Негодная

Теперь все это казалось глупой фантазией. Мэри сидела на диване и смотрела на камин так, словно видела, как в нем весело пляшут языки пламени, хотя на самом деле там просто чернела сажа. И казалось, что совсем не стоило привозить ее домой. Здесь у Джека случился инфаркт, и Мэри могла обезуметь еще сильнее, приехав сюда. Наверное, мама тоже так подумала, потому что расстегнула молнию на чемодане и достала рулон мешков для мусора и большой пластиковый пакет с ручками.

– Давайте-ка поработаем. – Она поманила к себе Криса и велела ему сесть рядом с Мэри на диван. – Присмотри за ней. Сиди на месте и ничего не трогай. Кейти, пойдем со мной.

Кейти бросила на брата озадаченный взгляд. Он, усевшись на диван, пожал плечами и положил руки на колени. Вид у него был неловкий – мальчик словно вдруг оказался перед кабинетом врача.

Когда они вышли в коридор, мать дала указания. Кейти предстояло вынуть из холодильника все испорченные продукты, а также постирать вещи, если найдутся, но делать это мать велела в перчатках. Она протянула Кейти рулон мусорных пакетов и большой пакет.

Кроме того, Кейти предстояло проверить кухонные шкафчики в поисках лекарств (список она посмотрела в интернете), а затем приготовить всем чай. Молоко, печенье и контейнер с чайными пакетиками они привезли с собой.

Мама все продумала. Как всегда. Правда, сегодня она смягчила свое незыблемое правило – «никакого сахара».

– Может быть, лекарств тут и вовсе нет, но ты все равно быстренько просмотри шкафчики, – попросила она. – Возможно, она принимает доксазозин – это важный препарат. Другие настолько срочно не потребуются. Да, и еще проверь, не найдется ли арисепт, от деменции. Мало ли…

– От деменции?

– Мне кажется, что это вполне вероятно. С памятью у нее просто катастрофа. – Мать сделала глубокий вдох. – Так, и позвони мне, когда будет готов чай. Только убедись, что чашки чистые.

– А ты куда?

– Наверх – посмотрю, какая там картина. Совет кондоминиума захочет забрать эту квартиру. Мы не можем позволить им увидеть, что она жила вот так. – Мать взглянула на часы. – За работу!

В маленькой кухне было темно и пахло прогорклым маслом. Казалось, тут кто-то много лет готовил чипсы и ни разу не удосужился проветрить. Кейти включила свет и открыла дверь, за которой оказался крошечный заросший садик. Но при свете все в кухне оказалось еще хуже. Кейти увидела засаленные муслиновые занавески и слой грязи на полу. Чувствуя себя сотрудником криминальной полиции, работающим на месте преступления, она натянула перчатки и открыла дверцу холодильника. Она почти ожидала, что увидит там отрезанную голову на тарелке, но все оказалось вполне заурядно – кусок сыра, банка маринованных огурцов, несколько сморщенных морковок и проросших картофелин, упаковка просроченного маргарина. Молоко Кейти вылила в раковину, зажав нос, поскольку оно скисло. За ним последовали остатки апельсинового сока из картонной упаковки. При этом Кейти то и дело искоса поглядывала на дверь – не войдет ли Мэри? Возможно, стоило спросить у нее разрешения? Может, она хотела бы съесть маринованный огурец? А вдруг эта банка предназначалась Джеку?

Кейти вскипятила воду в чайнике (доверилась исправности электрики на пять минут), а пока ждала, выглянула в садик. Он зарос, но был красив в этом запустении. Тут переплелись, перепутались все цвета и формы. Когда вода закипела, Кейти вымыла несколько грязных чашек и тарелок, обнаруженных в раковине. При этом девушка думала о том, как все неправильно. Вдруг с этой тарелки Джек ел в последний раз? А она его, можно сказать, смывает…

Список лекарств. Толтеродин, лизиноприл, доксазозин. Рядом с названием первого препарата стояла звездочка и надпись почерком матери: «Отказ от мочегонных средств, возможно, усиливает спутанность сознания?». Рядом со всем, что касалось Мэри, хотелось поставить вопросительный знак.

