Страница 4 из 14
С волосами в кулачках, парнишка вскочил на ноги и набросился на верзилу. Тот подхватил его на руки, и, держа на весу, засмеялся. Мальчишка все еще был не в себе. Он молотил в воздухе руками и ногами пока не подошел Крестелевский. Константин Валерианович перехватил мальчишку. Тот обвил руками его шею, прижался. Захлебываясь слезами и соплями стал просить:
– Дяденька, миленький, возьми меня с собой. Клара Иосифна меня в темной кладовке запрет… Я тебе пригожусь, честное пионерское…
Крестелевский растерялся. Мольба и упрек во взгляде мальца были невыносимы. Он почувствовал себя предателем. Глупо. Еще немного и мальчишку он заберет с собой… Только этого не хватало…
– Шеф, похоже, этот малый в бегах… Тут поблизости есть детдом, – сказал Курок. – Давайте отнесу пацана… Как бы не нарваться на неприятности…
– Отнеси. И мигом назад. Будем сматываться. – Жестко приказал Крестелевский Геннадию и склонился над Ваблей, стал осматривать кровоточащую на макушке рану.
– А чуреков куда? – Спросил Курок, кивнув на солдата, шустро уползавшего с поляны на четвереньках.
– Разберись! – приказал Крестелевский.
Курок достал маленький браунинг и широко улыбнулся хозяину.
– Но, но! Без мокряка! – Крестелевский взвалил стонущего Ваблю на спину и, заметно пошатываясь, двинулся к пиршественному костру.
Визг мальчишки, бросившегося в лесу ему на помощь, в тот день долго не утихал в ушах Крестелевского. Он то и дело мысленно возвращался на ту злощастную поляну. Мальчишка нравился ему все больше. Мало кто после таких издевательств бросится на защиту чужого человека.
"Смелый щенок. Себя не пощадил." – усмехался Крестелевский. – Верный вырастет пес, если попадет в хорошие руки".
Послевоенная ранняя нужда просто вышибла его из детства в подлый, вороватый мир взрослых: выживай как знаешь. А как выживать?
Во дворе воровали, считай, все пацаны. Пошел на "дело" за компанию и пятиклассник Костик Крестелевский.
Дружки, для начала, поставили салаженка на стреме. На углу магазина со стороны улицы. А сами сунулись в магазин со стороны двора, с черного хода. Откуда только что, сгрузив горячий хлеб, отчалила конная ночная хлебовозка… Метель, запах свежего хлеба, смешиваясь со снегом, приобретает ну нестерпимо сладкий вкус. Желудок заныл, от желудка дурман по всему телу так и плывет…
Сделал Костя один шаг навстречу хлебу, сделал другой, покинул наблюдательный пост… Пришел он в себя от выстрела. Нет, было два выстрела!
Бегут по двору пацаны, схватившись за задницу, орут: Убили! Убили! А сторож, дурак, переломил двустволку и заталкивает в стволы новые патроны набитые крупной крымской солью… На этом воровская карьера Кости Крестелевского благополучно завершилась. По мелочи сообразительный Костя больше не воровал никогда. И другим не советовал мелочиться… Отца он помнил смутно. Отец, Егор Каллистратович, едва проводив сынишку в первый класс, умер от контузии, полученной на переправе под Кенигсбергом. Был он инженером-строителем, хорошо зарабатывал. Мать, Юлия Васильевна, могла себе позволить быть домохозяйкой. Красивой была и любила броско одеваться.
Как достается хлеб первых послевоенных лет почувствовали они лишь после смерти отца. Красота Юлии Васильевны требовала заботы… Один отчим, сменил другого, еще более загульного. И понесла нелегкая Юлию Васильевну по ухабам жизни…
Костик ревновал малейшие знаки внимания матери к преходящим сожителям… Он рано познал печальную истому язвящей сердце борьбы, борьбы сострадания, жалостливой любви к матери и ненависти к ее постыдной слабости.
Слишком резким был контраст материнской безвольной любви и унылых запоев несчастной женщины. Этот контраст быстро сделал Костика, добродушного, открытого по природе мальчика, скрытным и ревнивым. Он долго не мог себе объяснить, почему именно с ним Жизнь обошлась так несправедливо. Костя подмечал все, чего ему не додала жизнь из того, что имели другие дети. Особенно болезненно переживал нищету. Но не желал смириться с тем, что окружающий мир как мог урезал детские радости.
