Страница 6 из 20
До КП осталось немного. «Если к моему приходу связь будет цела, то из вещевого мешка достану чистую одежду и переоденусь», – размечтался я. В это мгновение правая нога угодила в очередную воронку, и я снова полетел на дно. Вот невезуха! Вдобавок правой щекой больно ударился о телефонный аппарат! Губу разбил, оттуда стала сочиться кровь. Только этого не хватало! Я громко выругался. Что за проклятая чёртом дорога оказалась сегодня?! Выкарабкался из этой воронки, отыскал карабин, снова повесил телефонный аппарат на шею и двинулся вперёд. Потрогал нижнюю губу, она распухла как пышная булочка. Впереди показалась лесная опушка. Наконец я дошёл.
Первым, кого я увидел, был майор Овечкин, который стоял возле Портнова. «Ах, видимо, снова разорвалась линия! Майор наверняка зашёл по этому поводу!» – тут же промелькнуло, и я испуганными глазами посмотрел на Николая. Лицо его выражало спокойствие.
– Товарищ майор! Рядовой Рахимов, ликвидировав разрыв, вернулся с линии, – отрапортовал я, подняв правую руку под козырёк.
– Хорошо! Молодец! Где это вы так? – спросил майор, окинув меня взглядом. – Ранен?
– Нет, товарищ майор, не ранен. В болоте попал в воронку, заполненную грязной водой.
Затем я рассказал майору причину вражеских налётов с той стороны болота и что телефонная линия тоже именно там разорвалась. Как только майор ушёл, я вытащил чистую одежду и стал переодеваться. Почуяв сухую одежду, по жилам побежало тепло. Стало хорошо на душе. Мокрые портянки, одежду отжал, стряхнул хорошенько и повесил сушиться.
– На ужин пшённую кашу принёс Игнатьев, – сказал Николай, показав на котелок, который сиротливо стоял в стороне. – Садись, кушай!
– Я пить хочу сильно, потом боюсь пока есть пшённую кашу. Без того невыносимо мучает изжога. Даже вода обжигает пищевод.
– У меня есть холодный чай, на, попей! – сказал Василий, протягивая свою фляжку. – Тебе, земляк, от изжоги надо есть мел. Моя мать всегда так делает.
– Где ты здесь найдёшь мел? – спросил я, держа в руках фляжку.
Радист нашего полка Василий Игнатьев родом из Чебоксар. Мы с ним познакомились только вчера. Несмотря на это, уже успели подружиться. Василий обрадовался, узнав, что я из Татарстана. Я ему сообщил, что и Николай Портнов тоже наш земляк. На фронте земляки становятся как родственники.
– Большое спасибо, земляк, – сказал я, попив чаю из фляжки. – Было очень вкусно. А то всё внутри начинало гореть…
– Погоди, у меня где-то кусочек должен быть. Сейчас, – с такими словами он взял свой вещевой мешок. – Вот, нашёл! Мама говорила, что даже маленький кусочек даст облегчение, – и протянул мне мел.
– Где это ты взял, Василий?
– В Кирове попали в одну школу. Там мы очищали пустое помещение. В школе и взял. Во время оккупации там жили немцы. К сожалению, от школы остались лишь стены. Сожгли всё: столы, парты, доски, даже шкафы в кабинетах. Школой уже не назовёшь. Одни руины остались. Раньше я немцев считал культурным народом. Своё зверство они показали на весь мир.
– Когда фашисты во главе с Гитлером пришли к власти, стали устанавливать свои «новые порядки». Сначала уничтожили памятники культуры, затем сожгли книги Маркса, Гейне. Коммунистов и тех, кто выступал против «новых порядков», отправляли в тюрьмы, концлагеря. Потому, Василий, даже не надейся, что ворвавшись в нашу страну, они начнут по-другому поступать, – ответил я, положив в рот половинку того кусочка мела. – Планы у гитлеровцев грандиозные. Они не ограничатся только завоеванием жизненно важных территорий. Им необходимо превратить нашу страну с его плодородными землями в немецкие колонии, а себя сделать колонизаторами. А коммунистов, комсомольцев и всех тех, кто выступает против их «новых порядков», они хотят истребить или превратить в рабов.
– Но не бывать этому, пусть не мечтает немец, – сказал Василий, перебивая меня. – Они уже показали своё истинное лицо. Я лучше пулю в лоб пущу, чем попасть им в лапы.
– Не спеши пускать в себя пулю, брат. Если каждый начнёт пускать пулю, кто врага будет гнать?