Кейти нерешительно открыла дверцу шкафчика над раковиной. Он был битком набит коробками с сухими завтраками. Проклятие! А их считать испорченными продуктами? Может быть, поскольку вряд ли кто-то собирался это есть. Значит, и их предстояло выкинуть. Кейти вытаскивала одну коробку за другой. К каждой была приклеена записка: «Если сейчас темно, возвращайся в постель».

Господи, как же это грустно! Наверняка все напоминания писал Джек, заботясь о Мэри. Видимо, он направлял ее обратно в спальню, если она бродила по дому и думала, что пора завтракать. Кейти не смогла выбросить эти наклейки. Она отклеила их и аккуратно убрала в карман, после чего выбросила коробки в мусорное ведро.

В следующем ящике лекарств тоже не оказалось – только кофе, чай, чашки и тарелки. Изнутри на дверце была приклеена еще одна записка: «Только одну ложечку сахара, ты сама сладенькая!». Ее Кейти тоже отклеила: быть может, Мэри порадуется этим напоминаниям и почувствует себя как дома. Через некоторое время Кейти нашла еще несколько: «Чайник горячий, как ты», «Ты зажгла мое сердце, но эти спички не трогай».

А рядом с дверью, ведущей в сад: «Если захочешь выйти, пожалуйста, возьми меня с собой».

Их расклеили повсюду. И это было так… мило. На стене висела пробковая доска с приколотым к ней рисунком. Смотреть на него было больно, потому что там изображался человечек из черточек, а над его головой тем же самым почерком, что на наклейках, написали «Джек». Человечек держал за руку женщину, тоже нарисованную черточками-палочками, и над ее головой значилась надпись «Мэри». Пониже – еще четыре человечка, над которыми были написаны имена: Кэролайн, Стив, Кейти, Крис.

Семью Кейти изобразил человек, который недавно умер. Отец держал за руку маму, и это было так прекрасно, как будто Кейти читала по-настоящему романтическую книгу или смотрела столь же романтический фильм. Кейти сняла рисунок с доски и убрала в карман. Потом взяла печенье и вернулась в гостиную. Пусть мать ищет лекарства. И чай тоже пусть готовит сама.

Крис явно тоже нарушил данные ему инструкции, поскольку «Волчья гора» была включена в розетку и вовсю работала. На плато стояли пластмассовые волки с голубыми металлическими глазами и белой шерстью, которая топорщилась мелкими иголками. Под их лапами сверкал огоньками снег. Крис наклонился к ним и прислушивался.

– Слышишь, как они воют? – спросила Мэри. – Они кое-что стерегут.

Крис понимающе кивнул:

– Я их в чемодан уберу.

– Правильно. Возьмем волков.

Кейти понимала, что это несерьезно. Мать никогда не согласилась бы взять в дом хоть что-то электрическое из квартиры Мэри. Решила бы, что из-за этого начнется пожар или, как минимум, перегорят предохранители.

– Вот, – проговорила Кейти, надеясь отвлечь Криса, – печенье.

Ее брат с усмешкой взял пакет, но намерений своих не изменил. Он осторожно уложил волков в чемодан.

– Правда, классные?

– Миленькие, – рассеянно произнесла Кейти и провела кончиком пальца по хрустальным бусинкам люстры. По комнате разбежались маленькие радуги.

– А вот сувенирные курительные трубки Джека, – сообщила Мэри, помахав Кейти рукой, в которой зажала несколько таких вещиц. – Куда бы мы с ним ни поехали, он всегда покупал новую. Вот эта – из Австрии, она делится на три части. А мне всегда нравилась природа в Тироле.

– А она его вправду через окно видела, – сказал Крис, указав рукой с зажатым в ней пакетом печенья на один из стульев в гостиной. – Он прямо тут сидел.

– Я его все время вижу, – добавила Мэри. – А как же иначе?

Крис с любопытством посмотрел на нее:

– А он никогда не кажется тебе голодным и опасным?

Кейти зыркнула на брата, предупреждающе сдвинув брови, но он сделал вид, что ничего не заметил. Пусть пугает себя сколько хочет, считая, что Джек превратился в зомби, но зачем же Мэри к этому склонять? Не стоило напоминать ей о том, что Джек умер. Мама и так ее этим огорчила.

– Джек много чего коллекционировал, – продолжала Мэри, протянув Кейти нечто похожее на связку тонких палочек. – Вот иглы дикобраза. Он пользовался ими для рыбалки.