Непринятый финал

Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы: кто-то был ошарашен, кто-то встревожен, а некоторые и вовсе подумали, что Кайден решил их крайне неуместно разыграть. Впрочем, режим радиомолчания и матерящаяся Джек, которая от волнения сделалась совершенно невыносимой, убедили всех. И тогда корабль загудел как разворошенный улей.

Очень скоро Гаррус перестал думать, что рассказать экипажу было хорошей идеей. Чуть ли ни каждый встречный считал своим долгом обсудить с турианцем предстоящее дело, узнать подробности о том, как такое вообще возможно, справиться о его, Гарруса, состоянии и высказать опасения, надежды и просто мнение. Злиться на них вроде бы было не за что, Гаррус прекрасно понимал, что Шепард любили и эти люди тоже, но и сохранять невозмутимость было трудно.

В конце концов, ноги сами привели его на наблюдательную палубу. С этим помещением было связано много отличных воспоминаний, и теперь турианец надеялся, что те воспоминания были не последними. Когда-то здесь он учил Шепард танцевать перед операцией по похищению серого ящика приятеля Касуми; здесь же они устроили шумную гулянку после того, как из самоубийственной миссии всем удалось вернуться живыми. А уж как весело было возвращать этому помещению первозданный бунтарский вид после того, как над ним поработал Альянс! Продавцы в магазинах смотрели на команду как на умалишенных, когда они всей толпой завалились в торговый квартал и наравне с самой разнообразной выпивкой, покупали цветастые коробки с настольными играми, колоды карт для разных видов галактических азартных игр… Тали даже нашла где-то коврик для земной игры под названием «Твистер», её глаза под шлемом горели тогда истинным восторгом – оказалось, что ей много рассказывали про эту игру и она была полна решимости попробовать.

Погрузившись в воспоминания, Гаррус не сразу заметил, что он здесь не один.

Кайден сидел на диване и смотрел на звезды, опираясь локтями о колени. Гаррус хмыкнул, мысленно обругав себя за забывчивость, у него опять вылетело из головы, что Кайден сделал эту палубу своей капитанской каютой. Может, стоило уйти, но турианец прошел в комнату и сел на другую сторону дивана.

Какое-то время они просто молчали.

— Веришь, что это сработает? – негромко спросил Кайден спустя долгую паузу.

— Надеюсь, – ответил Гаррус, порадовавшись, что голос прозвучал ровно. – Мне не нравится этот мир без нее.

— Не боишься, что это будет уже не она? Не та Шепард, которую ты знал? – Кайден глянул на него, полумрак очерчивал его лицо резкими линиями, делая еще старше. – Это может случиться, знаешь?

— Намекаешь, что после прошлого раза она была не такой, какой ты её помнил?

— Да. Совсем не такой. – Кайден кивнул, переводя взгляд на звезды. – После той встречи на Горизонте я много раз задавался вопросом, проснулась ли она такой измененной или её изменило время между пробуждением и нашей встречей? Или это печать смерти? Она ведь на самом деле умерла, не может быть, чтобы смерть не забрала чего-то с собой.

— А ты не думал, что просто не особенно хорошо её знал? – негромко спросил турианец.

Он отлично помнил встречу на Горизонте: помнил, как вздрогнула Шепард, когда вместе понимания Кайден разразился обвиняющей тирадой; помнил, как ему хотелось дать придурку по морде и что-нибудь сломать; помнил, как после, уже на «Нормандии» Шепард выглядела подавленной и несчастной. Это выражение в глазах любимой женщины вызывало в Гаррусе глухую, опасную ярость. Но это было давно. Не так давно по календарю, но по ощущениям – в другой жизни.

— Ты всегда её немного боготворил, – сказал Гаррус. - Считал слишком идеальной. Еще на первой «Нормандии». Я это помню, и тогда меня это даже веселило. У нее были недостатки, но ты предпочитал придумывать им оправдания и объяснения, вместо того, чтобы просто принять. – Гаррус вздохнул, глядя в космическую пустоту, но видя перед глазами ту встречу с Шепард. Никому за целую жизнь он не радовался так, как радовался ей в тот день на Омеге. - Мне она не показалась другой, Кайден. Когда она пришла за мной на Омегу, я не сомневался, что она – это она. У меня были другие сомнения: в том, что я не спятил; в том, не начались ли у меня галлюцинации от стимуляторов; в том, что всё еще жив…в какой-то момент даже был уверен, что отдал концы. Но я не сомневался, что на меня смотрела та самая Шепард.