В десятом классе Костя был уже опытным фарцовщиком. Специализировался на покупке и перепродаже мелким оптом заграничных шмуток. Отираясь возле комиссионок, гостиниц и валютных "Березок", он сумел завести контакты с чиновниками из министерства Морского флота и спортсменами, часто выезжающими за рубеж. Около него вертелось и несколько проституток разного достоинства, сбывавших зачастую вещи, украденные у иностранных туристов.
Эти хищницы чувствовали: их молодой барыга еще не "познал" женщину. Девки частенько подшучивали над несколько закомплексованным Костей. Уличных девок занимала причина его затянувшейся девственности. Они в открытую намекали, что Костя или импотент, или эгоист и занимается рукоблудием.
Одна изпутан, броская на физию Маша, называвшая себя "для понту" Матильдой, в шутках участия не принимала. Она была разборчивей остальных в выборе клиентов, и тем была симпатична Косте. Матильда брала оптом у Кости французские бюстгалтера и нейлоновые чулки, которые перепродавала сестре в Красноярск. Однажды Маша попыталась попользоваться симпатией посредника.
Как-то, потаскуха зазвала разбитного, но все еще целомудренного фарцовщика в свою коммуналку. Предлог был деловой и незамысловатый. Матильда хотела примерить образчик товара. На самом деле расчет был куда мудренее. Сучка предполагала убить сразу двух зайцев. Поиметь "свежечка" и "утереть нос" подругам. И еще, когда юнец разомлеет от кайфа первого настоящего оргазма, подбить его на торговую скидку за поставляемый товар. Так сказать – в знак благодарности за бесплатный сеанс секса.
Он с ранних лет весьма уважал себя и потому возможное собственное презрение считал чувством оскорбительным. Оно заканчивалось раскаянием и чувством вины перед женщиной. А Он ни перед кем не желал быть виноватым, и, тем более, не любил оставаться в долгу.
Матильде удалось напоить юнца, оказавшегося еще и трезвенником. Сонного она затащила его в постель, где на скорую руку и обучила трепетного девственника искусству обхождения с влагалищем. Так была разоблачена перед юным Крестелевским последняя тайна женщины. Увы, последняя. Тайна медоточивого женского Лона, диковатого в опушке реликтовой растительности..
Ученик попался хоть и неопытный, но понятливый и выносливый. Больше того, дурачок немедленно влюбился в мастерицу совокупления. В течение ночи, с повизгиванием, оханьем и храпом, Маша постаралась снять все плоды с древа своей проститутской науки… Ее не смутило, что плоды, по сути, были еще зелеными. Потаскухе нравилась именно оскомина нежной неопытности новообращенного самца.
Разговор о скидке Маша-Матильда оставила на утро. Проснувшись, забавно урча и оставляя фиолетовые синяки, фарцовщик стал взасос терзать ее пустые груди. Матильда этого не любила, но решила потерпеть. Чтобы клиент окончательно сомлел, она даже старательно сделала минет, хотя за это обычно брала дополнительную плату. Только после того как сопляк оросил ее гортань сладким молозивом наверняка не зараженной спермы, Матильда ласково прошептала ему на ушко:
– Тебе хорошо со мной?
– Еще бы, я побывал на седьмом небе… – Так же шепотом ответил Костя.
– Не забывай, настоящий мужчина не уходит от возлюбленной просто так. Ты должен что-то подарить женщине, сделавшей тебя счастливым.
– Само собой, – промямлил блаженствующий юнец.
– Скинь мне десять процентов хотя бы на лифчики…
Как же ночная бабочка была удивлена, когда любовничек оказался не промах и не сбросил цену на шмутки ни на один процент. Видавшую виды, ее ошарашил деловой подход юнца к сексу. Он даже разозлился за то, что его поимели "без взаимной любви".
– Куколка моя, я же тебя люблю! – Дрожа от злости, лепетал толком не протрезвевший сосунок.
– Чувак! Женщина перед тобой расстилается, а ты!… Куркуль! Вон! Вон и моей постели! – зашипела Маша-Матильда.