– Да вы меня не поняли. Я просто хотел сказать, что живым никогда не сдамся.
– Понятно, а пока нам надо воевать и воевать. Видишь, как сатанеет фриц? Хочет прорвать оборону с левого фланга и пройти в тыл. Слышал, как полковник говорил? Слева в соседнем районе вчера танки при поддержке авиации раз пять поднимались в атаку. Говорят, что в некоторых участках даже немного продвинулись вперёд. Наши дела по сравнению с ними, оказывается, ещё ничего. Здесь нет ни танков, ни авиации.
– Давайте, парни, ложитесь спать. Будут ещё и самолёты, и танки, – прервал Портнова боец средних лет.
На другой день я проснулся рано. Солнце ещё не подрумянило своими лучами край неба. Послышался взрыв, который ухнул где-то недалеко. Я достал ещё не высохшую гимнастёрку, брюки, обулся в сухие ботинки и быстро вышел из блиндажа.
На линии фронта установилось временное затишье. Сегодня будет пасмурно. От этой тишины на душе нарастала тревога. «Неужели и сегодня будет также бесноваться этот фриц? – подумал я, вспомнив вчерашний день. – Если б только как вчера, то ещё терпимо. А если в бой вступят танки и самолёты? Что тогда?»
С левой стороны фронта затрещал пулемёт. Тут же с противоположной стороны тоже открыли огонь. Я быстро вбежал в блиндаж.
– Звонил старший лейтенант Степаненко, – сообщил Николай, бросив взгляд в мою сторону. – Приказал поднять кабель, который лежит на болоте, и прикрепить его на палки. Навстречу идёт боец из «Чайки». Я пошёл туда.
Николай быстро собрался и выбежал из блиндажа. В это мгновение вражеская артиллерия открыла огонь. Портнов и ещё несколько бойцов вбежали обратно в блиндаж.
– Готовится к наступлению фриц! Стреляет со всех видов оружия, – сказал он и вытащил небольшой мешочек. Мы закрутили махорку и закурили. Глядя на нас, остальные тоже задымили.
Вражеская артиллерия продолжала вести огонь. Казалось, что это никогда не кончится.
Николай после нескольких быстрых затяжек соскочил с места. Нагрузившись запасным кабелем и телефонным аппаратом, он направился к выходу.
Я стал с напряжением ждать окончания сегодняшнего налёта. Эти минуты были такие долгие! В блиндаже иногда слышались обрывки разговоров куривших бойцов. Они смешались с рвущими воздух пулемётными очередями. Поэтому невозможно было разобрать, о чём солдаты говорят. Я пристально смотрел на лица и пытался понять по их выражениям хоть что-нибудь. В сосредоточенных лицах особой тревоги не было. Я крепко прижал телефонную трубку к уху, чтобы не пропустить даже малейшего звука. Стал напряжённо ждать окончания артиллерийской подготовки врага. Казалось, что вражеский огонь уничтожил части, которые держали переднюю линию обороны. Вот-вот закончится стрельба, и немцы бросятся в атаку и свободно пойдут на наши позиции.
Вдруг в трубке аппарата прозвучало:
– Неман! Неман!
– Я – Неман! Чайка, это ты? Я тебя слушаю! Соединить с четвёртым? Сейчас!
Я в ту же минуту соединил с командиром полка.
– Чайка! Говорите! Четвёртый слушает! – У аппарата был командир дивизии Иван Александрович Гарцев. Он стал расспрашивать о положении дел. – Бойцов накормили? Как настроение?
– Настроение у солдат боевое. Накормлены. Каждый на своём посту.
– Держитесь крепко! Не давайте врагу поднять голову. Приготовьте снаряды против танков. В танки стреляйте прямой наводкой!
Затем он пожелал успехов в контратаке. Он был спокоен. Его спокойствие перешло и ко мне. Я перестал волноваться, тревожные мысли куда-то растворились.
В течение дня вражеское войско трижды нас атаковало, всякий раз проводив артподготовку. Наша миномётная артиллерия их встречала смертельным огнём, и враг отступал, оставляя на поле боя несколько десятков своих солдат. Особенно последняя атака врага потерпела сокрушительное поражение. На этот раз у противника были большие потери.
Линия связи тоже «держалась» неплохо. Всего один раз она оборвалась. Разрыв на этот раз оказался рядом – недалеко от блиндажа. Николаю, после того как вернулся выполнив задание командира батальона, дали небольшой отдых. Вечером он заменил меня. Теперь у аппарата сидел Николай. А я, дождавшись затишья, побежал на ужин.