— Да, я знаю, что был идиотом, - беззлобно, хотя и с налетом грусти усмехнулся Кайден. – И именно поэтому она выбрала тебя. Ты был способен верить безоговорочно и принимать всё, что прилагалось к ней. Я – нет. Возможно, безоговорочно верить я не могу вообще никому, хотя порой мне хочется это уметь. Но всё же тогда, после Алкеры, было не то же самое. – Кайдер повернул голову и посмотрел на Гарруса, хотя во мраке мог разглядеть разве что очертания его пластинчатой маски да глаза, теперь бликующие зеленым. – Когда думаю об этом – не нахожу правильного ответа. Я хочу увидеть её снова. Я знаю, что всё, что могло быть между нами давно упущено, и по моей вине, но это не важно. Мне тоже не нравится эта Галактика без неё, и мне будет достаточно знать: она снова здесь, с нами. Но не могу не задаваться вопросом, её ли мы вернем? Имеем ли мы право делать всё это?

— Нет тут правильного ответа, - проворчал Гаррус, - И да, я понимаю, о чем ты. И, конечно, я тоже боюсь, что это не сработает, и вместо Шепард мы получим какого-нибудь безумного…как его?…Франкенштейна.

- Но не ради себя ли мы делаем это?

- Конечно, так и есть. – Гаррус вздохнул и на какое-то время замолчал, обдумывая слова Кайдена и собственный ответ. – Но дело не только в этом. Знаешь, по-моему, она влияла на всех, кто оказывался рядом. Она научила меня многому, в том числе и тому, что к своей цели нельзя идти, не видя и не слыша ничего вокруг, – он криво усмехнулся. – Не могу сказать, что мне всегда удавалось следовать этому правилу, но я старался. Но кроме него было еще и правило «не смей сдаваться, пока есть шанс, а шанс есть почти всегда». Я думаю, что случись что-то с нами, она бы в лепешку разбилась, но перепробовала бы все способы нас вытащить. Да, ты прав, я боюсь, что она не вернется, и мы тут коллективно сходим с ума. Но я верю, что это не так. Что мы её ещё увидим. И пока я в это верю – я не брошу попытки. Не знаю, как там в раю, но тут у неё определенно были дела, которые она не успела завершить.

Гаррус поднялся, собираясь уходить, и уже развернувшись усмехнулся.

- Ну а если я ошибся, и по ту сторону было так круто – всегда сможет меня пристрелить.

- Тебя, пожалуй, пристрелишь, - проворчал Кайден, и в его голосе слышалась улыбка, а напряжение будто бы отступило в тень.

- Ну да, это не просто. – ощерился турианец, ловя всколыхнувшееся настроение. - Даже Шепард придется очень постараться.

***

Шепард не заметила момента, когда реальность изменилась. Она не рассыпалась и не ушла в затемнение, не было никаких странных ощущений, визуальных или слуховых проявлений, просто только что она шла через залитый солнцем бар вместе с Легионом, а вот они уже посреди… Шепард не знала, посреди чего. Это пространство (если это было пространством) не напоминало ни реальный мир, ни цифровую матрицу гетов, оно не было похоже ни на что, виденное ранее. Взгляд не мог ни за что уцепиться, но при этом Шепард не казалось, что пространство пусто, напротив. Стоило сосредоточиться – совсем чуть-чуть – и ровная гладь этого непонятного мира вспыхивала мириадами данных. Их поток сбивал с толку, почти оглушал, и Шепард ни за что бы не сориентировалась, если бы не Легион, чье присутствие постоянно ощущалось рядом.

— Поначалу это дезориентирует. Даже нас, - подбодрил он, видя реакцию Шепард, и вновь замолчал, позволяя женщине разобраться со своими впечатлениями.

Впечатлений была масса. Очень быстро Шепард поняла, что данные, которыми это пространство буквально пропитано, отнюдь не только фактологические, которые можно было бы ожидать найти в компьютерной системе. Наряду с ними здесь были эмоции, чувства, переживания, воспоминания… мириады воспоминаний, в которых будто нити ДНК сплетались сухие факты, сохраненные с фотографической точностью, и чувственное восприятие, замороженное во времени и навсегда закрепленное за отмеченным моментом.