое стекло пригоршнями.

— Ну?

Айла осторожно тянет к нему руку и рывком поднимается на ноги. До боли знакомое и почти забытое прикосновение, Эрик сжимает её ладонь сильнее, чем нужно. Воспоминания подло бьют в спину, он теряет концентрацию на нечастную долю секунды, но Хантер достаточно и этого — она крепко бьёт его в челюсть так, что перед глазами пляшут цветные пятна.

— Ублюдок! — плюёт сквозь зубы и бьёт левой, а следом лелеет отшибленную руку, сдерживая вой за стиснутыми зубами.

— Ну, давай, — он и не думает закрываться, подставляет лицо, кривит рот в ухмылке, словно подначивает, и она бьёт снова. — Ты ведь тоже скучала, правда?

Он смеётся, но глаза его остаются пустыми. Айла не хочет видеть в них надлом — от самого жестокого Лидера Бесстрашия остался лишь бледный оттиск, растраченный на сожаление — и бьёт ещё. До первой крови.

— Неплохо, — Эрик хмыкает, снимая алые капли с разбитой губы. У неё отличный удар — от бывшей неофитки с хреновым ближним осталось одно воспоминание.

Запал сходит на нет, на правой саднят костяшки, злоба меняется на огромное, пустое ничего, Айла резво снимается с места и топает с поляны прочь.

— И куда ты?

— Подальше отсюда!

Слышится треск сломанных сучьев — недалеко работает ещё один вальщик.

— Ты без меня отсюда не выберешься. — Резонно. Айла сбавляет шаг.

Ни денег, ни машины, ни оружия — пистолет с полной обоймой лишь раздразнит местную шваль. Он — её заказ, и вернуться назад пустой она не имеет права. Не работаешь — не живёшь, за Стеной это — закон, и в погоне за прибылью Хантер едва не лишилась жизни. Да и само это блядское задание воняло дерьмом с самого начала — если бы ей попался другой лесоруб, всё могло бы закончиться куда хуже. Знала бы, где упасть…